Заградотряд времени

— Ты сержант Колесников?

— Я.

— Садись в кузов.

Брезентовый полог откинулся, я схватился руками за доски заднего борта. Меня подхватили руки сидевших в кузове бойцов, и я оказался внутри. Полог опустился, в кузове стало темновато.

— Садись — трясти будет.

Я уселся на скамейку.

Ехали мы около часа. Сопровождающие, а может, и конвоиры, были молчаливы, на мои попытки поговорить не реагировали. И куда везут, видно не было. Я даже не представлял себе, где нахожусь. Вот, блин, задолбали своей секретностью.

Грузовик остановился, полог подняли, задний борт откинули.

— Выходи.

Я спрыгнул на землю — рядом уже стоял лейтенант:

— Следуй за мной, сержант.

Мы зашли в здание, прошли по длинному коридору.

— Стой.

Лейтенант постучал в двери, зашел, и меня сразу же пригласили войти.

Большая комната, крытый зеленым сукном стол с настольной лампой и тремя телефонами. За столом — мужчина средних лет в военной форме, но без знаков различия на погонах.

Я встал по стойке «смирно» и хотел отдать честь, но вспомнил, что пилотка осталась на столе в штабе полка, и как обратиться, я не знаю.

— Здравствуй, Колесников.

— Здравия желаю.

Лейтенант вышел.

— Садись, расскажи все подробно о рейде.

И я стал рассказывать с самого начала. Как передовую перешли, как я в Приднепровской схватку в доме увидел, как раненого «Сидорова» тащил — в деревне у старика оставил.

Сидевший за столом меня не прерывал. Дослушав до конца, он постучал карандашом по столешнице.

— Ну, в тех условиях, может, и правильное решение. На карте деревню показать сможешь? Как ты говоришь — Зайцево?

Я кивнул. Еще бы, я же в недавнем прошлом — офицер российской армии. И хоть попал на эту войну сержантом, офицером быть не перестал.

Военный развернул карту. Пришлось поискать квадратики Зайцево — уж больно мала та деревенька! Я нашел деревню, ткнул пальцем.

— Здесь. Готов вернуться с группой и доставить документы и раненого.

— Экий ты шустрый, разведчик. Ладно, Колесников, посиди пока здесь. Угощайся!

Военный пододвинул ко мне пачку папирос «Казбек» и спички. Сам вышел из комнаты, но тут же вошел лейтенант и застыл у двери.

«Не доверяют», — промелькнуло у меня в голове.

Хозяина кабинета не было долго — около часа. Затем он вошел, довольно улыбаясь, а лейтенант вышел.

«Смена караула, только теперь часовой званием повыше», — невесело подумал я.

— Ну вот, Колесников. С группой в немецкий тыл ты не пойдешь.

— А как же…

Военный не дал мне договорить:

— Самолетом вывезем. Там же рядом с деревней поле есть?

— Есть, — подтвердил я.

— Вот туда самолет и сядет. Раненого и документы в самолет погрузишь.

Я сообразил сразу:

— Так там же кабина маленькая, на одного только.

— Правильно сообразил, в корень зришь. А уж назад — пешком добирайся, сам.

Видя мою разочарованную физиономию, он хлопнул меня по плечу:

— Ну пойми ты — в самолете одно место. Документы нам позарез нужны, да и раненого вывозить надо. Ему через передовую самому не перебраться.

Я вскочил:

— Слушаюсь!

— Пошли со мной.

Хозяин кабинета вышел, я — за ним. Сзади пристроился вездесущий лейтенант.

Во дворе мы уселись в «эмку». Машина сразу тронулась с места. Мама моя, так мы же по Москве едем! Конечно, мне никто этого не говорил, и ехали мы не по центру — по окраинам, однако я не слепой, прочитал на трамвае трафарет «Метро «Таганская» — «Замоскворечье». Ни фига себе, куда меня занесло!

Я помалкивал, поглядывая по сторонам. Знать, документы важные, раз меня в Москву доставили и за документами самолет посылают.

Мы приехали в Тушино. На взлетном поле стояли самолеты По-2, «Дугласы», несколько зачехленных истребителей.

Мы подъехали к маленькому самолетику. Подошел пилот, козырнул. Военный разложил на крыле карту.

— Лейтенант, надо с этой точки раненого забрать и груз. С тобой наш человек полетит.

— Как же я назад всех заберу?

— Он там останется, назад сам добираться будет.

