Развилка (СИ)

Начиналось сражение, которое должно было решить судьбу воевавших на стороне немцев русских и казачьих формирований. Если 1-я Русская армия не выдержит удара большевиков, германское командование перестанет их поддерживать, а советские войска прорвутся на казачьи земли и это станет концом Доно-Кавказского Союза. Все русские и казаки это понимали, были готовы сражаться и не отступать. Однако две танковых и одна гвардейская армии, которые прикрываются превосходящими силами авиации, могли стереть пять русско-казачьих корпусов и две румынские дивизии, в порошок за пару дней боев. Следовало сделать что-то такое, чего враг не ожидает, и генерал Туркул принял решение контратаковать.

В полдень 17-го июня танковая рота 102-й Донской казачьей дивизии захватила советскую наплавную переправу через Аксай Курмоярский, была усилена кавалерийскими казачьими частями, русскими танковыми батальонами и Отдельной казачьей бригадой ОСНАЗ. После чего, под командованием Кононова, ударная группировка перешла на правый берег реки, захватила станицу Курмоярскую и двинулась по тылам противника. Она шла на соединение с 1-м парашютно-десантным батальоном полковника Беринга, которые в это самое время десантировались вдоль железной дороги на участке Сталинград - Котельниковский. Про контратаку уже речь не шла. Начинался дальний рейд, рисковый и опасный, и ночью казаки Кононова лоб в лоб столкнулась с полками 4-го Донского советского кавалерийского казачьего корпуса.

57.

Котельниковский. 19.06.1943.

Серия мощных взрывов прошлась по южной окраине городка. С потолка посыпалась пыль, а одна из балок в стене треснула.

- Во лупят, большевики! - стряхивая с пропотевшей гимнастерки мусор, сказал Сотников.

Это да, боеприпасов большевики не жалели и калибры у них серьезные. В этом я с Борей был полностью согласен и на миг пожалел, что не остался в Новочеркасске. Там сейчас хорошо, мирный город, чистые улицы, лето и симпатичные девушки, при взгляде на которых хочется улыбаться, выходят на прогулку. А самое главное - там Аня, с которой мы так и не успели пожениться. Как она и чем сейчас занимается? Наверное, находится в штабе УКФ и переводит очередной секретный документ с немецкого языка. А я прячусь в подвале, надеюсь, что вражеский снаряд не упадет на наше убежище, и время от времени посматриваю на Семена Николаевича Краснова и двух офицеров связи, которые склонились над картой. Моя задача - их охранять. Со мной одна группа, пятнадцать казаков. А в соседнем подвале, который находится через дорогу, штаб 1-й Русской армии.

Судьба и воинская доля. Они кидали меня из стороны в сторону, и снова я оказался на фронте. Сначала сопровождал Петра Николаевича Краснова в Морозовск, где происходило сосредоточение русских и казачьих дивизий. Потом на пару дней вернулся в Новочеркасск. А когда 1-я Русская армия получила приказ на передислокацию в район Котельниковского, вместе с Семеном Николаевичем выехал на передовую. Он начальник штаба УКФ, вместе со своими офицерами, наблюдает за работой армейского штаба и, по мере сил, утрясает проблемы, которые постоянно возникают. Однако к командарму с советами не лезет.

Антон Иванович Туркул не военный гений, на Суворова на тянет. Но он профессионал и у него хорошие помощники. Вместе они справляются, отлаженный штабной механизм двигает с места на место батальоны, полки, дивизии и корпуса, заставляет солдат сражаться, и мы пока еще держимся. Наверное, в первую очередь из-за того, что в тылах противника находится наша конно-механизированная группировка, которой командует Иван Никитич Кононов, и там же десантники Беринга. Это элита. Поберечь бы такие ценные войска: казаков, отдельные танковые батальоны, парашютистов и бойцов особого назначения. Однако иного выхода не было. Если бы не лихой рейд Кононова, нас бы еще вчера прихлопнули. Слишком велико превосходство большевиков. Они прут и прут вперед без остановки, торопятся и не жалеют боеприпасов. От Котельниковского уже почти ничего не осталось, и оборона трещит по швам. Пора бы выводить штаб армии из-под удара дальше в тыл, но это решать без меня.

