Шумеры

— Заяц, чем ты там так увлеклась? — раздалось над её головой.

Вздрогнув, и оторвавшись от чтения, она подняла глаза.

— Ты меня напугал… Эпосы Вавилона читаю.

— И читается?

— Да, а что?

— Мне не под силу. Сколько раз пробовал, моментально засыпаю.

— Я читала нечто подобное, только шумерское и на глиняных табличках…

— Как это у тебя получается…

— Я ж тебе объясняла. Голова у шумеров к концу первой цивилизации составляла биологический компьютер. Даёшь соответственный настрой и любой язык планеты для тебя понятен. Нужна информация и ты её находишь в любом времени. Земы тоже будут такими, но ещё не скоро.

— Для меня это на уровне сказки. Скажи, а в первой цивилизации тоже был тарарам с языками?

— Оттуда всё и началось. Опять же всё дело в потомстве двух ветвей. Адама и Ки, Евы и Ану. Естественно вторые имели совершенно другое развитие и, чтоб не нарушился баланс «сыны неба» вынуждены были смешать язык. Тогда они не могли себе позволить информацией той, какой владеют поделиться с первыми. То есть с земной ветвью Адама и Ки. Потомки Евы и Ану рождались с иным разбегом развития и информации. Эта ветвь намного опережала первую.

— Надо же… Расскажи, о чём их авторы пишут? Я так ни черта и не понял.

— А тебе это не помешает?

— В самый раз. Начинай.

— Темы близки всем народам и временам.

— Да и что же это у нас такое?

— Это потребность в дружбе. Восхваление верности. Жажда личной славы. Страсть к подвигам и приключениям. Неистребимый страх перед неизбежной смертью и всепоглощающее стремление к бессмертию. Все эти противоречивые чувства, вечно тревожащие человеческие сердца. Хорошо просматривается линия создания людей. Например, богиня Аруру создаёт Энкиду. Человекоподобное животное, которое боится даже дикое зверьё. Говорит это о том, что сначала всё же было сделано тело. А потом уж занялись его душой и мозгами. И знаешь, кто его очеловечивает?

— Говори уж не дразни?

— Женщина и её любовь. Именно это делает его разумным существом. Женщина дарит ему любовь, обучает: есть, пить, одеваться.

— Для кого же готовят такого богатыря?

— Ерунда. Важно другое. Куда они потом отправились. А это была страна кедра. Только учёные считают, что это в Ираке. Смеёшься? Мне тоже весело.

— Ты придумала, как разрушить проектируемые установки «машины времени»?

— У нас да. Воспользуюсь помощью змей. В Америке не знаю…

— Ты же можешь вытаскивать из глубин и воспроизводить время…

— И что?

— Они так себя страшилками голливудскими запугали, что жуть. Ей Богу, как дети. Так что, если появится какой-нибудь динозавр на территории нужного тебе института, они очумеют. А мы пройдём. Только, чтоб не хищник, а то и нами не подавятся.

— Интересно придумано, только я ещё никогда не заходила в такие адские времена.

— Так в чём дело-то попробуй.

— Что ты хочешь иметь оттуда или просто посмотреть?

— Давай для начала понаблюдаем и желательно из безопасного места.

— Тогда бросай свой компьютер и иди ко мне.

— А если не получится?

— Рискнём. Держись крепче, сорвётся всё, окажемся в одном месте или вернёмся сюда.

— Что мне делать?

— Обними меня и закрой глаза. Хорошо. Открывай…

Прошёл миг. Он, откашлявшись, тихо произнёс:

— Мы сидели, а сейчас стоим. Малыш, мы в пещере?

— Тише. Слышишь, как шумит дремучий первородный лес…

— Не могу привыкнуть к шипящим вокруг тебя гадам. — Дико озирался он по сторонам.

— Меньше болтай и держись за руку с браслетом. Я пользуюсь силой царицы змей. Пошли, посмотрим на ящуров и динозавров.

— Воздух, я сейчас очумею… О, смотри, какое чудище…

— Не вылезай из-за меня…

— Летит, летит, смотри… Мерзость какая. А вот этого можно на американцев напустить и желательно парочку. Листья лопают, значит, нами не пообедают. Обожрут Америку немного. Вид опять же их внушительный и милые такие. Особенно глаза симпатичные и зубки маленькие, тоже неплохо. Только вот они от нашего воздуха не скопытятся? Я, как пьяный. Хотя о чём я говорю они же давно прах.

