И пришел с грозой военной…

– Боюсь, что еще до того от них ничего не останется. Пора выдвигаться на позиции. Черт, времени совсем мало, только и успели, что определить ориентиры. Осматриваться уже было некогда. Не успели засечь ни одной батареи. Хотя какие-то передвижения войск и наблюдали.

– Ничего, мы еще не выйдем на позиции в районе Тафаншина, как корректировщик уже будет готов дать координаты. Батареи – не корабли, и уж тем более не наши бронепоезда, так что остановимся, пристреляемся и накроем. Не думаю, что им понравится наш калибр. Кстати, что там в море? Японцев не видно?

– С уверенностью утверждать не буду: залив затянут дымкой. Ее, конечно, скоро развеет, но пока…

– Ясно.

– Нужно согласовать свои действия с пехотой.

– Решать вам, но я лично смысла не вижу. Боюсь, что никто из них сейчас толком ничего не знает. Предлагаю дать указание корректировщику выискивать сначала батареи крупного калибра и разбираться с ними в первую очередь. Один бронепоезд – одна батарея. Заткнем одних – примемся за других.

– Тоже верно. В конце концов, от этого точно будет побольше толку, чем от обстрела атакующих цепей. Вестовой!

– Я, ваше благородие, – тут же словно из-под земли появился невысокий и юркий матрос.

– Давай-ка, братец, бегом, всех офицеров оповести, чтобы немедля в штабной вагон подходили.

– Слушаюсь, ваш бродь! – Матроса как ветром сдуло, словно и не было никого здесь секунду назад.

Пока суть да дело, Звонарев осмотрелся по сторонам. Повсюду беготня, суета, толкотня, словно и не воинская часть стоит, а какой-то неуправляемый табор. Все это походило на панику или бедлам – даже отдаленным порядком и не пахло. Однако, по мере того как время текло, не перестающие звучать команды офицеров и унтеров, не забывающих приправить их для вящей убедительности крепким словцом, наконец возымели действие и порядок устанавливался.

Исключение составляли экипажи бронепоездов. Возможно, связано это было с тем, что моряки все последнее время только и делали, что тренировались и отрабатывали те или иные действия, так что просто не успели расслабиться. Как только раздались первые звуки канонады, а на позиции пятого полка посыпались снаряды, экипажи сноровисто заняли свои места согласно боевому расписанию и, не получая никаких команд, маялись от безделья, не зная, куда себя деть и чем заняться.

– Господа, судя по всему, знакомиться с местностью нам придется уже в ходе боя. Вениамин Валерьевич, вам предстоит обеспечить нас данными по артиллерийским позициям противника. К моменту, когда мы будем на позициях, сведения должны уже поступить.

– Все сделаем, Роман Дмитриевич, – спокойно пожал плечами прапорщик Луконин, который командовал составом обеспечения.

В его подчинении находилось порядка сорока человек, куда входили все те, кому предстояло обеспечивать бесперебойное снабжение и обеспечение обоих бронепоездов. Были здесь и связисты, в том числе и телеграфист беспроволочного телеграфа, и команда, обеспечивающая работу аэростата, сплошь состоящая из вольноопределяющихся.

Эти молодые парни – из числа тех энтузиастов, что мечтали сделать небо обителью людей. Нельзя было сказать, что они были просто энтузиастами, нет. Их деятельность довольно неплохо оплачивалась, в распоряжении имелось самое совершенное оборудование и сами аэростаты. Имелась у них и богатая практика. Очень богатая, надо заметить. Это они были составителями тех самых карт, которыми в настоящий момент предстояло пользоваться экипажам бронепоездов. Нужно было как-то доказывать свою полезность, опять же заработок: любимое дело любимым делом, но и семьи кормить нужно, и самим на что-то жить. Вот и выходило, что определяться и ориентироваться на местности для них было делом весьма привычным, а некоторое время, проведенное на батарее Панова в отдельной роте Гаврилова, дало необходимую практику в корректировке артиллерийского огня. Остальное уже зависело от профессионализма артиллеристов. Впрочем, орудия бронепоездов тоже метнули по паре снарядов с закрытых позиций, так что взаимодействие в принципе было отработано. В учебной обстановке. Но здесь был бой.

– Василий Александрович, как у вас?

