Одиссея "Варяга"

       - Простите, но... - неожиданно прервал Руднева каперанг Трусов.

       - У вас что - возражения?

       - Нет, Всеволод Федорович. Соображения.

       - Тогда давайте. Слушаем вас, Евгений Александрович.

       - Я тут прикинул, ведь получается, что нам стрелять кабельтовых на сорок пять придется, так? - задал вопрос командир "Рюрика", и дождавшись утвердительного кивка Руднева, продолжил, - Тогда мой крейсер, увы, вне игры, просто физически не добьем-с. [65] Да и "России" с "Громобоем" не рекомендовал бы развлекаться таким образом - никто на такое расстояние не стрелял, как поведут себя орудия, неизвестно, да и попасть куда-либо проблематично.

       - Интересная у вас логика, Евгений Александрович, а если мы в море встретим Камимуру, и он нас будет гвоздить с этих самых сорока пяти кабельтовых, что нам тогда делать? Спускать флаг, ибо мы "никогда не стреляли так далеко" и делать этого не умеем? Или проще сразу сбежать с поля боя, потому что у нас у половины орудий подъемные дуги поломаются от отдачи, ибо подкрепления слабые? Вот чтобы этого не случилось, завтра проведем пробные стрельбы, заодно и посмотрим, добьет ваша артиллерия или нет. Хотя тут вы, наверное, правы - для ваших-то пушек далековато, зато трофеи могут с гарантией, так что отправьте, пожалуйста, половину ваших канониров на "Кореец" и "Сунгари", сделайте одолжение? Да. Остальным командирам - всех от противоминной артиллерии туда же. Пока еще на них команды с Балтики и Черного моря пришлют.

       - Но если мы будем стрелять главным калибром прямо из гавани, в городе побьет кучу стекол. Градоначальник же с ума сойдет, - Подал голос командир "Богатыря" Александр Федорович Стемман.

       - Господи, спаси и сохрани нас, неразумных! Идет четвертая неделя войны. Мы уже потеряли минзаг, крейсер второго ранга, канлодку, подорваны и не боеспособны два броненосца и крейсер первого ранга. У нас на носу набег японцев, которые будут обстреливать порт и город, вот уж где стекла-то полетят, кстати... А тут капитан первого ранга Стемман больше беспокоится не о том, как лучше организовать ответный огонь и минные постановки, а что подумает градоначальник!

       Начинайте думать о войне, и только о войне, господа! Не о карьере, не о градоначальнике с супругой, не о внешнем виде кораблей и не о сбережении угля - только о войне и противнике. И посылайте всех недовольных к черту! Или ко мне, что в принципе одно и то же.

       Переждав смешки, Руднев продолжил уже спокойнее.

       - Кстати о стеклах. Надо бы в завтрашних газетах инструкцию по подготовке к обстрелам для горожан подготовить. Песок, ведра, багры, топоры и прочее. А стекла пусть проклеивают лентами бумаги. Или хоть теми же газетами нарезанными. Крест - накрест. На клейстере. Так и высадит меньше, и осколками, даст Бог, народ не так посечет. И если нет погребов, пусть во дворах окопчики долбят. Снаряд он ведь не разбирает, военный перед ним или бабушка с внучкой. У кого с мужиками проблема - пусть армейцы помогут. Но чтоб к вечеру завтра, хоть примитивные укрытия, а подготовить в городе... Теперь вернемся к нашим бар... делам, то есть.

       Я бы попросил всех командиров крейсеров отрядить всех ваших минеров, минных офицеров и свободных от вахты для содействия в проведении минной постановки. Заодно сдайте с кораблей все мины заграждения, убьем двух зайцев одним выстрелом - разгрузим корабли от взрывоопасной гадости и пополним береговые арсеналы в преддверии постановки. Я тут набросал примерно, где, по моему мнению, надо ставить мины, и откуда японцы планируют нас обстреливать. [66] Вот, взгляните-ка. И высказывайтесь господа, какие есть предложения?

