Диверсантка (СИ)

В этом деле с самого начала всё было не так, противоестественно, вывернуто наизнанку. На страшный сон похоже, на морок горячечный, а не на естественный ход вещей. Но ведь должен же быть какой-то смысл и в таких вот кошмарах, какая-то своя, пусть уродливая, но логика! А сердце чуть не переворачивалось в груди. Не верю! Чтоб вот такая девчушка... не верю!

Рука с пистолетом нерешительно зависла над кобурой...

Но тут девочка припустила бегом.

Сработал рефлекс гончей - раз бежит, значит, есть причина. Впрочем, достаточно заглянуть в лицо девочки, увидеть глаза и родинку...

- Стоять! - повелительно крикнул Орлов. - Стой, стрелять буду!

Девчушка поскользнулась, выронила ведро. На коленках проехалась по заледенелому тротуару и спрятала лицо в ладошках. Вздрагивали худенькие плечики. Дрогнуло сердце капитана.

- Встань и подойди, - более мягко попросил он. - Я не сделаю тебе ничего плохого, только отведу в комендатуру. Мы найдём твоих родственников, всё будет хорошо!

Девочка не шелохнулась, и Орлов вновь напрягся.

- Встань, говорю тебе, и шагай сюда, - приказал уже более жёстко. - И не пытайся удрать...

Когда-то инструктор Ло обучил Катрин уникальной методике: сосредоточившись и настроив дыхание особым образом, можно увидеть ближнее окружение любого человека. Наставник называл это «полевым зрением» и говорил, что не многим такой приём даётся. Катрин преуспела и здесь. Далее через «полевое зрение» можно найти в окружении объекта девочку подходящего возраста - племянницу, дальнюю родню, восьмую воду на киселе, да хоть и соседку, лишь бы память о ней была добрая. Тогда можно прикинуться той самой девчонкой, создав «метальный слепок». Ненадолго, лишь на краткий миг, но надеть на себя чужую личину. Так учил инструктор Ло.

Сейчас Гондукк прятала лицо в дырявых варежках и лихорадочно работала с «ментальным слепком». У неё были считанные секунды...

Два непреложных правила техники: она должна знать человека, хотя бы шапочно, хотя бы в прошлом. И в окружении объекта должна быть девочка подходящего возраста. С первым всё было в порядке: странная, но устойчивая связь с Ловчим, которого она не зря опасалась, легко заменяла личное знакомство. Такая связь давала исключительные возможности для контакта. А вот второе... Гондукк мучительно искала следы женского присутствия в поле Ловчего. Взрослая, ещё взрослая - всё не то! Какая-то пожилая женщина, наверное, мать - бесполезно! Ну же!..

Есть! Поймала! Гондукк расслабленно уронила руки на колени, незаметно расстегнула кобуру мёртвого милиционера. Револьвер системы Нагана, устаревшая, но надёжная машинка. Их учили с такими обращаться.

Орлов подошёл ещё на пару шагов.

- Ну-ка, поднимайся, кому говорят! - мягкости и сомнений в его голосе не осталось и следа. - Или я потащу тебя волоком!..

И тут Гондукк подняла лицо, а Орлов отшатнулся.

Танюшка! Дочь младшего брата Сергея, любимая племяшка! Но как она здесь оказалась? Они же в эвакуации, где-то в Туркмении - и Сергей, и Вера, и Танечка... Что за ерунда?!

- Таня, Танечка! Как ты здесь?! А родители где?.. - Орлов уже прятал пистолет в кобуру, уже рвался навстречу родному существу. От них так давно не было писем!..

Гондукк чуть вывернула кисть, и, не поднимая руки, выстрелила. Пуля прошила сердце лейтенанта Орлова, он умер почти мгновенно. В последний миг в угасающем разуме отразились глаза девочки - совсем не детские, холодные и пустые. И лицо на маленькой голове тоже не детское - сморщенное лицо старухи...

А следом рослое, крепкое тело лейтенанта рухнуло в сыпучий промороженный снег. Откатилась в сторону мерлушковая шапка...

- Ошибочка вышла, дядечка, - усмехнулась Гондукк. - Никакая я тебе не племянница Танечка, уж извини.

Она поднялась лёгким движением и стремительно побежала к колодцу. За ним виднелся спуск в огород, а там снегоступы, и... попробуйте догнать её в лесу, по рыхлому снегу!

До свободы оставался десяток метров.

