Кукловод. Книга 2. Партизан

Прибывшие неизменно останавливались в дверях вагонов, осматривая встречающих с высоты площадки. Одни находили тех, кого ожидали увидеть, и, озарившись улыбкой, спешили спуститься на мостовую перрона. Другие, не найдя никого, сжимали губы в тонкую линию и также покидали вагон, но только уже не такими радостными.

Шестаков, или, если точнее, Шейранов, никого не искал среди встречающих. И тем не менее также остановился при выходе из вагона второго класса. Только причина его задержки была куда прозаичнее, состоявшая в желании осмотреться. А посмотреть было на что.

Признаться, ему казалось, что в царской России все было как-то убого и отстало. Виденный им более ранний Пятигорск, конечно, выглядел очень даже опрятно, но ведь это курортный городок, который содержали в порядке, в том числе, и специальными указами. И потом, пыльные в зной и грязные после дождя улицы никуда не деть. А уж в распутицу они и вовсе становились непролазными. Да, это происходило семьдесят лет назад, но для этого времени вообще было свойственно все делать медленно. Во всяком случае, по мнению представителя более позднего поколения.

Но Петроград не подкачал. Один только остекленный дебаркадер чего стоит. Серьезная конструкция из стекла и металла, которую он ну никак не ожидал увидеть в это время. Однако вот она, во всей красе. Снаружи имеет место обильный снегопад и даже метель, а здесь достаточно светло, относительно тихо и тепло. Конечно, наверняка мороки со стеклом предостаточно из-за паровозной копоти, но местных это, похоже, не пугает.

Не сказать, что Шейранову не понравился Киев, откуда он прибыл в столицу. Наоборот, очень даже понравился. Сергей остался очарован этим городом, несмотря на то что попал туда в зимнюю пору. Занесенные снегом улицы, аллеи с голыми деревьями, тихо потрескивающими на лютом морозе. Жители, спасаясь от холода, кутаются в теплую одежду, спешат по своим делам. Праздношатающихся в такую пору не сыскать.

Подготовительный период отнял достаточно много времени. Перегудов прекрасно понимал, что теперь ни о каких поддавках не может быть и речи. Поэтому готовился основательно, задействовав как государственные средства, выделенные для эксперимента, так и свои собственные. Он хотел предусмотреть как можно больше, чтобы быть готовым к любому развитию событий.

А вот Сергею Федоровичу как-либо подготовиться не позволили. Нет, он очень даже занимался личной физической подготовкой. От души и в полную меру отрабатывал приемы рукопашного боя на своих, а вернее, Шестакова, товарищах. Работал он с ними, как говорится, в полный контакт. Впрочем, и они — тоже, что для него было только на пользу.

Кстати, он не смог удержаться от любопытства и поинтересовался их будущей судьбой. Не сказать, что он их жалел, но все же и хладнокровного убийства одобрить не мог. Одно дело, если во время эксперимента, и совсем другое — просто так.

Оказывается, Зайцеву тоже претила мысль о хладнокровном убийстве, хотя, по его мнению, эти ребята вполне заслуживали пулю в лоб. Ну да, в судьи себя записывать никто не собирался. На случай если они останутся живы, решили передать их в руки правосудия с доказательной базой, разумеется. А там, пусть их судят. Они, конечно, могут начать трезвонить насчет пришельцев. Вот только кто им поверит?

Тренировался Шестаков-Шейранов и в обращении с оружием. Впрочем, тут он мало что почерпнул для себя нового. Конечно, многие образцы он в руках держал впервые, но ничего сверхъестественного. Тот же пулемет Максима, здоровенную и тяжеленную дуру, он с удовольствием сменил бы на «ПК». Но с другой стороны, практика в стрельбе никогда не будет лишней.

Отчего особое внимание уделялось именно боевой подготовке? Так ведь времена какие. Война с каждым днем набирает обороты, вон уже и Турция вступила в эту всеобщую мясорубку. Впрочем, мясорубка пока еще не всеобщая, но тенденция намечалась нехорошая. Затем война мировая резко перейдет в войну гражданскую. А по условиям эксперимента ему никак не удастся отсидеться в какой-нибудь глухомани. Так что боевая подготовка лишней совсем не будет.

