Пленники вечности

— Пойду, гляну, что там за шум, — сказал лучник, всовывая голову в караульное помещение, расположенное на первом этаже. — Разомнусь немного.

Трое играющих в кости воинов даже не подняли голову, только одноглазый мечник, вечно занятый вдумчивой правкой своего клинка бросил вслед:

— Проснется Сигвальд — я тебя покрывать не стану.

Лучник приоткрыл дверь и засеменил к белым камням.

— И кто это тут милуется? А как же старый Гюнтер, стосковавшийся по женской ласке…

Незадачливый дан опешил, нос к носу столкнувшись с ангмарцем и целой толпой людей с оружием. Он даже не пытался бежать.

Дана оглушили, связали и бросили прямо на тропинке. При этом между собой легионеры переговаривались отрывистыми фразами на немецком, как заранее условились с Басмановым.

Когда очи нерадивого часового сомкнулись, ангмарец недовольно закрутил башкой:

— Где этот мохнатоногий? Хоббит, чтоб тебя волколаки взяли, иди сюда!

Появился виновник шума. Судя по его виду, притворная погоня не на шутку его распалила, и он не прочь был продолжить спектакль до логического конца. Шпионка, кажется, тоже.

Хмыкнув, ангмарец указал на лежащие в куче вещи данов:

— Надевай шлем и кирасу, сойдешь за офицера. Тот тоже был верстой коломенской.

Вскоре трое человек, одетых в данские обноски, подошли к воротам.

Игра в кости имеет свойства полностью поглощать внимание. С ней, как говорят знатоки, может сравниться только заточка доброго меча…

Никто из находившихся в караульном помещении не поднялся, чтобы закрыть за лучником ворота. Из бойниц если кто и видел приближение Хоббита и его спутников, то особо вглядываться не стал.

Хоббит ввалился в караулку спиной вперед, бормоча какую-то ахинею из немногих известных ему данских и немецких слов.

— Что за дьявол? Напился, Эйрик? — только и успел спросить тот, у кого в руке находился стаканчик с игральными костями.

В следующий миг в воздухе прошелестел кинжал и ударил его в сердце.

Хоббит резко повернулся и пинком ноги опрокинул стол на занятого правкой клинка воина.

— Хальт! — заорал он, выхватывая свой укороченный по руке фальшион. — Доннерветтер, но пасаран!

Смелость города берет, а наглость — второе счастье. Расправиться с караулом удалось очень быстро и бескровно. В дальнейшей схватке Хоббит участия не принимал, ибо нанесенная гизармой травма начала обильно кровоточить, и он только и мог, что бороться с подступающим обмороком.

Ангмарец, легионеры и абордажная команда бегом ринулись ко входу. Наверху успел отреагировать только какой-то шибко бдительный дан. Стрела с сочным хрустом впилась в самодельный неуклюжий щит, который несли гоблины.

Внутри башни началась схватка с выскакивающими из ниш и комнатушек данами. По счастью, им также был не чужд германский педантизм и любовь к порядку. Кольчуги и кирасы, равно как шлемы и алебарды оказались аккуратно сложены в караулке. Посему сражение шло на равных — в основном, кинжалами против кинжалов.

Ангмарца шатало после удара, полученного древком гизармы. Он умудрился дважды пропустить несильные выпады; от тяжелых увечий его спас только кожаный панцирь, надетый под толстой рыбачьей штормовкой. Шаг за шагом назгул продвигался к подвальному помещению, где, по словам шпионки, держали Магнуса.

Прямо перед командиром Легиона возник начальник охраны с кошкодером в одной руке и мизерикор-дией в другой.

— Стоять! Именем короля!

Назгул обозвал его по-немецки ослом, потом собакой, потом кенгуру.

— Ко мне! — крикнул дан, собираясь поймать ролевика на старый, как мир, прием и вселить в его душу панику. — Руби негодяев!

— Шнапс и бекон! — провозгласил назгул и ринулся вперед, намотав на левую руку штормовку.

Кинжал милосердия он парировал, удар кошкодера принял на обмотку и латную рукавицу, после чего ударил головой точно в переносицу неприятеля.

У дана оказалась решительно каменная голова. Ангмарец едва не нокаутировал сам себя. Но результат оказался налицо — забыв про воинский долг, дан выпустил оружие и осел на пол.

