Игры богов

Закат запылал кроваво-красными облаками, как сплетённый в Китае ковёр из золотых и пурпурных красок. Уставшие пальмы светились розовато-зелёным свечением, фиолетовые тени поползли от моря к лагерю, а пески сменили цвет с золотого на оранжевый, а затем и на пурпурный. Ночь наступила внезапно, её черная вуаль накрыла оазис.

Морской песок стал настолько тёмным, что казался чёрным, но под светом луны он становился серебряно-золотистым. Обнажённые серые и красные камни стали похожими на угрюмых гоблинов, кусты чёрных и зелёных водорослей неспешно приподнялись из уставшего моря, им тоже захотелось подышать свежим, ароматным воздухом. Уставшие от ратных трудов витязи кинулись в изумрудно-чёрное море. Скальд подобрался к впадшему в задумчивость Олегу:

— Конунг, расскажи, почему ты обозвал Халиба мужским «строиптизором», и вообще, что это слово означает?

— Надо же, — восхитился Олег, — прошло столько времени, а он всё помнит. Ты танец живота видел?

— Да, конунг. На Кипре этот толмач-армянин водил нас в какой-то дом, там было вино, какие-то трубки, арабы их курили. Были там полуголые танцующие женщины, а если им заплатить, то ещё и дающие.

— Вот, вот! Только представь вместо женщин мужчин, которые во время танца ещё и раздеваются, это и есть мужской стриптиз.

Море, уходящее за горизонт солнце и только родившийся месяц воскликнули от восторга, когда могучие воины Олега выпрыгнули, отряхнувшись от солёных вод моря. Усталости уже не было, в лицах гордость за конунга и бесконечная верность, а в глазах один вопрос: «Когда?»

— Олаф, Мухаммад, Асмунд! Обучайте, готовьте войска. Через луну вы должны быть на Кипре. Вы, Игорь и Гаральд, будете обучать сотников тактике, а ты, Олаф, — морскому бою. Ты, серебряная борода Асмунд, — тысячников, а ты, Мухаммад, будешь всех контролировать, то есть наблюдать и докладывать Асмунду.

У Олега глаза стали огромные и страшные:

— ВСЁ!

Затем немножко задумался:

— Я тебе, Асмунд, дам один из священных артефактов долины Смерти. Когда ты со мной захочешь связаться, потри палочку богини Смерти, я с тобой мгновенно свяжусь.

Вои, привычные к смерти, к словам и развлечениям Олега, восприняли его слова как приказ, а может даже просьбу, которую надо выполнять, пусть даже ценой своей жизнью. Да и при чём тут жизнь? А его слова — это будущее, великое будущее, будущее Империи. А значит и для его дружинников — или при жизни, или в Валгалле, или в Ирии, или в… Да всё равно где, сейчас главное — война, а потом… Да свершится всё то, о чём говорит Олег!

Мухаммада, при всём его владении своими чувствами, тряхнуло, то ли от страха, хотя воин Аллаха не должен ничего бояться, то ли от веры в Олега, да и вообще непонятно от чего. Командир мамлюков внезапно понял, что этот зеленоглазый знает всё-всё, о чём он задумал. И возможном предательстве. ДА И ВООБЩЕ ОБО ВСЁМ. Но самое главное он понял: это его семья, это его жизнь, — и он поклонился с чувством собственного достоинства.

— Я забыл о своих змеиных мыслях, мои мысли были подобны вою одинокого шакала, погибающего в песках. А теперь ты — мой отец, для меня твоё слово — закон. Всё, что я чувствую, и всё, что я думаю… Я всё сказал. — Мухаммад достал свой меч, положил к ногам Олега.

— Я не твой раб, я не твой друг, но я тебя никогда не предам. Как говорят в Европе, я твой вассал.

Ну, а что Олегу, он же ехидный и вредный, ляпнул:

— Ты слышал о Кипре и о том, что Надир узнал, что я пророк?

— Да, о свет моего меча! — скулы Мухаммада затвердели.

— Меч, меч пророка! — проревел горным камнепадом Олег. Меч, никого не слушая, сам вырвался из ножен и, как ласковый и послушный ребёнок, заполз в ладонь волхва. Меч засиял звёздами Средиземноморья.

— Игорь, зажги семь костров. Быстрее! И чтобы вокруг костров стояли столетние деревья. Мне всё равно, какие. Быстро!

Костры запылали и рвались к звёздам, ввысь, к неизбежному, к будущему.

