Ведун

После этого две оставшиеся кучи добра раскидывались на доли и по жребию распределялись между воинами. Одна доля рядовому бойцу. Две десятнику или витязю-храмовнику, который автоматом приравнивался к младшему командному составу, и две на каждого погибшего в бою воина. Пять полусотнику и десятнику витязей. Десять сотнику. Ну и по двадцать долей владельцам кораблей, кстати сказать, они же полусотники и сотники. Плюс к этому шла специальная раздача долей по итогам боя, своего рода бонус за геройство и результативность. Так что после всех боестолкновений, в которых я принимал участие, и после трех награждений дополнительными долями за Валлеборг, Кирстэнстек и Брекхамн, у меня, без учета драгоценного металла, накопилось немало дорогостоящих вещей и одежды. Во сколько все это оценивалось, точно я пока и сам не знал, но примерные прикидки говорили о том, что тридцать новгородских кун у меня есть точно, и это, не считая двух долей за Свенборг. И если принять во внимание, что в Арконе, на хранении у купца Радима Менко находилось еще двадцать пять моих кун, вознаграждение от Векомира за бумагу, то я богатый человек. Правда, не настолько богатый, чтобы построить свою собственную лодью, пусть даже небольшую, но ватагу лихих парней собрать и вооружить смогу.

Далее перехожу к людям, и первый человек, про которого нельзя не упомянуть, это девушка Нерейд из замка Валлеборг. Красавица с неопределенным статусом, про которую я могу сказать, что она мне очень сильно нравится. Настолько, что можно даже говорить про влюбленность. При этом, как и всякий нормальный мужчина, я хотел бы затащить ее в постель, и чем скорее, тем лучше. Но война есть война, а торопиться в таком деле как серьезные отношения с противоположным полом не стоит, и я отправил ее в Сигтуну, где она пока числится моей одерноватой холопкой.

Сбежать Нерейд не пытается. Да и некуда ей бежать от того, кто спас северную красавицу от продажи на рабском рынке и пообещал даровать свободу. Так что подруга ждет меня и надеется на то, что для нее все сложится хорошо. Я, впрочем, тоже имею надежду, что ее симпатия ко мне, которую при общении почувствовал в душе Нерейд, не просто нечто мимолетное, а раз так, то мы поладим и обойдемся без насилия. Ведь мы же люди, а не животные, в конце концов. Поэтому при любом раскладе все хотим любви, ласки, уюта и тепла, а вот что будет потом, надо будет посмотреть и с решением не торопиться. Возможно, женюсь, а если пойму, что мы с Нерейд не сходимся характерами, то разбежимся как в море кораблики, да и все.

Второй и третий кандидат в ближние люди Вадима Сокола, попали в поле моего зрения после захвата замка Кирстэнстек, оказавшегося под ударом сразу после падения Валлеборга. Тогда наш отряд под прикрытием стрелков по штурмовым лестницам проник за стены замка и перебил всех, кто посмел оказать сопротивление. Моя скромная персона шла в третьем десятке витязей, но, несмотря на опоздание, я все же сразил одного шибко здорового шведа в тяжелом рыцарском доспехе и, прохаживаясь по замку, уже прикидывал, чтобы такое попросить у Доброги в дополнительную долю.

Ходил, бродил, и тут из подвала голоса, наши, славянские. Выбил дверь, а там несколько новгородцев, расшиву которых в море перехватили верные подручники покойника Кольссона. Товары новгородские, разумеется, давным-давно были разграблены и разошлись, а сами мореходы пару месяцев находились в плену. И когда после радостных воплей и расспросов встал вопрос о том, что с ними делать дальше, то выяснилась вот какая штука. Венедам они не нужны, поскольку здоровье новгородским путешественникам подорвали, и воевать они не могли, да и не желали. Заплатить за транспортировку до родных берегов им было нечем. А значит, единственным приемлемым для бывших пленных вариантом оставалось с обозом добраться в Сигтуну и ждать попутного корабля на родину.

Вроде бы все просто и ясно. Тем более что при прежних королях у новгородских купцов в Сигтуне даже торговое подворье имелось, а сейчас, при старом городском правителе, торговля опять пойдет. Однако два человека возвращаться домой не желали.

