Красный Барон

— Я знаю Саланко. Он славный воин, хотя и юн, — индеец бросил на собеседника пристальный недоверчивый взгляд. — И если Саланко знает вас — тогда все хорошо. Если же вы лжете…

— Клянусь Святой Девой!

— …тогда мы медленно снимем с вас кожу.

— Вот добрый человек! — с отвращением сплюнул Громов. — А еще по-английски разговариваете, словно какой-нибудь лорд.

К большому удивлению всех, индеец вдруг рассмеялся, весело и беззаботно, как могут смеяться, пожалуй, лишь не обремененные никакими заботами дети.

— Это шутка, — посмеявшись, пояснил незваный гость. — Мы вовсе не такие кровожадные, как почему-то думают бледнолицые.

— Шутник вы…

— А вот насчет Саланко — не шутка. Он будет в нашей деревне к полудню, сегодня большой праздник — смотрины невест!

Они подъехали к городу на закате, верхом на гнедых конях — беглецы, Саланко и его родич-шутник, со сложным именем «Человек, бросающий камни, от которых на воде расходятся большие круги»… впрочем, этот веселый человек откликался и на более простое английское имя Джордж.

— Ну вот вам и Чарльстон, — обернувшись в седле, указал рукою Саланко. — Вон там, на холме — церковь, там — улицы, дома, а вон, чуть левее — гавань. Туда и идите — в портовых тавернах ни один незнакомец подозрений не вызовет.

— Ежели не будет сорить фальшивыми золотыми монетами! — не преминул пошутить Джордж. — Тогда уж конечно, подозрения вызовет обязательно. А все-таки зря вы не остались в нашей деревне, парни! Выбрали б себе невест… Особенно вы, Гонсало, — индеец повернулся к Деревенщине. — Такой сильный человек! Ах, какие взгляды кидала на вас наша первая красавица, Сиреневый Лепесток. Если б на меня так девушка смотрела, я б точно никуда не уехал.

— Напрасно вы это ему говорите, Джордж, — усмехнулся Громов. — Наш славный Гонсало плохо понимает английский. Ну что, пора прощаться… — молодой человек спешился и подошел к Саланко. — Спасибо за все, дружище. И за приют, и за лошадей.

Юноша улыбнулся:

— Вам спасибо, сэр. Я помню добро. Если задержитесь в Чарльстоне, можете со мной встретиться — на старом кладбище, у дуба с большим дуплом… Я буду там в пятницу на закате дня.

— Хорошо, будем помнить, — Громов с улыбкой обнял спрыгнувшего с лошади парня, теперь уже не казавшегося тощим и угловатым.

— Я обязательно там буду, — с недобрым прищуром прошептал Саланко. — Есть у меня в этом городе кое-какие дела.

Буквально часа через полтора после прощания с индейцами беглецы уже сидели в уютной портовой корчме с большим ржавым якорем у входа, потягивали недавно сваренное к какому-то местному празднику пиво да прислушивались к разговорам сидевших вокруг моряков, взахлеб обсуждавших нападение на местный военный шлюп.

— Чужой фрегат ка-ак жахнет по «Провиденс» изо всех пушек — так мачты сразу же и попадали.

— Так это что, фрегат был? Неужели испанский?

— Может, и не фрегат, может, галеон… В общем, огромный трехдечный корабль, клянусь святым Якобом!

— А ты раньше про бриг говорил, Эдвард! И точно так же святым Якобом клялся.

— Что? Я — про бриг? Ты б уши-то прочистил, парень! Фрегат это был… Сорокапушечный, а то и больше! Иначе б мы им показали…

— Еще пива? — подбежал к оккупировавшим самый дальний стол беглецам белобрысый мальчишка-слуга.

— Да, по одной… И капусты!

Громов пошарил в карманах… увы… денежки таяли на глазах. Что было при себе, то и взяли, основные запасы бывших хозяев «Святой Эсмеральды» еще раньше ушли на провизию — сам же Андрей и настоял, чтобы честно заплатить индейцам.

Настоял, а теперь вот маялся:

— Эх, нам бы деньжат…

— Так в чем же дело? — кивая на соседний стол, неожиданно рассмеялся Мартин. — Вон, морячки в карты режутся… Я сейчас подсяду, и…

— Хочешь сказать — выиграешь? — Андрей недоверчиво хмыкнул. — Ну-ну…

— Конечно, выиграю, — настаивал подросток. — Я в Барселоне да Матаро еще и не таких раздевал. Только, сеньор Андреас, вы мне денег для затравки дайте… остались еще?

