Операция «Клипер». В июле сорок пятого (СИ)

— Мне всегда нравилась ваша проницательность, Чарльз. Гарри Трумэн действительно может преподнести нам немало неприятных подарков, тем более он считает себя непревзойденным специалистом в области международной политики, да и в ведении войны. Но я уже принял определенные меры. Завтра у меня встреча со Старбеком и Кэнингемом. У них имеются хорошие связи с теми, кто финансировал предвыборную кампанию мистера Трумэна и, следовательно, имеют рычаги влияние на него. Без их денег он никогда бы не стал президентом Америки, — многозначительно сказал Черчилль и Стэмплтон был вынужден согласиться с ним. — Думаю, янки заинтересует предложение получить большую часть германского пирога с тарелки Сталина. Нам будет вполне достаточно северного побережья Германии, при полном господстве наших войск во всей Польше.

— Не могу сказать, что я в полном восторге от ваших новых идей, Уинстон, но вынужден признать, что исполнение их пойдет на пользу интересам британской нации, — вынес свой вердикт Стэмплтон.

— Ещё как пойдет! — горячо заверил его Черчилль. — Нужно только действовать решительно, без всяких колебаний и тогда мы надолго отобьем у мистера Сталина желание совать свой нос в европейские дела.

Когда гость покинул кабинет премьера, изнывающий от жажды Черчилль, налил в стакан бренди и торопливо отпил из него глоток. Затем подошел к каминной полке и устремил пытливый взгляд в небольшой портрет, стоявший там в скромной рамке.

Летом сорок четвертого, когда русские войска вошли на территорию Польши, Сталин прислал британскому премьеру на память свой портрет, в чем тот усмотрел скрытый намек. Старый ястреб не забыл этого болезненного укола.

Глядя на спокойное лицо своего давнего противника, он отсалютовал портрету бокалом с бренди и торжественно произнес:

— Мы еще поборемся с вами, мистер Сталин!

Глава II.

По ту сторону большого пруда.

Уютно устроившись в президентском кресле своего великого предшественника, мистер Гарри Трумэн занимался большой политикой. По воле случая, оказавшись на вершине власти, выходец из Миссури жаждал активной деятельности. К этому его подталкивали не столько желание принести пользу американскому народу, сколько желание доказать, что он является самостоятельной фигурой в большой политике.

Каждый день своего пребывания в Белом доме он вставал только с одной мыслью — как можно скорей выползти из тени Рузвельта и заставить окружающих перестать сравнивать его с покойником. Каждое его действие было направлено на то, чтобы стереть со своего чела унизительное тавро вице-президента, и стать настоящим, полноправным правителем Америки.

Пройдя хорошую кузницу внутренней политики, Трумэн хорошо понимал, что быстро изжить этот комплекс неполноценности он сможет только личным участием в войне. Все это хорошо ложилось на давнюю личную амбицию нового правителя Америки. Покинув в 1918 году армейские ряды в звании полковника, Трумэн очень желал показать, что его знания военного дела никак не ниже генеральских познаний.

Его первым шагом на этом поприще был приказ применять при бомбежке японских городов зажигательные бомбы. Сама идея такого вида бомбардировки была далеко не нова. Новоявленный главнокомандующий американских войск без зазрения совести позаимствовал её у немцев, которые в начале войны буквально завалили своими зажигалками польские, английские и советские города.

Бомбардировки японской столицы зажигательными бомбами, где было большое количество деревянных построек, вид многочисленных пожаров, по мнению Трумэна должены были сломить боевой дух и веру в победу, поселить страх и трепет в сердца и души жителей Токио.

Затаив дыхание, он ждал результатов своего «гениального» приказа, но так и не дождался. Дикие японцы сделали совершенно нелогичный поступок. Вместо того чтобы гневно и громко возроптать и заставить своего императора просить мира у Америки, лишенные крова люди смиренно восприняв обрушившийся на них гнев небес, восприняли это как должное.

