Великолепная семёрка (СИ)

Выехав за город, я смогла разогнать мотоцикл до ста двадцати. Бедная моя жопа! Ну ничего, потерпи, дорогая, всего-то час и остался. Неожиданно над дорогой пронесся самолет. На секунду оторвав взгляд от дороги, я поняла что проблемы моей жопы должны волновать меня менее всего: над дорогой повисли два Мессера и они были явно настроены помешать моему рекордному заезду.

Когда первый начал на меня пикировать, я неожиданно для него резко притормозила и вильнула на противоположную от меня обочину дороги. Пулеметная очередь подняла фонтанчики пыли рядом со мной. Но я уже снова мчалась на полной скорости.

Второй заход. Я снова притормозила и резко бросила мотоцикл вперед. Пилот Мессера решил, что я снова сверну и очередь прошила дальнюю обочину дороги. Пилот явно начал нервничать и пошел на третий заход.

Я вдруг вспомнила, что в одной книжке про войну прочитала интересную вещь: когда на тебя пикирует самолет, то кажется что он просто вырастает в размерах. Просто потому что самолет летит ПРЯМО на тебя.

Я остановила мотоцикл, с юзом развернув его поперек дороги. Скинула с плеча СВТшку. Поймала на мушку довольную морду пилота Мессера. Нажала на спуск. Закинула винтовку на плечо. Развернула мотоцикл в направлении своего движения. И поехала. Потратив на все это чуть больше секунды. Я успела отъехать метров на пятьдесят, когда услышала сзади грохот ломающегося о дорогу самолета. Оборачиваться я не стала. Только услышала затухающий гул двигателя второго Мессера — второй пилот видимо хорошо рассмотрел случившееся и решил, что беспокоить девочек на мотоциклах и с ружьем невежливо.

Да, стрелять у меня хорошо получается. Меня научил стрелять мой второй муж. С ним я прожила дольше чем со всеми остальными — больше полугода, но когда он понял, что я стреляю гораздо лучше него, он решил обидеться. А на меня обижаться — нельзя.

Хотя уходя он забрал свою винтовку, стрелять я не прекратила. В Библиотечном институте неплохая спортивная кафедра, и даже есть стрелковая секция. Конечно, стать чемпионом Библиотечного института — невелика честь. Но стать чемпионкой Москвы — честь уже всему институту, поэтому каждый вечер, в промежутке между лекциями и вечерними посиделками в библиотеке я проводила часок в тире, который был устроен (после того, как я все-таки стала чемпионкой Москвы) в подвале главного корпуса.

А кататься на мотоцикле меня научил ещё папа. Первый мотоцикл я получила когда мне было всего четыре года. Правда мотоцикл был маленький, на батарейках, и назывался «Ижик», но он успешно возил меня и заставил меня мечтать о больших и мощных настоящих мотоциклах. А я заставила об этом мечтать папу.

Да, все-таки БМВ тридцать восьмого — это не Хонда две тысячи десятого. Я особенно поняла это, когда через час и тринадцать минут после выхода из штаба Армии в Минске я враскоряку попыталась войти в штаб корпуса в Новогрудке. То есть войти-то я вошла. Адъютант комкорпуса, судя по его физиономии, собрался было что-то сказать мне по поводу походки. Но, рассмотрев свеженький орден на моей гимнастерке, промолчал. И даже помог зайти в кабинет комкора.

Отдав пакет, я спросила адъютанта, нет ли места где уставшая дама может прилечь жопой кверху. Потому что дама за час на мотоцикле доехала из Минска, по пути еще останавливаясь чтобы сбить навязчивый Мессер. Про Мессер он явно не поверил, но сказал что единственное место где можно прилечь — это соседняя комната отдыха, в которой стоит очень мягкий диван. Про мотоциклы и дороги он явно что-то знал!

Тут в приемную вышел сам комкор.

— Сибирцева! Спасибо тебе, связь уже работает! Ты сейчас обратно ехать сможешь? Понимаю, каково оно — жопой каждую кочку на дороге считать, но если можешь — срочно в Минск езжай, вот этот пакет доставишь. Если совсем конечно не можешь, то попробую своих кого-то послать.

— Война сейчас, товарищ генерал. Жопа после войны отдохнет. Поеду.