Рукояткой его собственного кинжала ангмарец оглушил главаря гарнизона башни и двинулся вниз по винтовой лестнице. Найдя дверь, закрытую снаружи засовом, он отворил ее.

…Принц датский, брат короля и прочая и прочая представлял собой весьма жалкое зрелище. Вооружившись скамьей, он забился в угол и всем своим видом пытался показать, что дорого продаст свою жизнь воображаемым заговорщикам.

Но назгул наметанным глазом определил — принц близок к самой настоящей бабской истерике. Игнорируя скамью, ангмарец подошел к нему, взял за руку и, многозначительно покачав перед носом кинжалом, повел к выходу.

В центральной части башни схватка также подходила к концу. Успевшие приготовиться к отпору даны отступили в верхнее помещение и накрепко забаррикадировали дверь.

— Придется их огнем выкуривать, — шепнул гоблин своему собрату по «породе».

Тот покрутил пальцем у виска:

— Вот это эльфы и называют «тупая солдатня Саурона». Дыма-то сколько будет! Как потом прикажешь отбиваться от конницы?

— Так что же, оставим их?

— Завалим вход и оставим. Пока еще выберутся…

Что орки во все века действительно умели хорошо, так это ломать. Используя алебарды из караулки, они споро обрушили одну из стен, подперев дверь камнями кладки. В ход пошли также скамьи, бочонки, сундуки и прочая рухлядь.

— А теперь уходим, — объявил довольный делом своих рук гоблин. — Пора рвать когти.

Напоследок он прокричал какой-то дурацкий стих про смерть Розы Люксембург, выученный в школе на уроках немецкого.

Ангмарец и раненый Хоббит, бледный от потери крови, ждали их внизу. Тут же была и шпионка Басманова, и перепуганный принц.

— Прикройте его щитами, — велел ангмарец. — И ходу отсюда!

Они плотной группой рванулись прочь от башни. Две стрелы ударили в доски, наконечник одной из них оцарапал гоблинское плечо, а третья попала точно между лопаток шпионки.

Назгул остановился было, но по пустым глазам женщины, так и оставшейся для них безымянной, понял, что уже ничем ей не поможет.

— Поднажми, братва!

Скоро они оказались далеко за пределами выстрелов и остановились.

Магнус, начав понимать, что оказался отнюдь не в руках своих кровожадных родственников, принялся задавать вопросы.

— Толмача не взяли… А может, это и к лучшему. Ну что я ему скажу? Пусть Басманов высокую политику разводит.

Ангмарец подошел к месту, где они оставили пришедшего в себя Соболевского. Тот сидел и тряс головой, словно похмельный медведь.

— Идти сможешь, пан? До баркаса?

— Смогу! — Гордый шляхтич резко поднялся и тут же схватился за плечо ангмарца, чтобы не упасть. — Вина бы хлебнуть…

— После такого нокаута горячительные напитки употреблять не следует, — наставительно сказал Хоббит. — Я точно знаю, у меня с десяток сотрясов в активе имеется…

— Оно и видно, — проворчал назгул. — Идем к лодкам. Гоблиньё, кто-нибудь из вас должен добраться до Шона и Аники. Пусть бросают эту чертову дорогу и отступают. Передай — принц уже у нас.

Тут он уставился на башню и прохрипел:

— Ну и будь после этого гуманистом!

Не сумев нанести урон отступающим, даны развели на самой верхотуре дымный огонь.

— Надо было всех подчистую перебить, — заметил Хоббит.

— Они крепко засели, мы бы до вечера возились. Пусть себе сигналят, — беспечно отмахнулся оставшийся на месте гоблин. — Шон и Аника скоро подтянутся, уйдем в море, и пусть подоспевшая конница гарцует по пляжу…

— Наверняка, у них поблизости есть корабли или лодки. На воде нас тоже догнать можно.

А на дороге между тем также происходило форменное сражение.

Патруль заприметил дым. Один из данов тут же повернул коня, другие ринулись вперед. На полном галопе они завернули за каменную россыпь и увидели свежесрубленные деревья, лежащие поперек тропы крест-накрест.

— Стоять! Спешиться! — успел скомандовать командир разъезда, когда стрела, пущенная Аникой, навылет пробила ему горло. Еще два седла мгновенно опустели, прежде чем даны успели спрятаться от бьющих почти в упор лучников за конскими крупами.