Временно обстрел прекратился. Наступило затишье и, поднявшись по выщербленной лестнице, я выглянул наружу. Все вокруг в дыму, а в воздухе запах гари, сгоревшего пороха и какого-то машинного масла. Невдалеке догорала бронемашина. Слева от нее двор и спуск в подвал, который приютил штаб армии, а раньше он был складом. Вроде бы порядок, командование не пострадало. А вот полевая связь, судя по оборванным телефонным проводам над разбитыми зданиями, опять накрылась.

Словно угадав, о чем я думаю, появились связисты. Два бойца РОА быстро перетащили через дорогу катушку с проводом, размотали ее и скрылись в подвале. А вместо них на поверхность вышел невысокий моложавый майор РОА в советской каске и немецким МР-38 в правой руке. Это начальник штабной охраны Петя Васильев, он русский, москвич из эмигрантов, в свое время, как и я, прошел подготовку в Абвере и успел побывать в тылу у красных, а потом перешел в РОА.

Я ему свистнул. Он меня увидел и приветственно махнул рукой.

- Что нового!? - окликнул я Васильева.

Он поморщился и отозвался:

- Кажется, последний парад наступает!

- Ты серьезно!?

- Ага! Нам бы до темноты дотянуть и отступать. Сейчас никак - самолетами накроют. Сам видишь, с неба прикрытия никакого.

Больше он ничего не сказал, ушел обратно в подземелье, а я спустился в наш подвал и подозвал Сотникова:

- Боря!

- Чего? - он подошел.

- Начинай паковать вещи и проверь наш транспорт. Возможно, придется срочно драпать.

- Все уже собрано и проверено, машины на ходу, под навесом. Их немного осколками посекло и стекла лобовые выбило, но это мелочь.

- Еще раз проверь.

- Понял, командир, сделаем.

Боря, прихватив пару казаков, через запасной ход, который мы заранее пробили из подвала, полез наружу, а меня позвал Семен Николаевич, который направился в штаб армии.

Я последовал за Красновым, мы пересекли дорогу и скрылись в штабном подвале. Только спрятались, как начался очередной артобстрел, на этот раз из минометов. Наверху взрывы, а в просторном подземелье больше ста человек: штабные офицеры, охранники, связисты и адъютанты. Сильно накурено, даже неприятно. Но на такую мелочь никто не обращал внимания. Штаб работал, и шум голосов порой перекрывал даже взрывы.

Краснов прошел в дальний угол подвала, где под несколькими лампами стоял грубо сколоченный стол, а на нем лежала карта района боевых действий. Все командование 1-й Русской армии здесь, принимает доклады и отдает распоряжения. Семен Николаевич нашел Туркула и они стали обсуждать обстановку, а я отошел немного в сторону, чтобы не мешать генералам, но все равно слышал, о чем они беседовали.

- Обстановка сложная, - сказал командарм. - Танки противника уже на нашем берегу. Речка преграда не серьезная, слишком легко через нее перебраться, особенно с нашего правого фланга. Кануково захвачено, и я отдал приказ 1-му корпусу РОА отходить вдоль Кара-Сала на Шебалин. Румыны, падлы, отступают, не удержали Обильное, хотя натиск красных там был не велик. Теперь бегут, а мне их остановить нечем. Все резервы давно в бою. Остался только 1-й гвардейский батальон Сахарова невдалеке от станции, держу его до последнего. От группы Кононова уже два часа нет докладов. Последний был о том, что он полностью разгромил 4-й Донской кавалерийский корпус красных и одну из стрелковых дивизий. Больше всего проблем от советской артиллерии и авиации.

- Где прорван фронт? - спросил Краснов.

- Почти везде. Но в основном пострадал 1-й корпус РОА. Скородумов просил помощи, а помочь ему нечем.

- А что немцы?

- Требуют держаться. Они готовят контрудар. Думаю, хотят от Калача рвануть к Волге и окружить большевиков, пока они заняты нами.

- Может получиться.

- Может, - согласился Туркул. - Но нам от этого не легче. После вчерашнего боя у Ткачева осталось всего десять истребителей. У артиллерии на исходе боеприпасы, а у многих орудий прогорели стволы. Плохо дело, плохо. Того и гляди, красные ворвутся в Котельниковский, а нам даже штаб не вывезти, над головой вражеская авиация, только и ждет, чтобы мы в степь высунулись.