Робеспьер детектив (СИ)

— Не бойся, он уже привык, — успокоила Лемус, которой неприятно было слушать замечания Сен-Жюста.

— Каждый писатель должен выводить красивые строки!

— А что я еще должна делать? — спросила Светик.

— Тебе бы не помешало читать умные злободневные книги, — ответил Антуан, не заметив ее иронии. — Довелось ли тебе прочесть поэму «Органт»?

— Да, — соврала Лемус, которая о такой поэме даже не слышала. — Очень интересно!

— Ах, Светик, как нехорошо врать!

Перед ними предстал довольный Камилл Демулен, журналист радикальной парижской газеты. Веселый и безалаберный человек. Во всем его облике чувствовалась небрежность и простота: длинные растрепанные волосы, заляпанный грязью костюм, надетый кое-как. С таким человеком мсье Жобер никогда бы не согласился иметь дело. При всем этом Демулен умел расположить к себе людей благодаря своему добродушию и открытости. Хотя его частые смены настроения от беспечного веселья до неутешного горя были просто невыносимы.

— Ты же не читала «Органт», — продолжал Камилл. — Ты просто боишься показаться непросвещенной, а зря. И вообще, запомни, поэма «Органт» — это ужасная гадость, и там нет ничего умного.

— Довожу до вашего сведения, мой друг, — произнес Антуан ледяным тоном, — это я ее написал!

Светлана ожидала, что Камилл смутится — ничего подобного. Он только хохотнул. Этому журналисту до смущения было так же далеко, как пешком от Парижа до Мадрида.

— И вы этим гордитесь? — с издевкой переспросил он.

— Я бы попросил вас не говорить мне подобных дерзостей, ибо последствия нашего разговора могут быть очень тяжки для вас! — сказал Анутан.

— Чего? — переспросил Камилл. — Светик, твой дружок как-то странно изъясняется. Он что, иностранец?

Светлана быстро взяла ситуацию под контроль.

— Мы расследуем преступление! — выпалила она.

— Да? Интересно. Пожалуйста, поподробнее.

Светик изложила суть дела, которое очень заинтересовало Демулена.

— Вскоре я к вам присоединюсь, — пообещал он. — А сейчас мне пора. Вечером у меня встреча с друзьями. Как вы понимаете, надо отдохнуть, нельзя себя так не беречь.

— Ваше поведение возмутительно! — сказал Сен-Жюст и добавил. — Такой нахальной физиономии я еще не видел!

— Что ж, расширяй круг знакомств, — посоветовал Демулен.

Когда журналист ушел, Антуан высказал Светик все, что думает о ее знакомых, а после этой тирады обиженно надулся. На все попытки Лемус успокоить его Сен-Жюст отвечал, что он с ней не разговаривает. Только обещание выучить поэму наизусть заставило Антуана забыть про обиду.

Тайна королевского вето

14 декабря 1791 года его величество король Людовик прибыл в Собрание. Его сопровождал граф Нарбонн. Красивый молодой аристократ, заполучивший портфель военного министра благодаря связям своей любовницы Жермены де Сталь. Для этого человека существовала только цель, а все средства были хороши. Нарбонн был из тех мужчин, которые осознают силу своей привлекательности и бессовестно злоупотребляют этим даром. Некая надменность, а иногда даже наглость, были его чертами, которые после успеха укрепились еще сильнее. Нарбонн ждал того момента, когда исчезнет его зависимость от Жермены и он разорвет с ней отношения. Последнее время они стали тяготить его.

Король, запинаясь и спотыкаясь, прочел с листа речь:

— Будучи представителем народа, я чувствую нанесенное ему оскорбление. Я известил курфюрста Тирского, что если к 15 января он не прекратит в своем государстве все скопления и враждебные приготовления со стороны французов, укрывшихся в нем, он будет видеть в нем лишь врага Франции.

Он говорил о том, что объявит войну, если курфюрст не пресечет враждебные действия эмигрировавших аристократов против революции.

Естественно, речь была встречена бурными аплодисментами. Светлана Лемус уже поверила в благородство его величества. Ей не терпелось переговорить об этом с Робеспьером, чтобы узнать его мнение.

