Вернуть на круги своя (СИ)

Мрачно переглядываемся, и молчим. Попандопуло хмурится, подсчитывая какие суммы ему и его наставнику Гордею Белозоричу нужно будет вытащить из собственных проектов, и какие из них будут сидеть на голодном пайке, пока наш «монстр» прожует полученные деньги и выдаст соответствующую прибыль.

Те же самые мысли читаются и на лице Хельги. Правда, в ее с Бергом случае, речь идет о заморозке работ в лабораториях. Бедная рыжая. Ей придется долго убеждать брата в необходимости притормозить исследования. Действительно придется, поскольку Хельга ведет не только домашнее хозяйство их маленькой семьи, она держит в своих крепких ручках все финансовые вопросы, позволяя брату полностью погрузиться в мир ментальных конструктов, не отвлекаясь на земные реалии. Чему последний, надо признаться, только рад.

Грац спокоен за свою долю, это те же пять процентов, что и у остальных наших компаньонов, за исключением Государя, но доктор не ведет каких — то собственных разработок, и доход от пая, насколько мне известно, идет на счет в банке, с которого он и живет. Так что, Меклен Францевич вполне способен удвоить свой вклад без особых напрягов, равно как и вложить в казну объединения, те же проценты от доли Телепнева. Но вот на нас с Ладой он косится с изрядным сочувствием. Еще бы, наш пай составляет тридцать пять процентов, и, даже несмотря на относительно невеликие траты, собрать пять с половиной миллионов, мы не сможем. По крайней мере, так скоро, как предполагается секретариатом Государя.

— Другого выхода, я так понимаю, все равно нет? — Вздыхает, наконец, Хельга, прерывая воцарившуюся в салоне тишину. Я пожимаю плечами. Рейн — Виленский, при последней нашей встрече, достаточно четко объяснил «политику партии». Избыток абсолютной монархии, у которой, как оказалось, есть и свои минусы. А уж когда такой монарх является еще и совладельцем твоего предприятия… в общем, можно даже и не рыпаться.

— Я думаю, если мы все вместе тряхнем мошной, то, наверняка сможем собрать полную сумму. А сочтемся по завершении года. Что скажете? — Протянул Грац, на что Лада только печально покачала головой.

— И через месяц придет еще одно такое же «предложение». — Развела она руками. — Да еще и срывами поставок поторопят…

— Вы хотите сказать, что его у величества появились какие — то планы на наше объединение? — Удивленно вздернул бровь наш профессор.

— Может, и не у него лично, но… — Я вновь пожал плечами. — Кажется, все указывает именно на это. Уже сейчас мы испытываем некоторое давление со стороны прежде безупречных партнеров. Иные поставщики начинают требовать полную предоплату, а кое — какие наши заказы, хотя бы на том же хольмском заводе накопителей, исполняются с нарушением сроков, срывая нам весь регламент работ. И что самое интересное, как я выяснил, глянув наши с ними договора, все эти недоверчивые и необязательные поставшики имеют в своих пайщиках нашего государя. Так — то.

— Н-но, но ведь это отвратительно! Зачем он это делает?! — Тряхнула рыжей гривой Хельга, и смутилась, когда на ней скрестились взгляды присутствующих.

— Думаю, ему пришлась не по вкусу моя переписка с некоторыми нашими иностранными партнерами. Или сами эти партнеры. Ничем иным, подобное стремление к тотальному контролю, я, при всем желании, объяснить не могу. — Протянул я и вздохнул. — Но это, на самом деле, неважно. Мы с Ладой посоветовались и решили взять кредит на увеличение уставного капитала. Объединение должно работать.

— Банк ведь потребует залог. Собираетесь рискнуть паем? — Покачал головой Грац.

— Посмотрим, Меклен Францевич. Как бы то ни было, ставить под удар наше дело, я не буду. Да и уж совсем нищими, мы с Ладой не останемся.

— А вы не думаете, что в случае м — м–м неувязок с кредитом, банк просто продаст ваш пай любому заинтересованному лицу? И неизвестно, кто это будет… — Прищурился Гордей Белозорич.

— Именно поэтому, мы и собрались здесь. Я хочу предложить вам выкупить шестнадцать процентов моего пая.

