Восхождение

— Ты что, одетым собираешься мыться или вообще раздумал? — поинтересовался здоровяк Николай, изрядно толкнув Сашку плечом. — Не стой столбом, а то сейчас набегут — потом хрен два очереди дождешься…

— Я… я… — Сашка проглотил слюну и выдохнул на пределе слышимости: — Мне надо…

— А, — понимающе кивнул Николай, — это направо. Во-он там…

Чувствуя, как у него пламенеют щеки и уши, Александр вылетел из раздевалки и помчался в направлении, указанном Николаем. Но там его ожидало новое испытание: в обыкновенной уборной мирно расположились какая-то мелкая девчонка и паренек, которые, сидя на унитазах друг напротив друга, спокойно переговаривались, обсуждая что-то…

…Я отступил и потряс головой. Видение не исчезло. Действительно, в уборной нет ни дверок, ни шторок. И раздевалка одна. Одна-единственная. Да что тут творится?!

— Ты чего, Сашк? — ко мне незаметно подошел Загидулла. — О чем задумался? О родителях, да?

— Слушай… — в этот момент мне было решительно все равно, что он обо мне подумает. — Слушай, Загид, у вас тут вообще чего делается?

— В смысле? — Загидулла непонимающе посмотрел на него.

— Слушай, тут у вас… девчонки… они вообще…

На лице Загидуллы отразилось понимание:

— Вот, Ленка — стерва какая! Зараза! Как кошка с мышью! Слушай, пойдем к отцу Александру, пусть он сделает что-нибудь! Пусть он ей скажет! Это ж нечестно: мы так никогда не выиграем! — с этими непонятными словами он схватил меня за руку и буквально поволок в комнатку-келью, которую занимал Взводный…

— …Отец Александр! — завопил Загидулла, влетая в келью.

Сашка болтался за ним, словно консервная банка, привязанная к хвосту собаки. Отец Александр встал из-за стола и внимательно посмотрел на ворвавшихся парней:

— Что случилось, отроки?

— Вот! — Загидулла выпихнул Сашку вперед. — Ленка его своим методом обрабатывает! Вы скажите ей, отче, что ведь ее этому против врагов учат, а не против своих! А то она… — Загидулла запнулся, подбирая слово, но тут же продолжил: — Она — легкомысленная особа! — уже на Сашке мастерство свое показывает! А он, между прочим, должен был в нашу группу войти, а то нас и так — меньше всех! А он — сразу видно — спортсмен, и кровь чистая, и вообще…

Отец Александр жестом прервал горячие излияния Загидуллы и внимательно посмотрел на Сашку. Затем произнес:

— Ты, сыне, ступай, а ты, отрок Александр, останься.

Загидулла мгновенно исчез из кельи. Отец Александр поманил к себе Сашку:

— Ну, рассказывай: что там у тебя с Еленой произошло?

Поминутно запинаясь и путаясь в словах, Сашка через пень-колоду сумел наконец рассказать, что именно с ним произошло. Отец Александр молча дослушал до конца, а потом неожиданно беззвучно рассмеялся. Отсмеявшись, он привлек Сашку еще ближе к себе и неожиданно приобнял:

— Слушай, парень, слушай и запоминай. Если решишь остаться с нами, тебе предстоит много сражаться. Много и тяжело. Потому что если не вы, то никто другой не сможет победить ЭТОГО врага. А он силен. И не только силен. Он умен, хитер и коварен. И пойдет на любые ухищрения, дабы ослабить тебя в бою. И красотой женской прельстит, и деньгами, властью поманит. И месть предложит, и покорность — все, только бы ты — именно ты сказал: да ладно, пусть его! Пусть другие, но не я!

Сашка во все глаза смотрел на отца Александра. Лицо священника прояснилось, глаза горели, а речь была точной, емкой, меткой…

— Для того мы и учим вас здесь так, чтобы привыкли вы и к виду красоты, и к наслаждениям, и к власти. И к страданиям, к тягостям, к бедам тоже вас приучаем, чтобы не испугались. Оттого и заведено здесь, что мальчики и девочки вместе живут и привыкают друг дружку видеть во всех видах. Коли что меж вами случится — этот грех всем заранее отпущен. Но только пусть случится это не по прихоти, не по пустому любопытству, а по тому огню, что в сердце человеческое Он вложил!..