— Вот и молодец! Я тебя за то, что сюда приехала, уже к награде представил. А Кузнецов тебе за Мессер орден обещал! Ты что, правда на ходу с мотоцикла из винтовки Мессер завалила?

— Нет, неправда. Я остановилась на секундочку.

— Молодец девка! Мне бы одного такого бойца на роту — немцы бы уже под Варшавой драпали бы. Давай, вот пакет, езжай. Будешь если мимо нас проезжать — всегда забегай, чаем угостим, и прочим всем. Счастливо!

Уходя, я обернулась на адъютанта. В жизни я видела всякие глаза — щелочками, миндалевидные, круглые… Квадратные глаза я увидела первый раз.

Поскольку особой спешки не было, обратно в Минск я поехала неторопливо, километров под восемьдесят. Один раз по дороге я увидела, как пара Мессеров расстреливают что-то на дороге впереди меня. Но как только я подъехала поближе, Мессеры оставили свою жертву и бросились наутек. Наверное наличие радиосвязи в каждом немецком самолете способствует высокой информированности немецкого летающего народонаселения.

А по приезде в Минск меня ждал сюрприз. Даже два. Точнее два с половиной.

Половинка сюрприза заключалась в том, что командарм подписал представление комбрига и я получила боевую медаль «за отвагу». Сюрприз заключался в том, что за сбитый Мессер меня уже успели представить к «Звезде», представление утвердить, так что Кузнецов повесил мне на грудь и медаль, и орден.

Ну а основной сюрприз заключался в том, что мой поединок с Мессером успел заснять какой-то шустрый фронтовой кинооператор. И теперь меня вместе с этим кинооператором срочно отправляли в Москву.

Час до Витебска я летела на спарке И-153. Еще два часа до Москвы — в брюхе какого-то очень странного самолетика. Странность его была в том, что брюхо у него было вообще в крыле. Зато в нем можно было лежать на пузе, чем я и занималась все два часа перелета.

На аэродроме меня посадили в эмку и увезли в гостиницу Москва, «отдохнуть и привести себя в порядок», как мне сказали. Наконец-то я смогла принять душ (впервые за больше чем двое суток), поваляться в теплой ванне, поужинать в приличном ресторане…

Утром я снова спустилась в ресторан позавтракать (благо денег мне вчерашний провожатый отсыпал немеряно).  И поняла, что я попала. Причем всерьез попала.

Официантка у двери ресторана посмотрела на меня так, как будто в столовку лесхоза Гадюкино приехала позавтракать Одри Хепберн. Я понимаю, что на четвертый день войны женщин-лейтенантов с тремя боевыми наградами на груди — негусто. Но может я их давно уже где-то получила… Ага, как же! Торжествующий голос Левитана вещал:

«… и лично доставила командованию секретные планы гитлеровских генералов. На следующий день, спасая командующего армией от фашистского танково-механизированного десанта в одиночку лично уничтожила десять фашистских захватчиков, из которых четверо были младшими командирами…» — а тут он наврал, один успел убежать — «… уничтожила три и захватила одно механизированное транспортное средство…» — и не наврал, а как звучит-то! — «… и задержала продвижение вражеского полка до прихода подкреплений.» — это обалдевшие немцы совещались минут пятнадцать, а тут и батальон подошел — «В тот же день лейтенант Сибирцева, доставляя важный пакет в штаб корпуса, не слезая с мотоцикла сбила из винтовки истребитель противника. Этот эпизод был случайно заснят фронтовым корреспондентом и уже сегодня в киновыпуске новостей граждане СССР увидят действия народной героини, простой  переводчицы из штаба корпуса старшего лейтенанта Екатерины Владимировны Сибирцевой!» — да уж, действительно, куда уж более простая переводчица — «За проявленные при выполнении боевых задач мужество и героизм лейтенанту Сибирцевой Екатерине Владимировне досрочно присваивается звание старшего лейтенанта. За доставку в срок под огнем противника приказа вышестоящего штаба лейтенант Сибирцева награждается медалью „за отвагу“. За спасение командира Армии, проявленные при этом мужество и героизм, а так же за уничтожение превосходящих сил противника лейтенант Сибирцева награждается орденом Красного Знамени. За уничтожение вражеского самолета из винтовки и выполнение боевого задания лейтенант Сибирцева награждается орденом Красной Звезды.»