Ветвь оливы

— Да. — Мне хотелось сказать что-то еще, но я не знал, что. Огюст изменился почти без перехода. Как и вчера. Казалось, это вовсе не он пытался проломить дверь всего несколько минут назад.

— Как ты думаешь, мы сможем вернуться? — я почти потрясенно посмотрел в его совершенно трезвые глаза. Я надеялся на то, что это произойдет, и сам пытался это вызвать, но внезапность и кажущаяся легкость все равно поражали.

— Огюст?..

— Что?

— Как ты себя чувствуешь?

— Немного странно, — проговорил он медленно. — Но мне кажется… Я не могу поверить…

Огюст посмотрел в сторону, задержал дыхание, потом медленно выпустил воздух.

— Как хочешь. Можешь и не верить…

— Я знаю, почему я здесь. Да… иначе было нельзя… понимаю… Они были правы…

— Они беспокоятся о тебе. Ты им дорог.

— А Габриэль? — печально спросил Огюст.

— Не знаю, — сказал я. — Просто не знаю. Но если мы найдем ее, то попробуем вернуть.

Огюст нерешительно смотрел на меня несколько секунд, и в глубине его глаз что-то вспыхивало, то пугающее, бешеное, то будто просветленное.

— Обещаешь? — спросил он наконец. Свет в его глазах, как будто, победил.

— Обещаю.

Он кивнул и шумно перевел дыхание.

— Только, знаешь, вы со мной все-таки поосторожнее, мало ли что вдруг стукнет в голову…

— Не будем мы осторожнее, — возразил я. — Что-то не хочется, — и он удивленно вздрогнул. А я мягко и аккуратно отстучал на двери кавалерийский марш. Огюст немного нахмурился, как-то заторможенно поднимая руку ко лбу, но тут же, после набежавшей тени, его лицо снова разгладилось и посветлело.

— Теперь ты уйдешь?..

— Ты тоже. — Это было не совсем то, что казалось правильным, но так было надо. На лице Огюста мгновенно сменилась едва ли не сотня самых разнообразных чувств.

— Ты уверен???

— Да, уверен.

Ключ в замке повернулся, и первое, что я увидел за дверью — было бледное как сыр лицо Фьери, с огромными перепуганными глазами. Я тут же бросил быстрый взгляд на Огюста — как я и думал, при виде Фьери он опять непроизвольно напрягся и его ладони сжались в кулаки.

— Вы свободны, Фьери, — сказал я совершенно расслабленным голосом, замечая краем глаза, как эта расслабленность невольно передается Огюсту.

— Господин капитан… — пропыхтел Фьери, пытаясь незаметно подмигнуть — мол, говорю ли я то, что действительно хочу сказать?

— Вы поняли меня абсолютно правильно, — я забрал ключ из его руки и распахнул дверь пошире. — Мы выходим.

Фьери попятился, воткнулся спиной в своего товарища и неловко посторонился. Я ободряюще им улыбнулся.

— Все хорошо… — «Главное, без резких движений», — прибавил я мысленно. — Кажется, это мое… — заметил я небрежно.

— Э… да, господин капитан…

— Спасибо, Фьери.

— Огюст. — Я еще раз внимательно посмотрел на него, когда он уже чуть деревянно шагнул в коридор. На лбу его выступил пот, он едва заметно дрожал, но когда мы встретились взглядами — в его глазах не было ничего безумного, только неуверенность и страх сорваться. Очень человеческие, очень знакомые. — Все будет хорошо. С каждым шагом будет легче, с каждым словом, с каждым вздохом. И помни, — пусть когда-то это было довольно сомнительным девизом весьма сомнительных обществ, но сейчас я не мог сказать ему другого, и верил, что это будет правильно — дьявол коснулся всех вещей мира, но это не значит, что все они окончательно плохи: — «Делай, что хочешь!»

Огюст еле-еле кивнул, будто боясь, что более резкое движение что-то стронет в его голове. И пошел за мной. Аккуратно, осторожно, не отставая ни на шаг.

XII. Старый друг

— Ну молодец! Натворил тут, а теперь сбежишь, оставив нам все это?.. Кстати, что ты с ним-то сделал?