— Ты, Мухаммад, возглавишь орден. Вернее, два ордена: орден Меча пророка и орден суфиев. Нам, Империи необходимо, чтобы сохранялись религии, но самое главное — ордена. — Олег помолчал. — Ошибки возможны во всех религиях, а ордена, — опять помолчал, продолжил: — Ордена свято блюдут традиции и будут всегда помнить о древних знаниях. Ты и будешь их хранителем. В будущем тебя назовут Великим Хранителем… Гроссмейстером, Великом Магистром. — А про себя ухмыльнулся: «И предателем пророка».

Олег невесело улыбнулся:

— Но это всё в будущем. Терпи, о мусульманский казак!

Всё это слышали только те, кому позволил Вещий.

И — тишина… Её слушали великие пески, молодое море. Асмунд тряхнул головой:

— Вина, Мухаммад! Я не знаю, о чём говорить, но всё равно — вина! Мы всё слышали. Я слишком глуп, чтобы всё понимать, а чтобы хоть что-то понять — вина!

Солнце ещё не поднялось, а птицы уже запели, радуясь восходу святила. Олег пнул под зад своих воевод, не больно, и заодно заорал, правда не слышно:

— Боги! Обсудим наши скорбные дела! Я устал. У вас нет понятия времени. Вы можете отдыхать, а я только работаю и работаю. Я устал.

— Хорошо, — Вишну появился в образе вечно улыбающегося Будды. — Где ты хочешь отдохнуть? В горах, окунуться в горных озёрах, с вином богов, в мусульманском рае, среди гурий, среди чернокожих негритянских див? И вообще — где?

Олег взревел. В его голосе слышался рёв взбешённого дракона, клекот орла и блеяние измученного ягнёнка:

— Да устал я! Я хочу увидеть Елену, поговорить с ней, да и вообще…

А что богам? У них же — полухолодный разум. Им воспринять человеческую любовь и ненависть невозможно. У них давно умерло всё, кроме расчёта, которого они сами не понимают. У них ИГРЫ! Впрочем, им тоже не сладко. Их контролирует Творец, когда ему не лень. И даже иногда наказывает.

— Ты увидишь Елену, Мару, Ладу, кого хочешь, но после того, как войска Императора войдут в Константинополь, — Яхве грозно нахмурился.

— Угомонись, о создатель арабов и евреев! Ты ещё не знаешь о новом воплощении Елены. А она прекрасна, как ветер знойных песков Аравии и прохладного ветра Ра. А зовут её Алия. — Внезапно Перун хохотнул.

— Послушаем, что скажут про женщин твои верные Асмунд, Игорь и Надир. Хотя нет. Ты, Надир, сегодня же отправляешься на Кипр.

Олег ласково разжал свои ехидные губы:

— Медовухи, Похмелидзе!

Похмелидзе появился и засмущался:

— Я могу только вино и чачу.

— Найди в лесах севера чутастра, попроси его, он нам и принесёт медовухи.

Появилось чёрное облако, из темноты выползла бурая, когтистая лапа, потом вторая, а в лапах — огромный жбан.

— Жбан, медовуха, древняя, еще Первые её сотворили, — чугайстр говорил с трудом. Поклонился Олегу и исчез.

— Похмелидзе, наполни нам рога этим тысячелетним мёдом и ответь, зачем нам вообще нужны женщины? Воины, скажите мне, чем отличается мужчина от женщины?

В ответ повисла недоуменная тишина.

— Вай ме! Зачем человеку вообще женщина? Когда есть вино, разное вино, в нём вся услада и сила! Зачем женщина? Она должна рожать детей и топтать своими чудесными ногами виноград под песни!

Князь тряхнул своей рыжей гривой и осипшим голом прохрипел:

— Отвечу на второй вопрос. Мужчина мечтает построить дом, посадить дерево и воспитать сына.

Он колданул и вопреки богам вызвал из прошлого туманный призрак Елены. Прошло несколько мгновений, туман уплотнился. И вот она — тёплая, живая. Олег обнял её, поцеловал с наслаждением в сочные губы, хмыкнул. И Елена исчезла. Затем продолжил:

— А женщина хочить разрушить дом, поджечь дерево и родить дочку, чтобы ей бантики на косичках завязывать.

— Пьяный бред, — Асмунд вскочил, расправил свои могучие плечи и проревел: — Женщина должна рожать воинов! А девок мы и так захватим, будем их кормить мёдом, пряниками и… — задумался, — свининой!

Старый, толстый мусульманин Надир покрутил головой от непонятного вопроса, хотя и привык к умственным завихрениям Олега, погладил свою седую бородку и величественно изрёк: