Стрелка (СИ)

В благодарность эмира — я не верю. В благодарность правителей — вообще.

Воздаяние, добром или злом, нужно начальнику не «за прошлое», а «на будущее». Чтобы и впредь, чтобы и другие впоследствии… Что делали? Спасали брошенных при полном разгроме, изнасилованных гяурами-победителями, наложниц?!

Она глупа и не может ещё понять — назад дороги нет. Наложницы, гарем — это, в значительной мере — статусные вещи. А какой у неё теперь может быть статус?

Типа пафосной футболки. Была да вывалилась. Потом где-то валялась. Её кто-то носил, какие-то бомжи-алкаши-придурки, сопли ею вытирали… или ещё что… щели в окнах затыкали… или ещё где… валялись в ней… не пойми по чём. Потом приволокли с мусорки — «на, носи, твоё» и награды требует…

Она будет постоянным напоминанием эмиру о позоре поражения, о пережитом страхе. Занозой стыда. И кто такую «красоту» будет в доме держать? В лучшем случае — бросят как милость какому-нибудь князьку в заштатном стойбище. А вернее — просто придушат. И меня — за компанию.

Девка занервничала от моего нежелания принять её столь блестящее предложение. Принялась хвастать — как много у неё влиятельных знакомых в окружении эмира. В смысле — их жёны. Какие они все богатые и приближённые. Как мне хорошо там будет…

Тюркские слова и имена заставляли напрягаться, царапали слух… Некоторые — застревали.

Мы топали через большую поляну, когда откуда-то сбоку выскочил отряд конных. Меня они испугали, но на открытом месте — от верховых не убежишь. На красной попоне у одного вышиты белые кресты. Мне белые кресты… но не немецкие же танки! Всадники подскакали и закружили вокруг нас:

– Эй ты. Кто таков? Почему голый? Что в мешке тянешь?

Молодые парни горячили лошадей вокруг, наезжали на нас, один с седла попытался сорвать халат с головы Ану — она завизжала. Несколько более матёрых всадников держались чуть поодаль.

– Здрав будь государь Андрей Юрьевич!

Княжеское корзно, высокомерно вздёрнутое широкое лицо, круглая короткая борода… Всадник повернулся на моё приветствие. Взглянул, явно не узнавая.

Я стукнул себя в грудь кулаком, коротко поклонился и, пока он не переключился снова на своих собеседников, понёс в голос:

– Желаю тебе здравствовать! Многие лета! Во славу господа нашего Иисуса Христа и Царицы Небесной! Во одержание побед славных над супостатами безбожными! Во всякое Святой Руси нашей богоспасаемой благоустроение и в вертоград превращение. В человецах повсеместное и разливанное благорастворение!

Он рассматривал меня, пытаясь вспомнить: кто я, видел ли он прежде такого наглеца, который безбожно смешивает и перевирает величальный чин. Да ещё стоя полуголым посреди поля.

– Княже! Аль не признал? Ясно дело — у тебя перед очами тысячи проходят. Два года назад был ты, проездом с караваном своим по пути в Киев, в вотчине моего батюшки, славного сотника смоленских стрелков Акима Яновича Рябины. Я ж сын его, Иван! Может помнишь — мы ж с тобой там беседовали, я ножички в стенку метал, ты меч свой чудесный, от святого князя Бориса доставшийся, обещался подержать дать.

Несколько мгновений он разглядывал меня, пытаясь вспомнить. На всякий случай сурово поинтересовался:

– Почему голый?

– Увлёкся преследованием противника. В составе сборной муромско-тверской группы пытался догнать и захватить лодию с достоянием эмира. В ходе лодейного боя… понесли потери. Дальше пришлось выгребать самому. Доспехи и оружие сохранил. Тут они. А вот тряпки… Виноват, одет не по уставу. По возвращению в лагерь — незамедлительно исправлю.

Как у них тут за непорядок в форме ношения обмундирования…? Автоматически попытался переключить внимание:

– В ходе преследования противника захвачен трофей.

Я сдёрнул поводок, размотал халат и вывернул девку на колени перед копытами коня Боголюбского.

Ану взвизгнула. Но от моей руки на её голове затихла.

Картинка — классика жанра: малолетняя, но уже оформившаяся девица, стоит, полная страха и любопытства, покорно склонив голову, голая, со связанными за спиной локотками, на коленях, перед конной толпой чужих, страшных, весёлых и суровых инородцев. Что-то похожее я видел в учебнике истории насчёт «Сбор русской дани ордынскими баскаками».