Отец Александр рассказывал еще долго. О порядке в спальне, о правилах монастыря, который носил имя святого Дмитрия Донского, о правилах соревнования между группами в отряде — отец Александр называл их «звенья» — и еще о многом, многом, многом…

…Когда я наконец вернулся в спальню, половина отряда уже спала. Бесшумно подошел к своей тумбочке, выгреб из нее все пожитки и уже собирался было перейти в звено Загидуллы, как вдруг с соседней кровати, стоявшей вплотную к моей, поднялась голова. Ленка!..

— Чего, Саш, не хочешь больше меня на буксире таскать? — Она приподнялась на локте, и совсем рядом с собой я увидел ее большие серо-зеленые глаза. — И правильно. — Она вздохнула. — Тебя вон какая дорога ждет — чистая кровь! А мы что?

— Лен, да я…

— Да уж вижу, что ты. — Она вдруг обхватила меня за руку и слегка погладила ладошкой. — Беги уж, храбрый витязь.

Когда я ложился в кровать, то обнаружил, что Ленка бесцеремонно заграбастала половину моей подушки. Пристраиваясь на оставшемся мне краешке, я сделал пометку в памяти: уточнить у Загидуллы, чему ее там обучают?..

…Утро началось с молитвы. Потом была зарядка, что не было таким уж радостным событием: на улице моросил мелкий, паскудный дождик. Впрочем, промокли бы ребята в любом случае. Пятикилометровый кросс, сотня отжиманий, десяток комплексов на растяжку — этого для промокания насквозь было вполне достаточно. А так ребята после зарядки аж «дымились» — так исходили паром влажные рясы.

После зарядки последовали «водные процедуры» — «купание», если, конечно, так можно было назвать десятикратное переплывание туда-обратно длинного, похожего на противотанковый ров пруда. Переплывали пруд нагишом — купальников и плавок тут не существовало. Сашка, сперва пялившийся на обнаженные девичьи тела, очень быстро понял всю пагубность такого времяпрепровождения — он был в последней пятерке вылезших из воды, которая, в наказание, должна была обежать вокруг пруда.

На завтрак новоявленный послушник явился совершенно измотанным, а потому совершенно не хотел есть. Но Ленка потребовала, чтобы он ел, как все, а здоровяки Николай и похожий на него, точно брат-близнец, Анатолий спокойно и доброжелательно сообщили ему, что если он немедленно не возьмется за ложку, то они, так уж и быть, покормят его. Как маленького. Как миленького…

После завтрака отряд легкой трусцой двинулся в глубь монастыря и быстро оказался возле длинного низкого строения с мощными воротами и узенькими бойницами-продухами в толстенных стенах из потемневшего от времени бетона. Только сейчас Сашка вспомнил: отец Александр обещал, что с утра они получат оружие…

Отец Александр собирался постучать в ворота, но в этот момент они отворились и навстречу ребятам вышел пожилой, очень пожилой монах в длинном плаще с капюшоном, закрывавшим все лицо.

— Отец ризничий, благословите, — поклонился Взводный.

И тут же разноголосый ребячий хор откликнулся, точно эхо в горах:

— Благословите, отец ризничий.

Монах поднял руку и широко перекрестил всех. Затем тихим, но удивительно ясным голосом произнес:

— Взойдите, воинство Господнее. Ожидают вас, — и посторонился, освобождая проход.

Вслед за отцом Александром отряд вошел под своды непонятного здания. Шаги гулко отдались в длинном тоннеле, который шел с заметным уклоном все вниз и вниз. Вбок отходили двери, но были ли они заперты или нет — Сашка так и не узнал. Взводный уверенно вел их в глубину казавшегося бесконечным подземелья.

Внезапно стены раздались, потолок убежал вверх, и ребята очутились в широком и просторном помещении, больше всего похожем на склад. Да это и был склад, хотя на военном языке такой склад называют арсеналом. На бесчисленных стеллажах стояли ящики — маленькие, побольше и просто огромные, в тусклом свете мутных светильников маслянисто поблескивали стволы, клинки, а кое-где лежали матовые, похожие на чудовищные рыбины то ли ракеты, то ли торпеды…