— Во-первых, я еще не сбегаю, во-вторых, ничего я с ним не делал. Он все делает сам, я стараюсь ему только не мешать. Помнишь, как Рауль говорил, что при накладке сознаний Смирна действует на человека иначе? А у нас накладка еще и двойная. Сознание Огюста разбалансировано, но он борется, старается себя контролировать, и у него это получается!

Готье настороженно покачал головой.

— Желаемое за действительное!.. Но это чертовски опасно. И придется теперь следить за каждым его шагом, каждым движением!

— А ты бы предпочел, чтобы он продолжал пытаться ломать все, что видит, и разбиваться сам? — Огюста мы временно оставили с дамами, а с Готье я вышел на минутку поговорить в коридор. — Послушай, не на все сто процентов, но он контролировал себя еще вчера, без всякого нашего вмешательства. Ты знаешь, какой он упрямец. Да еще и романтик. Он хорошо запомнил ту девушку-хранительницу в Париже, а потом еще и встретил ее, уже у Клинора. У него сложилась в голове какая-то своя картина, которая помогает ему не потерять себя. Но вчера своим нападением мы еще ввели его в дополнительный психологический клинч, он зациклился на этом. Я попробовал его вывести. И рад, что попробовал.

У меня даже возникла еще одна мысль — а напал бы Огюст вчера с самого начала, если бы мы сами сперва не проявили агрессии?.. Впрочем, это было уже чересчур. Пожалуй, все-таки, напал бы. Даже у чудес есть границы. Но теперь были все основания надеяться, что он справится — опираясь на собственный уже успешный опыт. Все, что он делает теперь, становится для него все более естественным, входит в «программу», если даже он пока не избавляется от нее окончательно.

— И все-таки, лучше бы ты это сделал потом!.. — проворчал Готье. — Его же нельзя оставлять без присмотра!

— Конечно. Нельзя.

— И как ты себе это, черт побери, представляешь? Мы с тобой отправимся на эти треклятые переговоры с самопровозглашенным спасителем человечества, а он останется тут?! А если что случится? Как же девочки?

— Ну, ты же за ними присмотришь.

— А? — Взгляд Готье был совершенно непонимающим. Он или не был в курсе моего желания ехать в одиночку или абсолютно не принимал его всерьез. Я вздохнул.

— Ты же присмотришь за ними, — повторил я отчетливей.

— Иди ты знаешь куда?!.. — возмутился Готье.

— Знаю. На переговоры с Клинором, самопровозглашенным спасителем человечества. В конце концов, если Диана права и это всего лишь ловушка, зачем рисковать двоим, когда достаточно одного? — Готье набрал побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но я предостерегающе поднял палец. — А вы тут, тем временем, разработаете план атаки на его владения!

— А? — повторил Готье свирепо.

— Девушки и Выскочка все тебе объяснят.

— Выскочка?!

— Мальчишка, паж Таннеберга…

— Да сам ты — выскочка!

— Тише. Огюсту пока ни к чему посторонние проявления агрессии. Между прочим, если он достаточно придет в себя, он будет ценным союзником — он много знает и о Клиноре, и о том, как бороться с последствиями его отравы.

— Так, так, так… — сквозь зубы процедил Готье, смеряя меня недобрым взглядом. — Значит, «союзником»… Выходит, ты сам уже не считаешь его одним из нас.

В его тоне что-то одновременно неуловимо и сильно изменилось. Теперь в нем появилось не только несогласие, но и осуждение, моральное неприятие, очень меня задевшее.

— А ты? — спросил я резко. — Ты и вовсе его боишься. И кто он в таком случае для тебя — один из нас или сувенир на память? Повод поупражняться в доморощенной этике?..

Готье посмотрел на меня изумленно.

— Тише! Что это ты вдруг взбеленился?! Может, пойти спросить у Мишеля успокоительное?

— Может! — рявкнул я, с трудом взяв себя в руки, чтобы звук получился не слишком громким. — Неважно. Если у всех сдают нервы, то не надо еще и нарочно их трепать!..

— А ты их не треплешь? — Готье указал на дверь. — С таким подарочком?!

Я посмотрел на него в бешенстве, еле-еле понимая задним умом, что это всего лишь способ Готье нервничать, и он ничего не может с этим поделать.

— Перестань паниковать, — попросил я.

— Ах, паниковать?!

— Совершенно верно. Все, черт возьми, будет нормально. Я сам чувствую, что с этим надо кончать, чем быстрее, тем лучше…