       После эмоционального, но уже вполне делового обсуждения деталей подготовки к встрече дорогих гостей, Руднев отпустил "накрученных" офицеров и принялся за прочие неотложные дела. И начал он с просмотра принесенных щтабными только-что расшифрованных телеграмм за последние двое суток. Сверху в папке лежала самая свежая. Текст ее был краток и лаконичен:

       "Поздравляю блестящим успехом. Планирую быть Харбине 22.02. 12 час. Телеграфируйте возможность прибытия Харбин. Макаров."

       "Неудачно. Потому, что 22-го у нас японские гости. Получается, что придется отказывать командующему? Иными словами - не выполнять приказ... Хорошенькое начало взаимоотношений с непосредственным начальником, блин. А что делать? Тут ни на кого пока надеяться не могу. Налажают. Однозначно... Обидится или нет Макаров, и чем это может закончиться - после разгребать. А вот Ками поймать - это без пяти минут конец войне. Тут уж или грудь в крестах, или..."

       Хоть кошки на душе и скребли, Петрович колебался не долго. Вскоре в адрес командующего ушла шифротелеграмма: "Агентурным данным 22 февраля ожидается атака японского 2 боевого отряда порта Владивосток. Прошу разрешения не покидать вверенный отряд..."

       Макаров отозвался сухо и по-деловому: "Выезд Харбин вам отменяю. Примите необходимые меры отражению неприятеля."

       На следующее утро город был разбужен грохотом орудий крейсеров, бивших поверх сопок по льду Уссурийского залива. Наблюдавшие за падением снарядов с оборудованого на сопке дальномерного пункта командиры крейсеров были удивлены тем фактом, что из трех падающих на лед русских снарядов взрывался дай бог один. Английские же снаряды "Корейца" и "Сунгари" взрывались почти все, даже те, что падали в воду, а не на лед. Однако Руднев не только воспринимал это как должное, но и зловеще предрек:

       - Погодите, господа, вот вернетесь по кораблям, тогда по настоящему расстроитесь...

       Пробная стрельба "Рюрика", как и ожидал Руднев, прошла не на ура. Нет, его восьмидюймовые снаряды в принципе долетали до района предполагаемого маневрирования японцев. Но вот для того, чтобы предсказать, куда именно этот снаряд соблаговолит упасть, надо было быть не артиллеристом, а скорее астрологом. Рассеивание снарядов, выпущенных из устаревших короткоствольных восьмидюймовых пушек, было на такой дистанции слишком велико даже для стрельбы по площадям. Та же ситуация была и с береговой артиллерией, также вооруженной пушками с длиной ствола тридцать пять калибров.

       По результатам стрельб Руднев предложил иметь на каждом корабле копию карты, разбитой на заранее пронумерованные квадраты. Тогда с дальномерных постов достаточно было передавать только номер квадрата, в котором находились японские корабли, не заморачиваясь с передачей дистанции и азимута. Упрощение организации огня было настолько очевидным, что господам офицерам осталось только развести руками, почему до Руднева никто до этого не додумался.

       Насчет расстройства по прибытию на корабли - так и вышло. Пока команды минеров, используя проломы от снарядов, ставили мины, соединяли их реквизированными на телеграфе проводами, командиры "России" и "Громобоя" столкнулись с новой бедой - почти треть шестидюймовых орудий, выпустивших всего-то по пять снарядов на ствол, пришла в негодность. Они беспомощно уставились в небеса, и не было никакой возможности их опустить - подъемные дуги были переломаны отдачей при выстрелах на больших углах возвышения. На возмущение офицеров, что теперь крейсера потеряли часть боеспособности, Руднев хладнокровно отвечал: "лучше сейчас, а не в бою". И приказал за три дня заменить поломанные дуги, а за ближайшие полтора суток - дополнительно подкрепить исправные орудия.

       А чтобы офицеры напрасно не гадали, успеют ли починить до боя поврежденные пушки на их кораблях, Руднев с улыбкой предложил им перетянуться на верпах, встав к предполагаемому направлению появления противника не стрелявшим сегодня бортом. Оказалось, что "Надежный" в помощь "России" и "Громобою" именно на этот случай, был послан контр-адмиралом еще с утра.