— На! — без лишних слов Громов протянул парню монеты, вспомнив, как ловко тот когда-то вытащил ключи у боцмана «Санта Эулалии».

— Выиграет, — проводив взглядом подошедшего к игрокам парня, одобрительно кивнул Рамон. — Пташка — парень ушлый. Только потом придется за него вступиться, ежели буча пойдет.

«Пташка — парень ушлый»… Не Мартин ли и вырвал страницу из судового журнала «Эулалии»? Видать, там много чего было написано о его делах… в том числе — и картежных. Портной, блин…

Громов рассеянно кивнул и погладил эфес шпаги:

— Пойдет — вступимся. Правда, лучше б без этого обойтись.

Примкнувший к играющим Мартин метал карты довольно уверенно, если не сказать — профессионально. Ловко сдавал, раскладывал, смеялся… Оп! Похоже, что выиграл!

— А ну-ка, покажи своего туза, парень!

— Да что ты привязался, Джо! Я сам видал — честный туз.

Мелькнули карты… тяжелое дыхание… нервный смех… Партия!

Ушлый парнишка сгреб к себе целую кучу серебра… На том игра неожиданно и закончилась, толком и не начавшись, — просто проигравшим не на что больше было играть: серебришко закончилось, а играть на видавшую виды одежку Мартин ни в какую не соглашался:

— Не, парни, ищите денежки…

По-английски он говорил с жутким акцентом, но вполне понятно, представившись, кем и был — каталонцем, и по этому поводу выпив на халяву чарочку рому «во здравие славного короля Карла».

— Уфф!!! — вернувшись к своим, юноша с важным видом высыпал на стол кучу серебра… не такую уж, впрочем, и большую.

Монетки, пряжка, цепочка с каким-то медальоном… Что?!

Громов похолодел… Показалось?

Дрожащими руками он взял кулон… и до крови закусил губу, увидев на своей ладони изображение иконы Святой Богоматери Тихвинской. Той самой…

Глава 12

Лето — осень 1706 г. Чарльстон. Каролина

Барон Рохо

Святая Одигитрия Тихвинская сверкала на ладони Андрея благословенным брильянтом, напоминанием о далеком доме… и о несчастной баронессе, юной красавице Бьянке, принявшей страшную смерть от рук поклонников Сатаны! Красный Барон… проклятая секта! И проклятый корабль — Громов видел его здесь неподалеку, в гавани. Бьянка… Именно ей молодой человек когда-то подарил медальон с изображением Богоматери, и вот теперь — снова держал изящную, оправленную в нержавеющую сталь, иконку в руках… и думал.

Как? Как она могла очутиться здесь, за тридевять земель от Барселоны? Громов вздохнул — да много какими путями. Украшение (оберег!) могли запросто снять с мертвого тела девушки, а уж потом… пути Господни неисповедимы, а Барселона — крупный и весьма посещаемый порт.

А этот «кто-то» — кто снял кулон — несомненно, мог бы сказать хоть что-нибудь о том, куда делось тело Бьянки! Правда, Одигитрия вполне могла попасть сюда через целую цепочку посредников: кто-то снял, кто-то — проиграл в карты или купил, проиграл, снова купил… и так вплоть до Америки, так что надеяться-то особенно было не на что. И все же…

— Во-он тот парень в красном кафтане, — кивком показал Мартин. — Похоже, он уходит уже.

— Вижу, что уходит… Ждите!

Быстро поднявшись, молодой человек нагнал незадачливого картежника уже на улице:

— Можно вас, сэр?

— Вот уж мало кто называет старого Джона Смоллетта сэром! — обернувшись, расхохотался тот.

Невысокого роста, но широкий в плечах, с круглым добродушным лицом, обветренным и покрытым густой сетью морщинок, этот немолодой уже человек чем-то напоминал диккенсоновского мистера Пиквика, как его представлял себе Громов.

— Что вы хотели… сэ-эр?

— Так вы, значит, Джон Смоллетт? Очень приятно. Меня зовут Андреас.

— Вы француз?

— Нет, русский.

— Русский?! Ого! — удивленно воскликнув, мистер Смоллетт окинул собеседника пристальным взглядом, в котором было больше какого-то сельского лукавого любопытства, нежели неприязни либо открытой вражды. — Далеконько же вы забрались… сэ-эр!