Последний шанс (СИ)

   Искать другой тип взаимоотношений и интеграции евреев в советское общество? Так, с одной стороны, они и так интегрированы лучше многих других. С другой, никакие попытки ассимиляции за тысячи лет во всем мире положительного результата не дали. Идти на союз с евреями Сталин помимо всего прочего опасался. И для таких опасений были вполне веские причины. Наличие мощных еврейских центров в США, Англии, Франции даже не позволяли предполагать, что стоит рассчитывать на полноценную лояльность со стороны евреев. Тем более, что именно еврейские кланы стояли во главе мировой закулисы.

   По рассказам Алексея Сталин знал, что в том мире после войны он предпринял попытку создания национального еврейского государства, лояльного СССР. И даже смог этого добиться, убедив в правильности такого подхода Британию и США. Но лояльность Израиля оказалась делом времени. Уже вскоре он оказался в стане врага и на стороне США и Англии. Алексей не смог до конца пояснить причины столь резкого ухудшения отношений. Он лишь предполагал, что рост освободительных движений в арабском мире и, как следствие, резкое ухудшение отношений арабов с США и Англией привели к выбору СССР в пользу поддержки арабов, находящихся с Израилем в состоянии перманентного конфликта. Что ж, такая постановка вопроса могла быть правдивой. В условиях выбора между всем Ближним Востоком и Севером Африки и меленьким Израилем, последний не казался достойной альтернативой. К тому же по совершенно объективным причинам США и Европа могли гораздо больше предложить предприимчивым евреям Израиля по части "гешефта" и личных прибылей. Здесь социалистический СССР начисто проигрывал оппонентам.

   Немаловажную проблему представлял из себя и собственный менталитет евреев. С одной стороны, они никогда без крайней необходимости не действовали во вред стране, в которой проживали. С другой, гребли под себя все, до чего могли дотянуться, и стремились максимально упрочить свои позиции в государстве. Если реально запустить их во власть, то, возможно, это могло бы принести большую пользу СССР, но в первую очередь это принесло бы пользу самим евреям. А страна от такого симбиоза получала бы пользу лишь до тех пор, пока это выгодно самим евреям. Пример Англии, который привел Алексей из своего будущего, показывал это достаточно отчетливо. Да и делиться с кем-нибудь властью Сталин не собирался в принципе. Это его ноша и только его. Ему и отвечать перед потомками за все хорошее и плохое.

   Все эти нелегкие размышления никак не позволяли Сталину определиться с политикой. Складывалось впечатление, что идеального выхода вообще не существовало. Кое-какие соображения, конечно, у Сталина были. Было кое-что, что могло заинтересовать еврейскую диаспору и находилось не в противоречии с интересами СССР. Но будет ли этого достаточно? Еще можно было бы увеличить Еврейскую автономную область на Дальнем востоке. В текущем виде эксперимент был скорее неудачным, хотя определенную положительную роль и сыграл.

   В конце концов, Сталин решил сделать "ход конем". Пусть сами евреи предлагают выход из ситуации, а он, Сталин, будет искать в их плане подвохи и двусмысленности.

   Кого выбрать себе в качестве собеседников для этого разговора Сталин сомневался долго. Собирать много людей Сталин не хотел, будет много шума и мало толка. Выбрать кого-то одного, результат может оказаться еще хуже, могут счесть закулисной сделкой. Да и с кандидатурами были проблемы. К сожалению, ли к счастью ли, но почти все главные иудейские авторитеты страны к этому моменту находились кто где. Большинство, например, оба последних Любавичских ребе были высланы за границу, туда же последовали и несколько уважаемых раввинов. Кто-то сидел в лагерях. Кто-то, как пояснил Алексей ушел в подполье. И это было самым неприятным. После длительных размышлений Сталин остановился на двух кандидатурах. Приказал аккуратно и вежливо привезти из Днепропетровска последнего из оставшихся в СССР Шнеерсонов, Леви Ицхака, являющегося раввином города, праправнуком третьего и отцом седьмого Любавичского ребе. Более авторитетную кандидатуру в настоящее время подобрать было невозможно. Вторым участником встречи Сталин пригласил Московского раввина Медалье.

