Воинский класс (ЛП)

Плохо.

* * *

— Он начал маневр, как только мы захватили его радаром, — сказал командир звена. — У него должна быть станция предупреждения. Он ушел влево, дальше от турецкого побережья к открытому морю. — Он выполнил вираж влево и легко вышел на цель. Срыва захвата не произошло.

— Я «Зодиак-два», слышу музыку, — ответил пилот второго F-16. — Радиоэлектронное противодействие. Классифицирую цель как враждебную.

— Контроль, я «Зодиак», «бандит» отреагировал на облучение, и, похоже, пытается нас глушить, — доложил ведущий. — Мы оба dogru. — Это слово обозначало «верно», но на самом деле было кодовым обозначением «у нас нет никакого оружия. Что насчет помощи?»

— Вас понял, «Зодиак», объявляю тревогу, — доложил оператор РЛС. — Звено «Секис один-ноль-один» в составе двух самолетов в воздухе, РВП десять минут.

— Принял, — ответил ведущий. Дежурная пара сил ПВО взлетела быстро, но десять минут было слишком много. Через десять минут цель может быть в воздушном пространстве Грузии или России. Но он не мог дать ему уйти, не взглянув, кто это был. — Я «Зодиак», до аварийного остатка топлива пятнадцать минут, так что мы идем на сближение и будем отслеживать его до прибытия «Секиса». — Он переключил вторую радиостанцию на международную аварийную частоту. — Давайте свяжемся с ним и посмотрим, в настроении ли он сотрудничать.

* * *

— «Бандит» на четыре часа, девять километров… Семь километров, — сказал Егоров. — Я думаю, они нас видят. Идут за нами… Черт, еще сигнал! Бандит-два, три часа, двадцать два километра и приближается. Думаю, он…

— Внимание, внимание, неопознанный борт, неопознанный борт, летящий в двустах километрах к северу от Самсуна курсом триста пятьдесят, это ВВС Турецкой Республики — раздалось на международной аварийной частоте. — Пожалуйста, назовите свой позывной, тип и пункт назначения.

— Мы вне их воздушного пространства, — сказал Егоров. — Они не могут доставать нас, ведь так? Они не могут обстрелять нас! Мы в международном воздушном пространстве!

— Так-то, так, но если они увидят нас и доложат, наше прикрытие накроется, — мрачно сказал Стойка. Ну что же, хотят взглянуть, пускай посмотрят, подумал он. — Р-60 к пуску.

— Погоди, Ион, — сказал Егоров. — Все они только во внутренних пусковых. Мы не должны использовать их без крайней необходимости.

— Хочешь, чтобы этот турецкий урод нас увидел? — Зло спросил Стойка. — Дай сюда Р-60 немедленно!

Егоров неохотно включил систему управления вооружением. У них оставались все четыре ракеты Р-60 с тепловой головкой самонаведения в крыльевых пусковых установках.

— Ракеты готовы… Створка открыта. «Бандит-один» на шесть часов, дальность тринадцать, «Бандит-два» на четыре, дальность двадцать восемь. Дай мне цель.

— Лови, — Стойка выполнил крутой набор высоты, переворот и зашел прямо на ведущий F-16. Они сблизились за считанные секунды. — Есть захват! — Крикнул Егоров. — Пуск! — Он выпустил две ракеты Р-60, как только оказался в пределах досягаемости.

* * *

Все произошло с мгновение ока, так быстро, что турецкий ведущий даже не успел среагировать — цель набрала высоту, быстро уменьшила относительную скорость, затем резко начала сокращать дистанцию, а потом появились две яркие вспышки.

— Ракетная атака! — Закричал он. — Маневр уклонения! Нас атакуют! — Он немедленно потянулся к кнопке отстрела ЛТЦ и дипольных отражателей — прежде, чем понял, что ни того, ни другого на самолете не было — и, включив полный форсаж, ушел на девяносто градусов влево и потянул ручку управления на себя, пока не услышал предупреждающий сигнал, а затем выровнялся и перевел РУД на холостой ход.

Это был отчаянный маневр с расчетом на то, что ракета захватит форсажный факел, а затем потеряет цель, когда он почти заглушит двигатель. Пилот турецкого F-16 понимал свои шансы. Он понимал, что ему конец задолго до того, как обе Р-60 влетели прямо в сопло и взорвались, превратив истребитель в облако раскаленного металла и горящего реактивного топлива.