Хотя… там же — «для средней школы». В смысле — девка одетая.

Я потянул её за волосы вверх, заставил встать, ещё сильнее развернуть плечи, демонстрируя хоть и небольшой, но увлекательный бюстик. И нервно дрожащий животик.

– Говорит — любимая наложница эмира. Звать Ану.

Как говориться: «товар — лицом». Впрочем, лицо её особого внимания не привлекло, и я, чуть нагнув, развернул полонянку, позволяя славному святорусскому князю, будущему православному святому — полюбоваться её задком.

Князья — тоже люди! Пусть порадуется.

Всадники восторженно зашумели, а вот Андрей… Огладил бороду, прищурился, чуть ухмыльнулся.

– Хороша у тебя добыча, воин. Продай-ка мне.

Он разглядывал Ану, не обращая внимания на меня. А я судорожно соображал. Как бы не продешевить… сколько же запросить? А полученное — куда девать? А я, вроде, всегда считал, что людьми торговать — гадость и мерзость, что я сам — никогда… А тут сказать «нет» — без головы запросто…

Боголюбский уловил затянувшуюся паузу, повернулся в седле всем корпусом ко мне, презрительно хмыкнул:

– Ну. Чего — продешевить боишься и запросить трясёшься?

Презрение ко мне, к моей жадности и трусости, прямо лилось в каждом его слове. А я ж — я ж не такой! Я ж и сам — парнишечка с гонором! Ну и на:

– Я, государь, людьми не торгую. Ибо всяк человек — подобие божие. Посему прошу принять эту девку в… в подарок. В знак моего глубокого уважения и восхищения. По случаю одержания. В благодарность за великую победу во славу Богородицы и веры христианской.

Сказал и замер.

Наглость. Наглость несусветная. Рядовому делать подарки военачальнику…

«За успешно проведённую операцию — правительство наградило маршала орденом, а ефрейтор — талончиком в бордель».

Боголюбский хмыкнул, мотнул головой, и они поскакали дальше. В полусотне шагов двое гридней развернули коней и направились к нам.

Вот это мне сейчас будет полный…

Отнюдь-с.

– Эй, ты. Иван, как там тебя. Князь велел девку забрать. Принял он твой подарок.

А вот это успех! Редкостная удача.

Я уже говорил о «подарочной» культуре на «Святой Руси». Ценность подарка зависит не от товарной стоимости, а от социальных позиций дарителя и получателя. От их личных репутаций. От их удачливости, успешности.

Как бы объяснить… Вот портянка из сапога Боголюбского, в которой он был в Бряхимовском бою. В ней — отсвет победы, удачи. Её можно одеть в сапог, завязать на руке или на шлеме. Что ты отдашь, собираясь в сечу, за победу, за возвращением живым и целым? Как Боголюбский.

Общее правило — отдариваться. Равные — равным. А вот неравные… Разброс — в два порядка в любую сторону. Ты ему — жеребца племенного, а он — от своего мерина грызло старое. А то — жизнями отдариваются. Часто — чужими.

Ану была испугана внезапной переменой в своей судьбе — новым хозяином. Да ещё таким старым и суровым…

Как мог успокаивал, заматывая в тряпки. Тихонько надавал советов:

– Конусмак юок. Юкаланди, кацис, гетирди. Дигер — дегирди. Бенимле — дегирди. Денеуин. О — сетвел. (Не болтай. Убежала, поймал, привёл. Других — не было. Со мной — не было. Старайся. Он — правитель).

Один из гридней подхватил замотанную с головой девушку в седло, и они весело поскакали в сторону, где скрылась в перелеске княжеская кавалькада. Ну, наверное, и мне туда.

Я не знаю, чем именно обратила на себя внимание Боголюбского эта девочка в реальной истории. Да и эта ли? Летописи не сохранили её имя. Известно только, что после возвращения из Бряхимовского похода князь Андрей повелел своей первой жене Улите (Софье) Степановне Кучковне постричься в инокини, и взял в жёны привезённую из похода полонянку. Родом не то из алан, не то из яссов («ясыня»). Через год она родила ему сына Юрия. Который, через десятилетия, оказался на Кавказе, в становище половцев. Там юношу и нашли сваты грузинской царицы Тамары.