— Макс, что ты на это скажешь? — спросила она. — По-моему, мы слишком плохо думали о его величестве. Вот видишь, он принимает меры, чтобы пресечь агитацию и выходки эмигрантов против Франции.

— Ох, деточка моя! Неужели ты не видишь, что все это ложь! Это предлог развязать войну. Подумай, милая, согласится ли курфюрст выполнить это требование?

— Разумеется, нет… ты прав, тогда у двора будут причины для войны!

— Именно! Короля уговорили пойти на решительный шаг. Тут налицо заговор!

Девушка на миг задумалась.

— Макс, а как ты догадался о королевском заговоре? — спросила она. — Я думала, что у двора проснулся патриотизм! Как я ошиблась!

— Ну, милая моя, тут все просто. Во-первых, двор с самого начала не принял революцию и хотел вернуть старый порядок. Мне показались странными порывы короля. Раз он раньше не собирался смириться со своей участью, что подтверждает попытка побега, то с чего это вдруг ему покориться теперь. Нет, я не виню короля и королеву, они привыкли управлять всем, привыкли к абсолютной власти. С какой стати им делиться властью с чернью? Естественно, они протестуют и всячески пытаются вернуть былое могущество! Им с детства внушали, что они монархи, а остальные недостойный люд. Короли считают себя наравне с богами! Конечно, они всеми средствами будут стремиться остановить революцию и указать народу на его место. Но они должны понимать, что ввязались в опасную игру, правила которой жестоки. Увы, их величества этого не осознают… Я сразу подумал, что двор преследует какую-то свою выгоду, и попытался представить, как он может выиграть от войны. Вывод оказался прост. Франция не готова к войне, войска короля Леопольда, брата королевы, легко могут одержать победу.

— И что это дает королю?

— Король тем самым может вернуть себе власть. Он наверняка сговорился с соседскими монархами! Иначе вряд ли бы он стал так рьяно выступать за войну. Все шито белыми нитками, не понимаю, почему люди так слепы! Возможно, они намеренно делают вид, что ничего не замечают.

— О! Макс! У тебя великолепная логика! — восхищенно воскликнула девушка. — А Лафайет? Он тоже из той же компании? Он громче короля требовал войны.

— Не думаю. Двор весьма высокомерно отстранил его от дел. А Лафайет, человек честолюбивый, вряд ли им это простил. К тому же возврат к старому порядку приведет к упразднении Декларации прав, а этого Лафайет не хочет. Он считает ее своим творением! Война ему нужна для личных целей. Он возлагает на своих солдат большие надежды и планирует победить и тем самым поставить короля в зависимость. Возможно, он считает это лучшим для Франции и искренне переживает за ее судьбу.

— Ну, тогда все не так страшно! — воскликнула Светик. — У Франции есть шанс победить, раз Лафайет так настроен!

— Хм, тут я не согласен. Да, Лафайет горд и мечтает отомстить двору за унижение. Да, кое-какое благородство в нем еще осталось. Но надо смотреть на вещи реально, бравадой и доблестью мсье Лафайета врага не одолеешь. Не понимаю, как человек, прошедший войну, не может реально оценить силы. Как знать, может, у него есть какие-то свои тайные ходы.

Светлана понимающе закивала.

— А Бриссо?

— Цели его компании гораздо сложнее. Он хочет тем самым разделаться с монархией. Ему надо, чтобы война была проиграна, тогда народ решит, что все беды от короля! Он хочет выставить его предателем. Цель Бриссо — создать республику, править которой будет он сам и его команда. Помимо этого, у него есть сумасшедшая идея разжечь революцию по всей Европе. Но у его теории имеется одно слабое место — она имеет совпадения с политикой двора развязать войну. Поначалу я думал, что жирондисты и двор заодно, но потом отмел эту мысль. Однако выступая против Бриссо, я буду опираться на это совпадение.

— Ха! По-моему, Бриссо потянуло на мировое господство! Он совсем спятил! Ты его в два счета сотрешь в порошок!

— Нет. Не думаю. Он очень умный человек. К тому же жизненный опыт у него побогаче моего. Бриссо много путешествовал и пережил различные приключения. Хотя, он не относится к тем людям, которые учатся на ошибках. Я уверен, многие свои промашки он уже позабыл. К тому же ему не хватает логики, четкости и последовательности, что в политике немаловажно.