Трумэн очень сильно переживал свое неудачное возвращение на военную стезю. Читая приходящие в столицу сводки боевых действий, он откровенно завидовал успехам Эйзенхауэра и Макартура, успешно громивших врагов в разных частях света. Единственное что успокаивало его — так это осознание того, что прославленные генералы одерживают победы под его, Трумэна, мудрым и правильным руководством. Пользуясь правом главнокомандующего, он мог за любой проступок или неудачу снять с боевого поста любого генерала, без учета чего-либо мнения, лично определяя строгость наказания. А наказывать всегда было за что. Это он хорошо усвоил, находясь на военной службе в начале века.

Некоторое облегчение его уязвленной гордыне принесло внезапно быстрое завершение войны в Европе. Попав на удочку пропаганды доктора Геббельса, американские генералы были убеждены, что на юге Баварии, в районе, так называемом «Альпийском редуте», их ждут затяжные и кровопролитные бои. На штурм этой мифической твердыни Гитлера были брошены лучшие соединения американской армии. Загипнотизированный немецкой угрозой с юга, генерал Эйзенхауэр даже сместил направление главного удара союзных войск с Берлина на Лейпциг и тем самым отказался от попытки взять столицу Германии ударом с Запада. Как Черчилль не убеждал и не умолял американского генерала захватить Берлин раньше советских войск, все было напрасным. Эйзенхауэр упрямо стремился на юг, словно туда его притягивал невидимый магнит.

К огромному удивлению и разочарованию, отроги Баварии встретили американцев альпийскими фиалками, до смерти перепуганными обывателями и малочисленными гарнизонами, что дружно сложили оружие при первом появлении их мотоциклистов. Больше никого не было.

Грозный редут Юга пал, не произведя ни одного залпа и выстрела, так как никаких оборонительных сооружений не было и в помине. Единственными, кто стрелял при появлении американцев, были фанатики эсэсовцы и стреляли они, как правило, себе в лоб, боясь справедливого возмездия.

В качестве боевых трофеев американцы захватили золотой запас рейха, сидевшего под домашним арестом Геринга, а также Вернера фон Брауна, чьи ракеты по плану Гитлера, уже во второй половине сорок пятого года, должны были упасть на Нью-Йорк и Бостон.

К трофейному золоту, почти четверть которого составляли средства казненных нацистами людей и в первую очередь евреев, была немедленно приставлена охрана и финансовые контролеры. С мундира Геринга, по праву победителей, американские офицеры, в качества сувениров, сорвали награды и платиновые погоны рейхсмаршала, чем сильно обидели наци № 2.

Что касается доктора фон Брауна, то победители не в полной мере представляли себе то направление вооружения, которым занимался их знаменитый пленник. Ракеты Штатам были совершенно не интересны. Они свято верили в мощь своей бомбардировочной авиации, способной поставить на колени любого врага. Наглядной демонстрацией силы воздушного флота Америки, как для врагов, так и для союзников, стала бомбардировка Дрездена в феврале сорок пятого года. Тогда за пару часов массированного налета огромный город был превращен в груду сплошных руин. Под бомбами американцев погибло свыше 150 тысяч ни в чем неповинных мирных жителей.

Поэтому в услугах немецкого гения ракет янки не нуждались, но все-таки решили перебросить его за океан. Не столько про запас, сколько из желания напакостить русским, по своему скудоумию считавших себя главными победителями фашизма.

По этой же причине Америка и Англия направили в Потсдам, на подписание акта полной капитуляции Германии второстепенных лиц. Зачем зря гонять самолеты в Берлин, если генерал Эйзенхауэр от имени союзников уже принял капитуляцию немцев в Реймсе. Пусть русские будут рады тому, что ради этого дела им предоставили фельдмаршала Кейтеля, покорно сложившего свой маршальский жезл к ногам победивших его американцев.

Когда в Белый дом пришло подтверждение того, что с Германией, столько лет наводившей на Америку опасение и страх, покончено, Трумэн использовал его для собственной выгоды. Взяв в руки скромный флажок, он смело вышел на бушующие от радости и восторга улицы американской столицы.