Пушки царя Иоганна

— Не буду тебя выносить, — хрипло заявил он, обращаясь к покойнику, — тут закопаю. Сроду никто не сыщет!

Забросав тело дворянина всяким хламом, он собирался уже выйти, как вдруг в голове его мелькнула мысль: — "а ведь сей тать не мог с пустыми руками уйти, наверняка что-то припрятал!" Быстро обшарив амбар, Семен скоро нашел искомое: небольшой куль из рогожи с тяжелым свертком внутри. Торопливо развернув его, стрелец вытащил на свет причудливо изукрашенный ларец. Затаив дыхание он непослушными пальцами нащупал хитрый замок и случайно нажал на пружину. Неожиданно тяжелая крышка поддалась и заглянувший внутрь Семен едва не ослеп. На дне ларца лежала богато украшенная драгоценными камнями и сканью шапка с собольей оторочкой, а верхушку ее венчал золотой крест.

Когда жена и дети, обеспокоенные долгим отсутствием хозяина зашли в амбар, они застали престранную картину. Чернобородый Семен с восхищением в глазах рассматривал диковинный ларец, не обращая никакого внимания на вошедших. Наконец, он повернулся к ним и почти с мукой в голосе выдохнул: — Слово и дело государево!

Тем временем южные рубежи царства в который раз полыхали огнем. Пришедшая в упадок за время Смуты Засечная линия не была еще приведена в должный порядок и не могла служить препятствием для набегов жадных до чужого добра кочевников. Впрочем, на сей раз на эти многострадальные земли обрушились не татары с ногаями, а запорожцы ведомые гетманом Сагайдачным. Строго говоря, никаким гетманом он не был, ибо им шляхтича мог сделать лишь король. Но хитрый Сигизмунд, щедрый на обещания, в официальных грамотах именовал Петра Сагайдачного то кошевым атаманом, то старшим войска Запорожского, то еще как-нибудь.

Всякий раз, когда Речи Посполитой требовались храбрые и при этом не слишком дорогие воины, ее власти вспоминали о казаках. Им обещали щедрое жалованье, расширение реестра, казачью автономию и свободу вероисповедания, а когда надобность в службе заканчивалась, о них благополучно забывали. Вот и теперь, Сагайдачному прислали войсковые клейноды и разрешили набрать двадцатитысячное войско для похода на Москву. Раскиданные по всей линии малочисленные русские гарнизоны не смогли удержать противника и запорожцы прорвались в пределы царства разоряя все на своем пути. Города Ливны, Рыльск, Путивль были взяты сходу и преданы огню и мечу. Елец, Зарайск и Данков смогли отбить первый приступ, после чего враги двинулись дальше. Воевода князь Волконский пытался помешать переправе Сагайдачного через Оку, однако, после измены служивших у него казаков, потерпел поражение и заперся в Коломне. В этот момент стало известно, что войско королевича встретилось под Можайском с армией царя и отряды запорожцев встали, ожидая результатов сражения. Гетман хотел было сразу идти на соединение с Владиславом, однако казачья старшина воспротивилась этим планам и Сагайдачный, на сей раз, был вынужден уступить. Чтобы не терять времени даром, он приказал осадить Коломну, а мелкие отряды запорожцев рассыпались по округе в поисках добычи. Казаки уже дважды штурмовали стены города, но пока ратники Волконского успешно отбивали их атаки.

Лагерь запорожцев, окруженный со всех сторон возами, гудел будто растревоженный улей. Несколько дней назад до казаков дошли слухи о чудовищном поражении польской армии от войск Ивана Мекленбургского. Вообще, герцог, сумевший стать царем в Москве был довольно популярен в их среде. Кто он таков и откуда взялся, среди малограмотных запорожцев мало кто знал, но слухи ходили самые разные. Одни говорили, что он воспитан бежавшим из турецкого плена казаком, другие — что он и сам черкасского [62] роду племени. Встречавшиеся с ним в бою рассказывали, что герцог лют в сече и весьма знающ в артиллерийском деле. Многие из них, к слову, вообще отказались идти в поход, говоря, что не тот дурной, кто горилку не пьет, а тот, кто с Иваном Мекленбургским воюет. Главой этих несогласных был довольно популярный в Сечи Яков Бородавка, заявивший, что воевать за ляхов вообще, и за брехливого короля Сигизмунда в частности, для казака совсем последнее дело. К его мнению многие прислушались и не пошли в поход на Москву, после чего Сагайдачный затаил злобу. А сегодня утром в лагерь прибыли послы от королевича, и казаки застыли в напряженном ожидании.