А вот во всем остальном его ожидало полное разочарование. Он не получил ни грамма информации об этом историческом периоде. Есть потребность, напрягай извилины и вспоминай все, что тебе известно. Правда, если честно, то ему почти ничего не известно. Разве только о руководящей роли партии, которую вдалбливали им в школе и в институте. И потом, он не больно-то интересовался историей, отдавая предпочтение предметам, составляющим суть его будущей профессии.

Не изменила его отношения к истории и встреча с Перегудовым. Разумеется, Шейранов собирался работать с продюсером и прекрасно сознавал, что ему придется вселяться в подопечных в различных слоях. Но он предполагал, что перед каждым вселением у него будет возможность подготовиться по различным направлениям. А еще ему всегда помогут информацией участники съемочной группы. Но подхода, имевшего место сейчас, он точно не ожидал…

Покинув перрон, он прошел в здание вокзала. Задерживаться тут не было никакого смысла. Хотя он не смог отказать себе в удовольствии осмотреть его. Не сказать, что здание столь уж велико, но в то же время останавливает взор и очень даже впечатляет. Внутренняя отделка… Пускай кому-то из его современников она может показаться аляповатой, но его почему-то посетило странное желание вглядеться в каждый завиток позолоченной лепнины, в каждую фигурку. Он, конечно, не пошел на поводу у этого желания, но оно присутствовало.

При вокзале имелся ресторан, и, судя по доносящимся ароматам, его меню было далеко от знакомых Шестакову привокзальных тошниловок Просто, с одной стороны, содержать на вокзале гадюшник тут никто не позволит, а с другой — солидная публика в сомнительное заведение не пойдет.

Впрочем, дразнящие ароматы прошли мимо его обонятельных рецепторов по причине отсутствия голода. С учетом военного времени поезд из Киева до Петрограда добирался в течение полутора суток, поэтому Шестаков успел плотно позавтракать в вагоне-ресторане и пока еще не проголодался.

Нда. Все же что таксисты его времени, что извозчики в этом народ ушлый и наблюдательный. Вроде бы и одет Шестаков небогато, пальтишко — так себе, среднего достатка, без бобрового воротника, и на голове не соболья шапка, простая папаха. Но тем не менее извозчик довольно лихо подкатил к нему, резко осадив резвого коня, даже слегка присевшего на задние ноги.

— Здравия вам, господин хороший. Куда ехать?

— Ишь ты каков, братец. А как я на трамвай подамся?

— Не, господин хороший, не подашься. Не таковский будешь. Тебе в общей душиловке ехать не резон. Поди еще, и вторым классом прибыл.

— Вот ведь шельма, все знаешь.

— Не все, но в жизни повидал многое и многих.

— Так, может, ты еще и знаешь, куда мне ехать надо? — устраиваясь в санях и пристраивая рядом объемистый саквояж, поинтересовался Шестаков.

— Знамо дело, куда. До гостиницы, потому как вид у тебя, уж прости, не местный. Глядишься вокруг так, словно тебе тут все в диковинку.

Вообще-то Шестаков, можно сказать, местный. Родом не из столицы, но зато в этом городе провел несколько лет. А если учесть его террористическую деятельность, необходимость конспирации, то город он знал очень хорошо. Но с другой стороны, сейчас на Петроград его глазами взирал Шейранов, который не был здесь и в своем слое. Так уж сложилось, что успел побывать во многих местах за границей и даже за океаном, а вот до Северной столицы как-то не добрался.

— Верно судишь, не местный. Но насчет гостиницы ошибся малость. Доходный дом шестнадцать на Казанской знаешь?

— А то.

— Вот туда и правь. Да не кругами, не обижу.

— Эка, — удивился сидевший вполоборота к нему извозчик, озадаченно сбив набок шапку. — А ить город-то ты, получается, знаешь.

— Ну как знаю. Жил какое-то время.

— А глазел так, что враз ясно, впервой тут.

— Нравится мне просто Петроград, вот и не могу наглядеться.