— Сейчас вон тот прах слопает тебя и не подавится, — задвинула Люда его возбуждённо высунувшегося за себя.

— Ты шутишь? Ой, кто-то меня щипнул, — поднял он голову к каменному своду выхода из пещеры.

— Птенец.

— Ничего себе махина… Смотри, а шустрая змея обвила его и, кажется, поужинала.

— Это она за тебя рассчиталась. А ты недовольно на них шипел. Возвращаемся. Обними меня.

Когда он открыл глаза, то сидел в кресле у стола своего кабинета, и Люда крепко обнимая его за шею, дремала на плече. Он дотронулся до изумрудных глаз золотой змеи, и она очнулась.

— Лю, ты в порядке?

— Да, а как твоя поклёванная голова?

— Посмотри…

— Придётся замазать. А ты говорил прах…

— Да, это я поторопился.

— Пойдём в спальню там аптечка.

— Там что?

— Не дрожи. Просто пробил кожу.

— Давай возьмём маленького безобидного динозаврика, а что, кайф, вместо собачки…,- просил он её после обработки йодом головы.

— Детсад. И что ты народу скажешь — это у меня порода собаки такая.

— Признаю, ты права, но всё равно хочется. Лю, я вот посмотрел на этих бегающих на задних ногах и летающих чудовищ и подумал, а вдруг легенды и сказки о драконах правда?

— Это и есть правда. Просто отдельные особи в малочисленных количествах долго держались, хватаясь за жизнь. Прячась по дальним, глубоким пещерам. Вот и угодили в легенды. Под персонажем Змея Горыныча.

— Раз эти твари змеи, значит они в твоей власти?

— К чему ты клонишь? — прикрыла она улыбку рукой.

— Маленького, глазастенького, безобидного, а?

— Летом и на неделю, не больше. Не кривись, они привыкли к теплу и им нужна трава. К тому же с нашим воздухом у них есть шанс лапки откинуть.

— Ладно, уговорила. Вот скажи, мы же в школе проходили… Мир гармонично развивался, чёрт на языке гиря.

— Я тебя поняла. Но вот какой парадокс. В ископаемых пластах отсутствуют переходные формы между отдельными видами животных. Каждый вид появлялся полностью сформированным. Ни один вид не эволюционировал и не переходил в другой. Ты понял о чём я? Нет постепенных изменений от самых примитивных существ до развитых форм. Зато развитые виды появлялись внезапно. Между видами — полное отсутствие промежуточных звеньев.

— Ясно, а чего же нам в школе втирают… Лю, послушай, ну проникнем, мы в помещения, где идут разработки этих систем и что? Добраться до них это пол дела, а как уничтожить.

— Над этим пусть у тебя голова не болит. «Они» позаботились об этом. Нам нужно на установки приклеить штучку с кружочек конфетти и всё.

— И «это» у тебя?

— Да.

— Покажи…

— Не сейчас. Пойдём спать. Я устала и целоваться хочу…

— Так и быть. Я целую всю ночь, а ты мне показываешь «это».

— Не занимайся шантажом, а то сейчас к клювачему птенцу отправлю. — Хитро сощурила глаза она.

— Ладно, сдаюсь.

Он видел, как ей не приятно тащить и мучить в наше время животное, но ему хотелось проверить сотрёт она в его памяти нежелательный для неё материал или поступит, как обещала. Эдик записал на всякий случай об этом на бумажке и положил в папку с документами. «Забыл, что я умею читать мысли, — разобралась в его манёврах она. — Решил проверить. Ну-ну. Мужчины смешной народ». «Она права, жить — это любить, — обняв её раздумывал он. — В любви нуждается каждый, без неё в душе образуется пустота. И человек начинает лихорадочно искать, чем бы её заполнить: алкоголем, игрой в карты, работой… И при этом каждый из нас безмерно одинок. Чем была моя жизнь без неё».

Добираясь утром в потоке машин на работу, он заговорил о том вопросе сам:

— Заяц, мы одни не справимся, нужны помощники. Как ты собираешься выходить из этого положения?

— Здесь придётся выкручиваться самим. А в Америке будут помощники, хотя неплохо бы и отсюда своих иметь.

Отворачиваясь от него, она улыбалась. Могла бы запросто обойтись и без него. Зачем ей земные помощники, если она может проходить сквозь стены и запоры. Но чтоб потешить Эда, привязать и сделать полезным она пойдёт сложным путём.