   Встреча получилась очень непростой. Оба раввина пребывали явно не в радужном настроении и не ждали от посещения Кремля ничего хорошего. А Сталин совершенно не собирался за что-либо оправдываться или виниться. Но постепенно ему удалось разговорить собеседников, а в какой-то момент и огорошить. Рассказав практически откровенно обо всех своих сомнениях в отношении дальнейшей государственной политики касательно еврейского населения страны, Сталин предложил им самим найти разумный выход из множественных противоречий. Оба его собеседника надолго погрузились в тягостное молчание. Будучи признанными мудрецами даже среди своего не самого глупого народа, они понимали, что большая часть высказанных им аргументов достаточно серьезна, чтобы их можно было отмести вскользь. Увы, но они прекрасно сами знали обо всем, что смущало Сталина. И тоже не видели сразу однозначного выхода, способного удовлетворить обе стороны. А потому для выигрыша времени они сначала предпочли перевести разговор на более мелкие, решаемые проблемы. Они поблагодарили Сталина за то, что вообще поднял этот крайне болезненный для их народа вопрос, и выразили осторожную надежду, что выход обязательно найдется.

   - Скажите, товарищ Сталин, а что Вы вообще думаете себе насчет того, как нас можно использовать, не доводя до крайностей? Что Вы хотите в итоге от нашего народа? Неужели столь мудрые люди таки не смогут найти решение к обоюдному удовольствию?

   Сталин, прекрасно зная эту национальную черту отвечать вопросом на вопрос, оттягивая собственное решение, ничуть не удивился такому повороту. Но и долго играть в эту игру не хотел.

   - А Вы, товарищ Шнеерсон, сами подумайте, чего может хотеть глава государства, которое только-только восстанавливается из руин и разрухи? Включите Вашу фантазию, тем более, что общемировую ситуацию Вы наверняка представляете не хуже меня. Ваш народ извечно славится своей оперативностью в обмене информацией, не замечая границ. Только прошу по существу. Перебрасывать вопросами можно долго, только толка от этого чуть. Решение само по себе из воздуха не появится.

   Евреи опять задумались, наконец Шнеерсон, переглянувшись с Медалье, произнес.

   - Хорошо, товарищ Сталин. Мы подготовим свои предложения по урегулированию ситуации так, чтобы все остались довольны. Думаю, мы решим проблему, хотя это потребует некоторого времени. Но есть несколько небольших вопросов, на которые я просил бы Вас ответить сейчас.

   - Задавайте свои вопросы, товарищ Шнеерсон.

   - Смогут ли ребе вернуться в СССР в случае нахождения взаимоприемлемого решения? Можем ли мы рассчитывать на прекращение гонений на наш народ по национальному признаку? Сможем ли мы открывать синагоги во всех центрах проживания еврейского народа и открыто исповедовать свою веру? Смогут ли евреи столь же полно, как остальные народы Советского союза, пользоваться всеми достижениями социализма? Как Вы видите возможность наших контактов с единоверцами в других странах?

   - На большую часть вопросов можно было бы ответить двояко. С одной стороны, на все вопросы, кроме последнего, можно ответить утвердительно. С другой, ответом может быть "все зависит от вас самих". Если Вы будете вести себя правильно по отношению к другим народам СССР, не пытаясь ни прямо, ни уловками добиться большего, чем положено вам как одному из единой семьи народов, если не будете всеми правдами и неправдами добиваться близости к власти, если не будете подсовывать жен своего народа каждому руководителю страны и партии, если будете соблюдать еще кучу всяких "если", то вы вполне можете стать далеко не худшим народом единой советской семьи. Но сможете ли? Предприимчивость вашего народа хорошо известна, как и изобретательность в нахождении путей достижения целей. А потому любые наши договоренности могут быть только двусторонними и соблюдаться только на взаимной основе. Если сможете это обеспечить, значит, найдем выход, нет, значит, будет плохо. И контролировать соблюдение договора с вашей стороны будете вы сами.