РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)

Окутанный дымом пожаров, накренившийся на левый борт "Хьюга" вынырнул из полосы накрытий. Теперь русские залпы приближались к третьему дредноуту ‑ "Фусо". Его капитан попытался уклониться от обстрела, положив руль на 20 градусов вправо. Резкий поворот вызвал предельные нагрузки на привод рулевой машины. По‑видимому, один из подшипников перегрелся от напряжения. Внезапно в механизмах раздался резкий скрипящий звук, многотонная рулевая машина задрожала и остановилась. Погнувшийся привод намертво заклинил рулевое перо в правом положении. Отчаянные попытки выправить руль не давали результат. Не получилось исправить положение и управляя машинами. "Фусо" выкатывался из строя, совершая циркуляцию по часовой стрелке. Идущему следом "Ямасиро" пришлось экстренно набирать ход, чтобы избежать столкновения. Неуправляемый дредноут прошел за самой его кормой. В это время и "Ямасиро" и "Фусо" находились под самым плотным обстрелом. И без того уже полуразрушенный "Фусо" получил новую порцию попаданий. В передней дымовой трубе зияла огромная сквозная пробоина. Один из снарядов пробил палубу на шканцах и разрушил кают‑компанию. Поднятые взрывом горящие обломки взлетели выше мачт. Пожарные бросились в огонь спасать портрет микадо, а также выживший персонал и раненых из размещенного в кают‑компании лазарета. Сильный пожар вспыхнул и на кормовом мостике, когда другой снаряд попал в грот‑мачту под марсом. Были уничтожены дальномеры, а уцелевшие из расчета корректировочно‑дальномерного поста едва не сгорели заживо, пока их не сумели эвакуировать с мачты.

"Ямасиро", до того хранимый судьбой, получил попадание в носовую башню. Снаряд разорвался на ее броне, только сдвинув плиты, но всё же взрывная волна и осколки разбили башенный дальномер и перископ, заклинили броневые заслонки в шахту снарядных подъемников, повредили механизмы наводки. Несколько человек внутри разорвало на куски. Сразу начался ремонт поврежденных механизмов, но вернуть башню в строй так и не успели. При попадании под 7‑й каземат снаряд, пробив броневой пояс, ушел глубоко вглубь корпуса и разорвался уже рядом с перегородкой турбинного отделения. Крупный осколок срезал кронштейн, поддерживавший магистральный паропровод, ведущий к левой турбине. Если бы он попал в сам паропровод, "Ямасиро" лишился бы половины своей мощности. Но пока боги продолжали быть милостивы к "Ямасиро".

Шедшие с сильным отставанием от линкоров "Конго" и "Харуна" предусмотрительно повернули вправо, стремясь то ли обойти продолжавшего опасные циркуляции "Фусо", то ли не попасть в зону падения русских залпов. Впрочем, огонь русской эскадры уже ослабел. Бой шел на дистанции в 65‑70 кабельтовых. "Исэ" с "Хьюга" прицельно стреляли по замыкавшим русскую колонну "Николаю I" и "Александру III". Одно из первых же попаданий сбило на "Николае" радиоантенну. Централизованная эскадренная стрельба стала невозможна. Впрочем, к тому времени Колчак успел отдать приказ о переходе управления стрельбой на отдельные корабли.

По предварительной инструкции на встречных курсах следовало вести огонь по обратно соответствующему кораблю во вражеской линии (головному по концевому, второму ‑ по предпоследнему и т.д.). Однако разобраться с порядком среди замыкающих японских кораблей было не просто. "Конго" и "Харуна" окончательно оставили кильватерную колонну, отдалившись к зюйд‑осту, последним среди линкоров оказался "Фусо", завершающий вторую циркуляцию. Не обращая внимания на выбитых из линии, Колчак дал указанием командиру "Севастополя" перенести огонь на "Ямасиро", тем более что там был замечен контр‑адмиральский флаг младшего японского флагмана. Командир же "Гангута" капитан Петр Петрович Палецкий тоже решил стрелять по "Ямасиро", считая его вторым от конца. "Николай" и "Александр" выбрали себе в качестве целей соответственно "Хьюга" и "Исэ". Оставшийся необстреливаемым "Фусо" вернул, тем временем, руль в нормальное положение и встал в кильватер, открыв огонь по "Севастополю", тогда как "Ямасиро" обстреливал "Гангут". Таким образом, третий дредноут в японский колонне был под огнем сразу двух русских кораблей, тогда как "Фусо" оставался вне обстрела, и вел стрельбу по флагманскому русскому кораблю как на учениях. В азарте ожесточенного боя никто не заметил миг, когда зашло солнце, но последствия этого скоро стали очевидны. В светлом высоком небе еще розовели облака, а по морю уже расстилалась ночная тень. Японские корабли на востоке фактически пропали из вида, смутные силуэты обозначались только вспыхивающими факелами выстрелов. Русские же, отлично видимые на фоне заката, являлись превосходными целями.