Пилот глянул на меня странно, кивнул:

— Садись.

— Э, нет, хоть автомат мне дайте. Куда же я — в немецкий тыл, а у меня даже ножа нет.

Военный обернулся к лейтенанту — даже слова не сказал. Тот все понял, метнулся к «эмке», вытащил автомат ППД и отдал мне.

— Сержант Колесников! Обеспечь сохранность документов, где это будет зависеть от тебя. Это приказ. Удачи!

Оба повернулись, уселись в «эмку» и уехали.

Механик дернул за лопасть, мотор затарахтел. Я закинул в кабину автомат, залез сам. Пилот застегнул на мне ремень, занял свое место. Самолетик сделал короткий разбег и взмыл в воздух.

Я смотрел за борт, крутил головой. Хоть и небольшая высота, а видно далеко. Под нами проносились пригородные домики, вдалеке, ближе к самой Москве, в нескольких местах я увидел поднятые в небо аэростаты.

Самолетик, вылетев из Тушино, снизился и шел совсем низко. Через час полета он поднялся выше, пилот обернулся ко мне и махнул рукой вниз:

— Фронт!

Да, вот они, линии траншей тоненькой ниточкой тянутся.

Внезапно рядом с нами с ревом пролетело что-то серо-зеленое.

— «Мессер»! — крикнул летчик и круто спикировал.

У меня все, что внутри было, чуть не оторвалось, к горлу отбросило. Под ложечкой засосало, перехватило дыхание. Ремень впился в грудь. Пренеприятнейшее ощущение! Вот черт, не хватало еще, чтобы нас сбили!

Наш самолетик летел теперь совсем низко, едва не касаясь верхушек деревьев. И только сейчас я осознал, что наш полет был крайне опасным мероприятием. Ясный день, самолет тихоходный, вооружения никакого… Автомат мой — не защита от «мессера». Но нам повезло — немец проскочил мимо. Скорость огромная, а повторно найти не сумел или не захотел.

Мы летели еще около часа, потом летчик снова показал вниз. Я всмотрелся. Да, похоже — та деревня.

Летчик сделал круг, подыскивая место для посадки, приземлился на дороге, подкатил к избам, развернулся и заглушил двигатель.

— Ну, теперь давай шустро. Если немцы посадку нашу видели, то скоро здесь будут.

Я рванулся к знакомой избе, распахнул дверь. На кровати лежал «Сидоров».

— Живой?

— Вернулся, Колесников?

— Дед где?

— В лес пошел, за дровами.

— Я за лопатой — надо документы откопать. Самолет за тобой прислали.

Я выбежал во двор, нырнул в сарай. В углу стояли лопаты, вилы, грабли. Схватив лопату, я побежал к месту захоронения документов и начал копать. Вот ранец, вот вещмешок. Целы, как будто я их только вчера сюда спрятал.

Бегом вернувшись в деревню, я забросил в кабину самолетика груз и направился в избу.

— Все, «Сидоров», документы в самолете, дело теперь только за тобой.

— Штаны и сапоги надеть помоги.

Я помог «Сидорову» одеться и обуться, он оперся на меня, я обхватил его правой рукой за туловище, и мы пошли к самолету. Быстро идти не удавалось, хотя я почти тащил его на себе.

Вдвоем с летчиком мы с трудом подняли «Сидорова» в заднюю кабину, а летчик проверил на нем ремень и уселся в переднюю кабину. Однако он тут же высунулся из-под козырька:

— Эй, парень, крутани винт!

Я обежал крыло и с силой провернул лопасть винта — видел уже, как это делается. Мотор зарокотал. Сквозь его рокот я услышал крик Сидорова:

— А ты?

— Я пешком! — И махнул рукой в сторону фронта.

— Нет, давай со мной!

— Назад! — заорал летчик. — У меня приказ — взять груз и раненого. Тяжело будет, не взлетим!

Но «Сидоров» упорствовал:

— Один не полечу!

Летчик замешкался:

— Ладно, черт с вами — лезь! В баках бензина уже меньше половины — авось поднимемся.

Уговаривать меня не надо было — я взлетел на крыло и залез в кабину. Места в ней и в самом деле не было. Я опустился на колени, грудью прижался к ногам «Сидорова», и все равно моя спина выступала над бортом.

Летчик дал газ, и самолетик стал разгоняться. Натужно бежал, долго, тяжело отрывался от земли.