РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)

Почти одновременно с "Конго" пришел конец и "Фусо". Поврежденный, всё более отстающий от своих линкор, непрерывно стрелял по шедшему последним в русской колонне "Императору Александру III", который мог отвечать только из нескольких среднекалиберных пушек. Видя тяжелое положение своего заднего мателота, "Император Николай I" перенес огонь на "Фусо". Возможно, впрочем, что это решение было принято главартом Мальчиковским, так как горящий "Фусо" был лучше замечен в темноте и стрельба по нему могла быть более результативной. Японский дредноут пытался маневрировать, резко менял курс, чтобы уйти от накрытий, но всё же получал попадание за попаданием. Его башни больше не вели огонь, видимо, обесточенные из‑за повреждения электрооборудования, крен становился заметно больше, пожаром была охвачена уже вся палуба. Потом над темным морем вспыхнуло огненное зарево, переливающееся красками широкое вертикальное полотнище огня. Судя по всему, на "Фусо" взорвались боевые погреба 4‑й или 3‑й башен. Дредноуту был разорван почти ровно пополам, причем обе его половины сохранили плавучесть. В кормовой части еще некоторое время даже продолжали работать на остатках пара турбины. Задний кусок корабля обогнал оторванную переднюю часть. Через несколько минут носовая часть встала вертикально, задрав к звездному небу форштевень. С нее сыпались те, кто успел выбраться на палубу. Потом передняя половина "Фусо" разом ушла вниз, а корма еще дрейфовала в стороне. Контр‑адмирал Кедров приписал честь потопления дредноута "Николаю I". Впрочем, капитан Вилькицкий утверждал, что как раз перед последним разрушительным взрывом четыре его эсминца выпустили в сторону "Фусо" залп из восьми торпед. Высказывались также мнения, что линкор взорвался из‑за вспыхнувших прежде пожаров, постепенно добравшихся до орудийных погребов, которые по какой‑то причине не были японцами своевременно затоплены.

Остатки Соединенного флота ‑ три дредноута и три эсминца ‑ тяжело двигались на юг, огрызаясь снарядами от наседающих с двух сторон врагов. По левому борту мелькали темными тенями русские миноносцы, будто акулы, подбирающиеся к раненому киту, а справа над еще светлеющим горизонтом возвышались, как морские чудовища с плоскими бронированными спинами, русские линкоры. Их, как и японских, оставалось трое ‑ замыкающий "Александр" отстал от своих и вышел из линии, пропав где‑то в серых сумерках. Адмирал Ямай распорядился сконцентрировать огонь эскадры на самом крупном вражеском дредноуте "Николае" ‑ единственном у русских, который до сих пор продолжал стрелять из всех башен.

Контр‑адмирал Кедров считал, что после потопления "Конго" и "Фусо" японцы постараются поскорее выйти из боя. Но вместо этого на "Императора Николая I" обрушился настоящий шквал огня. По последнему оставшемуся в линии черноморскому линкору теперь били и "Хьюго", и "Ямасиро", и "Исэ". Идущие впереди "Севастополь" и "Гангут" не могли оказать "Николаю" серьезной помощи, на двоих у них было три действующие башни и, похоже, ни одного целого дальномера. Оставалось полагаться на снайперский гений старшего артиллерийского офицера капитана 2‑го ранга Мальчиковского. Владимир Гаврилович и на этот раз не подвел. Скоро "Хьюга" опять оказался под накрытием. При падении очередного залпа на японском корабле в районе грот‑мачты вдруг возникла ярчайшая вспышка, а следом кормовую башню целиком охватил высокий столб пламенем. Все, кто видел происходящее с русской эскадры, затаили дух в ожидании взрыва артиллерийских погребов и гибели очередного японского линкора.

Однако, несмотря на охвативший корму пожар, "Хьюга" продолжал идти и вести бой, стреляя теперь из одних носовых башен. Японцы потом заявили, что русского попадания вообще не было. У левого орудия 5‑й башни, как при учебных стрельбах в 1919 году, от "затяжного" выстрела сорвало затвор. Пороховые газы ударили внутрь башенного отделения. Вспыхнувший там пожар действительно угрожал взрывом кормовых погребов, которые пришлось немедленно затопить. Масштаб разрушений ‑ 5‑я и 6‑я башни уже не подлежали ремонту, заставляет, впрочем, сомневаться в подобной версии... В любом случае у "Хьюга" теперь осталось лишь треть от первоначальной огневой мощи. При взрыве башни погибло более 50 человек.