В смотровых щелях рубки плясали багровые сполохи. Адмирал Колчак был вынужден крепко взяться за поручень. Линкор заметно кренился, его непрерывно и сильно трясло от собственных выстрелов и вражеских попаданий. Из‑за брони непрерывно доносился свистящий рёв, заглушавший остальные звуки. Приказы и сообщения приходилось писать на блокнотных листках. Дело могло кончится плохо. Адмирал так и не смог подгадать момент схождения эскадр к последним солнечным минутам. А ведь, казалось, всё предусмотрел. И огонь наш был организован лучшим образом. Как все в рубке ликовали, когда японские дредноуты один за другим попадали под накрытие. Второй загорелся, четвертый вообще был выбит из линии. Но всё же ни один под русскими снарядами не взорвался, на что Колчак тайно надеялся, наслушавшись о бахиревских подвигах. Теперь же, оказавшись на траверзе русского отряда в самых благоприятных для себя условиях, японцы вовсю старались вернуть причиненный ущерб сторицей. А ведь шансов взлететь на воздух у слабобронированных русских линкоров будет побольше, чем у японских.

На полном ходу через разодранную носовую часть в трюмы "Севастополя" вливалась и вливалась вода, выгибая напором переборки. Что делать, низкая посадка и отсутствие полубака. Убавлять скорость в бою на расхождение было тоже нельзя, поэтому тяжелый корабль продолжал сам насаживаться на волны, всё более садясь носом. Вода уже подходила к амбразурам противоминных орудий носовых плутонгов. Колчак вспомнила, как при проектировании первых русских дредноутов предполагалось, что стволы 120‑мм орудий при необходимости могут вдвигаться внутрь казематов, а орудийные порты ‑ закрываться. Сразу эту задачу решить не получилось, а потом эту затею вообще оставили, как маловажную. А вот теперь вполне можно и потонуть через эти амбразуры.

Слева по борту темный горизонт озаряли ритмично пульсирующие вспышки. Японская эскадра вела огонь непрерывными залпами. Седые косматые фонтаны, не прекращающие подниматься и падать вокруг корабля, окатывали палубы и надстройки тоннами воды. Колчак не успевал просматривать передаваемые ему записки о новых повреждениях. Попадание в ют, пожар. Попадание в мидель, подводная пробоина. Попадание в заднюю трубу, пробит паропровод. Попадание во 2‑ю башню, связь потеряна. Угроза затопления в 1‑м котельном. Сбит клотик. И всё это в какие‑то несколько минут боя! Пройдя мимо друг друга, эскадры начали расходиться, русские ‑ на юг, японцы ‑ на север. Огненные вспышки смещались к левой раковине, вслед за ними поворачивали свои длинные стволы башенные орудия "Севастополя", продолжая, как заведенные, выплевывать во тьму, почти вслепую, сгустки огня. Боевая дистанция росла, и количество попаданий стало снижаться. Противник остался позади, гул орудий постепенно замолкал...

Колчак снял фуражку, вытер ладонью мокрый лоб. Кажется, самое страшное миновало. День кончен, а с ним, на сегодня, и сражение линейных сил. Флоты потрепали друг друга, но дело в целом кончилось вничью. Мы потеряли "Екатерину", да и "Петропавловск", очевидно, не жилец, зато и враг лишился двух быстроходных дредноутов. Сейчас, ночью, главная забота ‑ легкие силы. Чтобы свои поврежденные линкоры от японских миноносцев защитили, а чужие, по возможности, нашли и потопили. А дойдет ли дело до нового утреннего боя ‑ посмотрим. Японцам хорошо досталось, шли с таким креном, что волны через борт захлестывают. Может за ночь Ямай свои линкоры в Сасебо уведет или куда ближе. Но следующая переданная адмиралу записка сразу испортила настроение: "Противник повернул на 16 румбов".