Один, бывший приказчик и начинающий мелкий купец Ставр Блажко, который за разграбленный шведами товар был должен денег. Ну, а поскольку в долговую тюрьму ему не хотелось, то он всерьез думал над тем, как бы ему остаться в Швеции или перебраться к венедам.

Другой невозвращенец, старый вояка Славута Мох. В прошлом ротник [27]Господина Великого Новгорода, коему в морском бою клинками исполосовали левую ногу, и она стала усыхать. Однако он не сдавался, в отчаяние не впадал и крепко надеялся на то, что в Арконском храме Святовида ему смогут помочь.

Такие вот люди, которые никому не были нужны и, подумав, что пора бы собирать вокруг себя какую-то группу людей, после разговора с Доброгой, я предложил обоим новгородцам поступить ко мне на службу. Денежный вопрос при этом, как таковой, пока всерьез не обсуждался, это отложили до Арконы, куда я обещал доставить Блажко и Мха. И после того как мое предложение было принято, а воинский коллектив подтвердил нашу сделку, слуги Вадима Сокола отправились в Сигтуну, где они находятся по сей день и не просто так, бока вылеживают, а занимаются тем, что нужно их нанимателю. Охраняют мое добро, присматривают за Нерейд и изучают город, в коем со временем я намеревался неплохо расторговаться, или закрепиться как потенциальный разработчик природных ресурсов Норландского плоскогорья.

Четвертый человек прибился полтора месяц назад в поселке Брекхамн, который наш отряд взял сходу. Бились мы с местными жителями, которые не сдавались, жестко, и последняя схватка шла в сельской церквушке. В итоге из поселковых в живых мало кто остался, да и те, старики или совсем дети. Но парочка интересных персонажей уцелела. В частности, священник-цистерианец и при нем пара молодых отроков на обучении, и что с ними было дальше, совершенно понятно. Монаха пытали, а затем вместе с учениками казнили. Дело рядовое. Но перед смертью один из учеников сдал потайной подвал рядом с церквушкой, где настоятель спрятал серебряные подсвечники, книги и немножко денег. Кинулись туда, а там уже пусто, ибо нас опередили.

Что примечательно, если бы тайник обнаружили варяги, то дело спустили бы на тормозах. Однако витязи Святовида люди необычные и упрямые. На что нацелились, все равно возьмут. Поэтому они кинулись по следу потрошителя чужих схронов и вскоре ловкий человечек, оказавшийся рыжеволосым тринадцатилетним парнишкой-рабом, коего освободили воины Тостерена, был пойман.

После этого паренька собирались выпороть и вновь низвести до состояния раба, ибо негоже в одиночку и втихаря хабар прихватывать. Однако чем-то мне этот дикий мальчишка, практически звереныш с минимальным словарным запасом, приглянулся. Наверное, глазами, в которых светился недюжинный ум и его внутренней уверенностью в том, что он все равно сбежит. И посмотрев на исполосованную плетьми спину паренька, а затем на выжженное в районе левой лопатки клеймо в виде католического креста в окружении двух лавровых венков, я взял его под свое крыло. Ну, а поскольку убивать Торарина, так звали мальчишку-раба, никто не собирался, то мне его отдали без всяких проблем.

Дальше, через штатного переводчика, я объяснил ему ситуацию, и он, как оруженосец, остался при мне. Толку с Торарина, правда, пока немного, поскольку он ничего не умеет, а неприятности из-за него возникали периодически. Но я думаю, что это пока. Пройдет время и мальчишка, который не помнит ни маму, ни папу, ни родовой фамилии, и половину своей не очень долгой жизни просидел на цепи возле церкви, оклемается, а затем перестанет воровать еду и прятать ее под спальное место, и не будет вздрагивать по ночам от каждого шороха. Конечно, над этим придется поработать и многому его обучить. Однако если Торарина правильно воспитать, а я считаю, что это мне по плечу, то через три-четыре годика из него может получиться хороший помощник в делах, который будет в состоянии присматривать за какими-то мелкими делами.