Поскольку запорожцы не расставляли шатров, гетман принял посланников в посреди лагеря в окружении старшины. Рядом с возами были устроены навесы и расстелены кошмы, сверху кое-где прикрытые коврами. На этих коврах в самых живописных позах и возлежали его приближенные. Одни подобно гетману были одеты как богатые шляхтичи, другие выглядели сущими голодранцами, и лишь дорогое оружие указывало, что эти люди совсем не просты. Прибывших было двое. Первый выглядел польским офицером, а одежда второго была московской и лишь бритое лицо с пышными усами указывали, что он скорее литвин.

— Садитесь, паны послы, — радушно пригласил их гетман, — вы верно устали в дороге?

— Путь был не близок, — согласился поляк, устраиваясь поудобнее, — но мы торопились доставить вам письмо от его высочества.

— Как вас зовут, молодой человек?

— Бартоломей Ленцкий, поручик гусарской хоругви его милости пана Ходкевича. Бывший поручик…

— Отчего же бывший?

— Нет больше моей хоругви, — со вздохом отвечал офицер, — да и пан гетман погиб в бою.

— До нас доходили подобные слухи, но точно ли это?

— Это совершенно точно, — подтвердил второй посланник. — Я сам сопровождал его тело.

— Где-то я тебя видел прежде, — воскликнул полковник Конша, пристально разглядывавший его.

— Не извольте гневаться на моих людей, — улыбнулся Сагайдачный, — мало кто из них обучался изящным манерам. Кстати, как вас… пан…

— Я стольник Михальский, — представился второй посланник.

— Стольник? Ах да, вы верно из московских дворян состоящих при дворе королевича…

— Вы ошиблись, я стольник его царского величества Ивана Федоровича.

— Как?! Тот самый Михальский! Но что вы делаете здесь?

— Ну, поскольку пан Ленцкий никак не может решиться рассказать вам о нашем деле, пожалуй, это сделаю я. Войско королевича было полностью разгромлено под Можайском, и Речь Посполитая была вынуждена заключить мир. Согласно договора, подписанного ясновельможным паном канцлером Сапегой и прочими панами сенаторами, все войска Речи Посполитой должны немедля покинуть пределы Русского царства. Кроме того, вы должны немедля освободить всех пленников и вернуть захваченное вами церковное имущество. Я прислан всемилостивейшим государем Иваном Федоровичем с тем, чтобы проследить за выполнением всех статей договора.

— Да вот черта лысого вы получите, а не пленников и наше добро! — пылко вскричал полковник Тарас. — Ишь чего выдумали, клятые москали, чтобы мы им и добычу и ясырь вернули!

— Очень интересное условие, пан стольник, — нахмурился гетман, — а что вы сделаете, если мы не освободим ваших пленных?

— Я? Ничего, — пожал плечами Корнилий, — а вот мой государь, вероятно, удержит в плену некоторое количество польских пленных.

— Да нехай они там все повыздыхают! — засмеялся Тарас, — тоже мне нашли горе.

— А можно узнать, кто эти пленные? — осторожно спросил, почуявший подвох Сагайдачный.

— Под Можайском в плен попало много знатных шляхтичей, — уклончиво отвечал стольник, — можете справиться об этом у пана Ленцкого. Он сам был в плену и выпущен по милости нашего государя. А кое-кто находится в плену с прошлых времен. Пан Кшиштоф Радзивил к примеру.

— Пан Радзивил в плену уже шесть лет, — заметил гетман, — и насколько я знаю, его пытались выкупить, но безуспешно.

— Верно, у пана Кшиштова влиятельная и богатая родня. И если раньше препятствием для его свободы была несговорчивость моего государя, то теперь все в руках вашей милости.

— Иван Мекленбургский ставит свободу имперского князя в зависимость от свободы попавших в плен холопов?

— Мой государь, человек оригинальных взглядов, — пожал плечами Михальский. — К примеру, он часто говорит, что хороший крестьянин для государства куда полезнее дурного магната.