В какой-то миг, пока Орлов шёл впереди, напряжённо всматриваясь в окрестности, Изгин слегка отстал, потом вовсе повернул и пошёл направо. Он не мог объяснить своего поступка, да и не пытался сделать это. Понимал, что нарушает приказ, бросает командира одного. Нарушает все мыслимые инструкции, но ничего поделать с собой не мог. Сейчас это всё не имело значения - его вела иная сила. Орлов слушал голос разума, Алексей - голоса духов.

Духи воды шептали ему скрипом сухого снега под ногами, духи воздуха напевали, обдувая морозным ветерком разгорячённое лицо. Духи земли выстилали путь, единственно верный из всех возможных. И наконец, его властно вёл воинский дух, жестокий и кровожадный, но ставший союзником в этой беспощадной борьбе на выживание. Потому что рядом объявилось нечто столь страшное, тёмное и ужасное, что грозило нарушением всех правил и законов мироздания. Зверь, с которым нельзя ни договориться, ни приручить, ни заключить союз или перемирие, а можно только уничтожить. Волчица! И духи прикрывали Алексея, вели в то единственное место, где это должно случиться. Потому что иначе окончится жизнь на земле.

Изгин никогда не бывал в этом городишке на Волге, не знал этих мест, не ведал, куда ведёт его разбитая колея, что до бомбёжки называлась улицей. Он повиновался властному зову тех проводников, доверять которым научил его дед Ршыун. Выше правды Охотник не знал, да и не хотел знать, и шёл выполнить свой долг.

Пробрался между сожжёнными рядами на рынке, прошёл через пролом в ограде и двинулся в направлении околицы. Основная группа комендантского взвода осталась где-то далеко сзади, командира он потерял. Ну и пусть... В какой-то миг Охотник остановился: далеко впереди, слева высился чудом уцелевший угол избы, сметённой попаданием авиабомбы. Справа виднелись занесённые снегом огороды, а дальше редколесье. Никого из людей не было видно.

Невдалеке прозвучал одинокий пистолетный выстрел, но Изгин не отреагировал. Всё его существо заполняло другое - в груди тугим жгутом скручивались: траектория полёта пули, направление движения цели и непоколебимая уверенность в точности попадания. Всё остальное стало блеклым и размытым, словно на плохой старой фотографии.

До избы было не меньше километра. Между ней и огородами светился участок свободного пространства. На местности - метра два, отсюда, с такого расстояния - узкая размытая щель. С подобной дистанции не сделать прицельного выстрела, слишком далеко. Будь ты хоть сто раз снайпером, хоть снайпером из снайперов - в человека не попасть. В избу попасть можно, в танк или грузовик, тоже, наверное... А в человека - нет.

Изгин знал, что ближе не подберётся - цель была совсем рядом с прогалом, а там и огороды. Потому дальше не пошёл. Нашёл полуобгорелую колоду, тяжело плюхнулся возле неё на колени, потом тяжело привалился плечом. Приладил трёхлинейку на упор, устроил поудобнее раненную руку, предварительно дослав патрон в патронник. Припал к оружию, выдохнул и закрыл глаза. Плавно выбрал свободный ход спуска...

До свободы оставалось десяток метров. Гондукк не бежала, будто скользила над накатанной дорогой, будто бил под ней копытом крылатый конь Валькирии. Тело сделалось вовсе бесплотным и невесомым, дышать, казалось, уже необязательно - воздух наполнял всё её существо. Оставалось лишь миновать разваленную избушку и нырнуть в заснеженные кусты огорода. Она бежала вприпрыжку, как в детстве, когда рядом был папа, и жизнь предстояла такая длинная, такая прекрасная! Полная удивительных приключений...

На последних метрах прыгнула, вытянулась в воздухе, словно в балетном шпагате. Полетела...

Палец Охотника сделал последнее, едва заметное движение. Ударный механизм воспламенил капсюль, огонь передался пороху в гильзе. Пуля скользнула по нарезке ствола и отправилась в полёт. По чётко заданной траектории.

Они встретились, эти два полёта. Оболочечная остроконечная пуля пробила правую височную кость, разрывая нежное мозговое вещество. Катя Соболева, записанная в метрике как Катрин Зобель, и которую знали в определённых кругах как агента Гондукк, умерла сразу, ещё не коснувшись земли. Девочка, у которой украли вначале судьбу, а потом и жизнь, мёртвой рукой прижимала к груди смешного плюшевого медвежонка, своего единственного верного друга. На губах её застыла улыбка.