— Контроль, контроль, aman allahim, bombok, «Зодиак-один» сбит, повторяю, «Зодиак-один» сбит! — Закричал молодой пилот «Зодиака-два» на командной частоте. — Потерял цель! Я в обороне! Видите «Бандита»?

— Никак нет, «Зодиак-два», никак нет! — Ответил оператор наземной станции. — Цели не наблюдаю! Рекомендую вектор, курс один-девять-ноль, снижение дол базы-ноль, максимальная скорость. Убирайся немедленно! Звено «Секис» на подходе, РВП восемь минут, база плюс двадцать.

Ведомый на мгновение подумал о том, чтобы отомстить за ведущего, прошерстив небо радаром и собственными глазами в расчете на то, что ему подфортит и он найдет козла, который убил его друга и наставника. Однако он пошел на снижение и включил полный форсаж. Как бы ему не хотелось драки, он понимал, что у него при себе не было ничего, кроме гнева, и он ничего не мог сделать.

* * *

— Он разворачивается! Сматывается! — Торжественно сказал Егоров. — Включил форсаж — уходит на околозвуковой. Давай, великий турецкий воин. — Однако его радость была недолгой, так как он увидел индикатор, оповещающий о неисправности в обеих пусковых. Вероятно, ракетные двигатели повредили титановые заслонки пусковых, из-за чего пусковые установки остались частично открыты или повредили пусковые установки внутри.

Стойка немедленно развернул самолет на восток еще раз, снижая тягу двигателей, чтобы уменьшить тепловую заметность и укрыться от радаров над морем, пока они не окажутся вне зоны обнаружения вражеских радаров. — Особо не радуйся, Геннадий, — сказал он. — Нам осталось очень мало до того, чтобы врезаться в Черное море. Нам нужно молиться, чтобы хватило топлива до базы, и мы с большой вероятностью сядем на дно, если не будет осторожны.

Им действительно очень повезло — один двигатель заглох сразу после посадки, и ему едва хватило топлива, чтобы вырулить на стоянку прежде, чем заглох и второй^[87]. Наземной группе пришлось экстренно искать тягач, чтобы затащить «Метеор-179» в ангар прежде, чем его кто-либо увидит. В топливных баках было сухо, как в ведре с песком.

Атака прошла успешно, но ни Стойка, ни Егоров не радовались чему-либо, кроме как тому, что выжили.

СЕМЬ

Штаб KFOR, лагерь Бондстилл, Приштина, Косово, этим же утром, позже

— Ситуация рушится у нас на глазах, господа, — сказал генерал Сэр Эдмунд Уиллоуби, командующий сил Организации Североатлантического договора в Косово (KFOR). — Должен сообщить вам пренеприятнейшее известие: Бывшая Югославская Республика Македония и Республика Албания только что объявили друг другу войну.

Конференц-зал, где проходило совещание и просмотр материалов взорвался от криков шока и разочарования. Уиллоуби председательствовал на совещании по выработке стратегии этим утром среди всех командующих KFOR, проходившей в Кэмп Бондстилл, штаб-квартире всех миротворческих сил ООН и НАТО в Косово, размещенной в производственной киностудии рядом с аэропортом Приштины в Косово. Также на совещании присутствовали специальный представитель ООН из Профилактической дипломатической миссии ООН (UNPREDEP) посол Швеции Сунне Йоельсон. UNPREDEP была военно-гражданской администрацией, управлявшей силами ООН в Македонии с 1995 года, пытаясь поддерживать закон и порядок в отношениях Македонии и Албании. Они были введены туда, когда пограничные столкновения угрожали перерасти в тотальную войну.

— Есть ли у вас сведения о том, что стало причиной этого инцидента? — Спросил оберст (полковник) Рудольф Майссер, командующий немецким контингентом KFOR.

— Ничего, — ответил Уиллоуби. — Очевидцы утверждают, что македонская артиллерия открыла огонь и уничтожила несколько наблюдательных постов албанцев. Македония отрицает это, но утверждает, что наблюдательные посты использовались для разведки целей. Они говорят, что перехватили с этих постов несколько кодированных сообщений, которые были похожи на данные для составления координатной сетки для артиллерийского огня.