— Не хотите дать кредитору возможность получить блокирующий пакет[1], да? — Ухмыльнулась Хельга, переглянувшись с Ладой. О да, эти две финансовые акулы, понимают друг друга, как никто.

— Разумеется. А учитывая, что принадлежащая объединению доля, не имеет права голоса, вы, господа, даже при самом худшем варианте развития событий, будете иметь решающее право голоса. — Кивнула моя жена.

— Вы так говорите, словно заранее уверены в том, что не сможете отдать этот чертов кредит. — Пробурчал Попандопуло и тут же, по привычке, бросил виноватый взгляд на Хельгу с Ладой. Но сейчас, дамам явно было не до сквернословящего «вечного ребенка», так что они и не подумали сделать ему замечание.

— Не то что бы уверен, Леопольд Юрьевич. — Медленно проговорил я в ответ. — Скорее, это нечто вроде моего страхового билета, на случай непредвиденных обстоятельств. Согласитесь, будет обидно, если из — за моего упущения, столь славное дело, как наша «Первая четверка», окажется порушено?

— А почему бы вам не взять беспроцентную ссуду в самом объединении? — Поинтересовался Берг, но тут же смущенно хмыкнул. — Извините, понял. Брать ссуду, чтобы тут же вложить ее обратно в казну предприятия… глупо.

— Да не сказала бы… — Задумчиво протянула Хельга и вновь переглянулась с Ладой.

— Хм, у нас нет столько денег в казне… — Пожала плечами моя жена, отвечая на безмолвный вопрос подруги.

— А если… — Начала рыжая и Лада ее тут же перебила.

— Да, можно попробовать. Всю сумму мы, таким образом, не наберем, но если добавить наши с Витом сбережения, то… вполне может и получиться. Хельга Милорадовна, вы гений. — Просияла улыбкой жена.

— Ну что вы, Лада Баженовна — м ы гении. — Скромно поправила ее рыжая исследовательница и подруги звонко рассмеялись.

— Я даже не буду спрашивать, что именно они задумали. — Вздохнул Грац и наша мужская часть собрания согласно закивала.

Ну да, лезть к нашим финансистам, когда они в таком состоянии, значило добровольно обеспечить себе головную боль, и немалое удивление от наглости очередного состряпанного ими авантюрного плана.

До сих пор с содроганием вспоминаю, как эти две э — э–э… мудрые женщины умудрились всего за полгода пересадить подавляющее большинство извозчиков с экипажей на канареечно — желтые и бордовые «Классики» с непременными «шашечками», намалеванными вдоль лакированных бортов таксомоторов. Каюсь, с рацветкой и рисунком, идея была моей, но вот остальное… В своей наглости, наши дамы попросту выкупили ВСЕ коммерческие каретные сараи города, и начали потихоньку поднимать в них арендную плату, одновременно капая на мозги несчастным «водителям кобыл», что де планируют открыть, вот конкретно в этом сарае, механическую мойку для автомобилей, или вовсе перестроить владение так, чтобы там можно было устроит платную стоянку для все тех же самобеглых экипажей, или организовать мастерскую по их починке, а то и вовсе открыть собственное такси с десятком авто «для начала». И не желает ли, уважаемый Сила Рогволтич или, скажем, Искандер Танатович, сменить тряский экипаж и мерзлый по зиме облучок, на отапливаемый салон таксомотора?

Обучение? Право, какая ерунда! Управлять авто ничуть не сложнее, чем запряженной лошадью, так что месяц на специальных курсах и уважаемый Георгий Творимирич получит в свое распоряжение «Классик» самой распоследней модели. Деньги? Четверть дневной выручки от работы на авто, и через три года, тот самый «Классик» перейдет в собственность дражайшего Самуила Яковлевича…

Две недели после этой «атаки», сообщество извозчиков трясло и лихорадило, а результатом стал заказ самого старого профессионального объединения в столице, на поставку ему сорока автомобилей особенной раскраски, и обучение предоставленных ими водителей. Богато, оказывается, живут господа извозчики!

Так, в Хольмграде появилось сразу две фирмы такси. Наши желтые «Классики», и бордовые авто «Хольмградского извоза», добавили изрядно головной боли, как нашим предприимчивым финансисткам, вообще — то, рассчитывавшим своим ходом лишь занять места под инфраструктуру, да организовать небольшую рекламу нашим авто… Организовали, что уж там…