Но через пару минут русский дредноут сам попал под накрытие. 14‑дюймовый снаряд ударил в низ фок‑мачты и почти перерубил ее. Корректировочный артиллерийский пост рухнул в море, ходовой мостик линкора был завален обломками. Поскольку резервный пост на грот‑мачте был выведен из строя еще раньше, Мальчиковский лишился своих "глаз" и не мог больше управлять огнем. Другой снаряд того же залпа, пробив палубу, разорвался в каземате вспомогательной артиллерии, уничтожив 2‑е и 3‑е орудия левого борта. На батарее вспыхнул пожар, пламя хлестало вверх через образовавшуюся в палубе огромную дыру. Из заполнившегося дымом 2‑го котельного отделения пришлось срочно выводить людей. Затем последовало попадание в крышу 2‑й башни. В тесноту орудийных отсеков ударил сноп огня и осколков, вспыхнул один из подготовленных к стрельбе полузарядов, сжигая заживо всех оказавшихся поблизости.

Не успели в рубке успокоиться, что самого худшего с башней, а, следовательно, и с кораблем не произошло, как очередной японский снаряд, ударив в районе 85‑го шпангоута, пронзил 76‑мм броню орудийного каземата, 50‑мм броневую палубу и, уйдя вглубь корпуса, разорвался в верхнем угольном бункере прямо над 3‑м котельным отсеком. Вместе с взрывом сверху в кочегарки обрушилась лавина из угля и обломков. Воздуховоды и паровые магистрали были пробиты и порваны во многих местах, котлы сбиты с оснований, переборки изогнуло и изрубило осколками, пробоины были даже в днище. Практически одновременно другой снаряд ударил чуть дальше в корму, против 4‑го котельного отсека. Броня главного пояса удержала удар, но сквозь разошедшиеся листы обшивки и переборки в нижние угольные бункера, а потом и в кочегарки стала быстро поступать морская вода, распространяясь далее в машинное отделение, коридоры гребных винтов, генераторные отсеки. Большая часть судовых механизмов оказалась обесточена, башни главного калибра дредноута замерли без движения. Пар продолжали давать только кочегарки носовых отсеков, но и они не могли работать на полную мощность из‑за полусбитой передней трубы. Артиллерия "Императора Николая I" замолчала, сам корабль стал быстро терять ход, он имел бортовой крен и сильный дифферент на корму.

Адмирал Ямай не слушал звучавших в рубке "Исэ" поздравлений. Он и сам видел, что сильнейший русский линкор обречен ‑ вся середина огромного корабля была похожа на вулкан, извергающий к небу столбы пара и дыма, подсвеченные огнем. Еще несколько удачных залпов и "Николай" окончательно затонет. Состояние двух идущих впереди русских линкоров было немногим лучше ‑ сильно разрушены, потеряли ход и уже почти не отвечали огнем. Уничтожение всех устаревших дредноутов Колчака, безусловно, давало бы Ямаю право считать себя сегодня победителем. Несмотря на потерю "Хиэя", "Кирисимы", "Конго" и "Фусо" ‑ всё же на каждый погибший японский дредноут русские потеряют два своих. Ведь даже те из них, кто успел уйти поврежденными, не смогут добраться до Владивостока сквозь заслоны эсминцев. Но четыре новейших русский линейных крейсера, не участвовавших в главном сражении, останутся в строю и будут господствовать на море, пока победоносные японские линкоры встанут на ремонт в своих портах. Это нельзя допустить! И нельзя возлагать надежды на свои минные флотилии. Быстроходные "измаилы" просто уйдут от японских эсминцев, у которых уже не хватит топлива на долгую погоню. Значит, оставшиеся у Ямая линкоры должны успеть нанести "измаилам" такие повреждения, чтобы те не могли развить максимальный ход. Тогда эсминцы флотилий адмиралов Тацио и Яманако отомстят за "Исэ", "Хьюга" и "Ямасиро", которым, судя по всему, суждено погибнуть в бою с русскими сверхдредноутами. Но сейчас Ямай должен был оставить разбитые линкоры Колчака, чтобы сохранить все оставшиеся у него силы ради скорой схватки с "измаилами".