– Порядок, ждем команды, – слегка взволнованно доложил командир «Ляодуна». Ничего удивительного: насколько знал Звонарев, ему предстоял первый бой.

– Значит, так, – раскладывая карту с пометками Путилова, начал Покручин. – «Ляодун» выдвигается вот на эту точку, ближе к левому флангу: судя по отметкам, тут он останется незамеченным. «Квантун» выдвинется на правый фланг, вот сюда. Вениамин Валерьевич, корректировщики в первую очередь высматривают цель для «Квантуна»: пока «Ляодун» выйдет на позицию, мы уже сможем открыть огонь. Вопросы?

– Никак нет, – лаконично ответил Луконин.

– Выполняйте. Господа офицеры, по местам.

– Рома, а ты уверен, что нам следует влезать со своим кадилом? – когда они остались одни, обратился к Покручину Михайлюк. – Ведь наша первоочередная задача – прикрытие флангов с моря. А потом, ни нормальных фугасов, ни шрапнели у нас нет.

– Знаю, Вася, но и просто так смотреть, как расстреливают наших, я тоже не могу. Уж всяко-разно заставим замолчать пару-тройку батарей, все нашим полегче будет.

– Да, скорее всего, ты прав. А свои действия с сухопутным начальством ты согласовал?

– Нет. Но не думаю, что принуждение к молчанию батарей противника будет им не одобрено. Да и некогда. Где сейчас искать то начальство, а нашим помощь нужна не в обозримом будущем. Вон сколько орудий разом молотят – куда там сотня, как бы не две.

Бронепоезд идет под всеми парами, машинист выжимает все, на что способен паровоз, понимает, что вот сейчас там, на позициях, славян раскатывают вчистую и им нужна помощь. Местопребывание командира комфортным никак не назовешь: что ни говори, не классный вагон. Теснота – не развернешься, да еще легкий запах мазута. Командирская рубка расположена в тендере паровоза, а у того отопление нефтяное. Хотя потеков топлива не наблюдается, запашок имеет место. Хоть бы не отравиться. Хотя герметичной конструкцию тоже не назовешь: и сквознячок гуляет, да и не та концентрация паров, так, больше обозначается запах.

Покручин стоит на специальной площадке, устроенной под командирской башенкой, так, чтобы можно было осматриваться. Здесь имеется небольшой столик, на котором прикреплена карта, а в углу имеется готовальня, сейчас она закрыта: незачем ей открытой быть, не то все разлетится по узкому проходу – трясет немилосердно. Здесь же два телефона, от одного тянется линия на полевой коммутатор. Все продумано, командир может связаться с любой частью бронепоезда. Второй телефон – прямая связь с машинистом: паровоз – это сердце, так что связь с ним вообще отдельная песня. К машинисту при случае командир может пройти напрямую. При надобности можно пройти и в хвост. Только в голову состава никак не получится перебраться, если только не устраивать цирковой аттракцион. Да, продумано все, вот только удобств никаких: это не состав обеспечения с кают-компанией или спальными вагонами, чуть зазевался – и получи шишку или ссадину, а ведь можно и лицом приложиться. Так что когда «Квантун» несется под всеми парами, то лучше лишний раз поберечься – целее будешь.

Бронепоезд сильно тряхнуло, и Покручина слегка повело вправо – ага, стало быть, прошли стрелку и повернули на дополнительную ветку, которую специально для них ладили. Лейтенант приник к смотровым щелям, стараясь определиться с местоположением. Молодцы все же этот Гобята и Путилов: зная, что прибудут те, кто незнаком с местностью, озаботились ориентирами, главное – не проморгать их. А вот и отдельно стоящее дерево справа по курсу. Командир берет телефонную трубку и резко крутит ручку.

– Машина, стоп!

– Есть, стоп, – слышится степенный голос машиниста.

Что это? Показалось или действительно он услышал в тоне бывалого мужика легкую иронию? А, ну да, им, сухопутным, режет слух команда, отданная на морской манер. Ничего, пусть привыкают, здесь все по-морскому – и вооружение, и экипаж, так что и машинист пусть переквалифицируется. Кстати, нужно будет одеть его подобающим образом. С другой стороны, он и без того в форме железнодорожника. Нет, пожалуй, перегибать не стоит.