Выбор

— Колумбия скорее всего выступила бы против Западной, — осторожно предположил я.

— Это не имеет значения, — возразил директор. — В любом случае равновесие в мире будет нарушено. И никто не сможет предсказать, каковы будут последствия.

Директор тяжело вздохнул.

— Мне грустно думать плохо о Сергее Костенко, — проговорил он. — Но у меня нет выбора. И дело здесь не в том, сможет ли мне как-то навредить ваш — ну, или не ваш — АИБ. Я уже свое пожил, бояться мне нечего. Дело в том, что у меня трое внуков. И я хочу, чтобы они жили в нормальном, стабильном обществе…

… Стабильное общество, подумал я, отъезжая от дачи Бориса Васильевича. Я тоже хочу жить в стабильном обществе. И все остальные хотят.

Ни секунды не сомневаюсь в том, что опасения директора не имеют с моими опасениями ничего общего. Подумаешь — преимущество иностранцев! Вот, например, в Мексиканском Королевстве военная промышленность намного более развитая, чем у нас! Нет, конечно, если Мексика нападет на Восточную или Западную Империи — мокрого места от них не останется. Космические спутники с ядерным оружием — это вам не шутки. Но не станешь же воевать с террористами или мятежниками при помощи ядерных бомб! А все эти ребята очень часто пользуются именно мексиканским оружием.

И что же теперь? Большое преимущество имеет Мексика перед нами? Ха! Чушь собачья!

Интересный ход мыслей у нашего директора, подумал я. Если он считает, что информация по этому секретному проекту действительно ценна, то почему бы ему самому не доложить куда следует? Или он опасается, что дело зашло слишком далеко и иностранцы уже получили преимущество перед Восточной Империей? Может быть, он хочет таким образом обеспечить себе относительно спокойное будущее? Глупо. Не станут иностранцы с ним любезничать. А если и станут, то не за эти его заслуги, а потому, что специалисты такого уровня нужны всем. Да и вообще — от всего этого проекта с наблюдением за будущим за версту попахивает сумасшествием. Дело здесь совсем в другом. Скорее всего директор просто не хочет скандалов. К тому же с Костенко они старые друзья. А не отреагировать на это все Борис Васильевич не может — трое внуков как-никак. Так что Марсель Климов подвернулся как нельзя кстати. Вот найдет он Костенко, скрутит его, сдаст властям… А Борис Васильевич только сокрушенно покачает головой. Вот, дескать, какие дела!..

Старая лиса, подумал я. Если бы он действительно этого хотел, то все выложил бы АИБу. А так… С одной стороны, вроде бы и сообщил аибовцу обо всем, а с другой… Не считает же он меня в самом-то деле аибовцем! Нет, не считает!

У меня нет выбора, сказал Борис Васильевич. Видимо, он хотел этим сказать, что такой выбор есть у меня. Дескать, сам я лучше разберусь, стоит ли закладывать Костенко АИБу.

А ведь директор наш очень хорошо знает о моем спецкоде на убийство. И если он действительно считает меня аибовцем, то не может не предполагать, что этим правом я способен воспользоваться по своему усмотрению. Да-а-а…

Выбора у него нет! А у меня?

У меня-то самого есть выбор?

Когда на одной чаше весов — Сергей Антонович Костенко, душевный и порядочный человек, превосходный специалист… А на другой — все МЫ, Сеть, существующий мир… Кира…

Выбора у него нет, с неудовольствием подумал я.

У меня, между прочим, тоже.

Всю дорогу до аэропорта я думал, рассказать ли Кире о своем разговоре с директором? Не скажу, что я успел досконально изучить характер этой женщины, но и того, что я уже знаю, достаточно, чтобы представить себе ее реакцию. Тем более что с самого утра (а точнее будет сказать — с ночи) Кира заметно нервничала. А в такие моменты лучше не сообщать ей ничего, что могло бы вызвать очередную вспышку ее раздражения.

Пока мы ехали в такси к аэропорту, Кира пыталась вести со мной оживленную беседу. А когда это ей не удалось (у меня было гнуснейшее настроение и собеседник из меня оказался — хуже некуда), Кира попробовала завязать непринужденный разговор с водителем такси. Водитель отвечал невпопад и без должного проявления эрудиции. За что и был обозван словами, назвать которые высокоинтеллектуальными никак нельзя. После чего Кира пробормотала что-то вроде «одни идиоты кругом» и хмуро уставилась в окно. Оценив ситуацию, я решил приберечь свой рассказ о разговоре с директором на более позднее время. Дабы использовать его в качестве «громоотвода», если моя Кира опять начнет психовать. И в самолете я порадовался, что оставил свою историю про запас.

Кира опять начала волноваться и спрашивать меня, что я собираюсь делать, когда мы отыщем Костенко. Ее почему-то вдруг очень заинтересовал этот вопрос. Может быть, она боялась, что я его прихлопну? Не знаю. Как, собственно говоря, не знаю и того, что я буду с ним делать, когда (и если!) мы его найдем. И чтобы перевести разговор в иное русло, я и выложил Кире все, о чем мы так мило беседовали с Борисом Васильевичем сегодня утром.

Кира молча выслушала меня, а затем высказала свои мысли относительно всех подданных Восточной Империи — в общих чертах, относительно руководства «ДВК» — более точно и касательно самого Бориса Васильевича — весьма конкретно. Характеристика ее была краткой, но достаточно нецензурной. И настолько громогласной, что некоторые пассажиры с удивлением посмотрели на нас. Хорошо еще, что не оказалось в салоне самолета таких, которые приняли бы высказывания Киры в свой адрес.

Рейс был американский (раз в неделю из Москвы в Нью-Йорк летает самолет компании «Американские авиалинии») и пассажиры по большей части состояли из американцев. Они если и расслышали, то не стали возражать против подобной аттестации жителей Восточной Империи. Мои же соотечественники скорее всего отнесли прозвучавшее по адресу американцев. Что совсем неудивительно.

Многие до сих пор смотрят на Америку со снисходительным пренебрежением, но я лично восхищаюсь этим народом, честное слово! Не каждая страна способна вот так же, как Америка, признать, что ее почти двухвековой курс внутренней и внешней политики был ошибочным. И не просто признать, а заявить на весь мир, как сделал это в 1962 году первый император Великой Американской Империи Джон I, решительный и дальновидный политик. Его обещания — «вновь сдвинуть страну с места» — не были пустыми словами. Он таки и сдвинул ее с места. Причем так, что Америку зауважали очень и очень многие.