Пират.Дилогия

Графиня хлестнула изящной плетью коня, нагоняя мужа, а Мартин все так и стоял, все смотрел ей вслед… на Аньезу. Девчонка даже обернулась, несмело помахала рукой…

– Ну вот, – Громов хлопнул парня по плечу. – Вижу, наконецто ты ожил.

– Аньеза, – с мечтательно улыбкой прошептал юноша. – Неужто Господь даст нам свидеться?

– Даст, даст, – расхохотался Андрей. – Только не Господь, а господин комендант… вернее – его супруга. Ты и в самом деле хороший портной, Мартин?

– Так, коечто умею.

– А ну что встали? Работайте! – прервал разговор вернувшийся от ворот Лопес и, посмотрев на Пташку, добавил: – А ты завтра утром явишься в дом сеньора графа! Не сам, конечно, явишься – тебя отведут. Фу! – надсмотрщик неожиданно скривился. – Ну и запашина от вас! Ты, парень, утром смоешь пот в море. Смотри осторожнее, этого придурка Рамонеса, похоже, все ж таки сожрала акула! А я ведь его сколько раз предупреждал.

– И что, тело не нашли? – с видимым безразличием спросил Громов.

Лопес с презрением отмахнулся:

– Да и не искали особо. Кому надото? Этот Рамонес, он ведь бобылем жил, да и многим здесь надоел – недобрый, драчливый, злопамятный. Нельзя таким быть, нет!

Попрощавшись со всеми, Мартин ушел утром, точнее сказать – увели. Один из свободных от несения службы солдат отвел подростка сначала к морю, а потом – в дом господина полковника. С тех пор парня в крепости и не видели, и Андрей искренне за него радовался. Кто на что учился! Чем месить раствор в грязном корыте, так лучше уж помахивать иглой, перешивая наряд для красавицы графини… к тому же еще и Аньеза под боком, глядишь, скоро и до свадьбы дело дойдет – в те времена браки устраивались рано. А что? Получить благословение графини да открыть мастерскую – по мнению Громова, Мартин на это был способен вполне.

Нынче же следовало думать о себе и своих напарникахкаменщиках, не забывая и о Саланко – именно с его помощью узники и надеялись бежать, а как ещето? Пробраться на какойнибудь корабль – бред, еще только хуже будет, да и не возьмет никто за просто так, без оплаты, капитаны ведь тоже не дураки. Выдадут… и горожане – выдадут, все они вполне искренне ненавидели «английских собак» (было за что!), тем более – за беглых полагалась солидная премия. Так что надежда была лишь на индейцевмаскогов, именно так «Грозовая Туча» Саланко именовал свое племя, англичане же называли их «крик» – «ручей» или «люди ручья». Как понял Андрей, соплеменники юного индейца жили на юге Каролины, на берегах какойто небольшой реки или ручья, потому англичане так их и прозвали. Около двух десятков селений, родовых становищ, из которых главные роды – касита, ковета, куса и кусабо, Грозовая Туча принадлежал к последним. Что же касается здешних, флоридских, индейцев – Саланко называл их тимукуа и майяими – то те считали маскогов врагами. И не зря – маскоги частенько помогали английским колонистам в набегах на ту же благодатную Флориду, кстати, и сам юный индеец угодил в плен во время подобного набега.

Значит – Каролина. Колония, когдато подаренная королем Англии Карлом Вторым нескольким пэрам. Кому именно Каролина, еще не разделившаяся официально на Северную и Южную – принадлежала сейчас, Громов не знал, и у Саланко не спрашивал, справедливо полагая, что ненужной информацией голову забивать нечего. Гораздо больше лейтенанта сейчас интересовало другое – ну убегут с маскогами – а дальше что? Да, конечно, в столице Каролины Чарльстоне – «Городе короля Карла» – беглецов никто не знал, и, наверное, можно было бы выдать себя за кого угодно – телеграф, слава богу, еще не изобрели, и вряд ли из Барселоны хоть чтонибудь сообщили, тем более матросы со «Святой Эулалии» – те, кто еще жив – ныне ударно трудятся на рытье рва и вряд ли скоро окажутся в Каролине.

– Да, черт с ней, пускай Каролина, – махнул рукой Каменщик Рамон. – Какая разница – где? Другогото выхода у нас все равно нет… А в Чарльстоне мы хотя бы будем свободными и чтонибудь придумаем – для начала можно и дома строить по договору – опыт у вас всех теперь есть.

Головешка Сильвио махнул рукой:

– Согласен – Каролина!

– А я бы домой вернуться хотел, в Матаро, – неожиданно промолвил Деревенщина Гонсало. – Землю б свою вернул, крестьянствовал… Женился бы.

И столько в его голосе было неожиданной щемящей грусти – вот уж никто не ожидал! – что Громов закусил губу. В конце концов, и самто он хотел бы вернуться. А Чарльстон – это порт, куда, насколько помнил Андрей, не так уж и редко заходит один кораблик… под названием «Барон Рохо»…

– Кстати, насчет дома, – усмехнувшись, лейтенант повысил голос. – Думаю, твоя идея, Гонсало, не так уж и несбыточна. Мы все сможем вернуться домой… я имею в виду Барселону, Матаро и чтото там еще… Да, сможем! И, полагаю, гораздо быстрее, чем вы все себе представляете – война ведь не будет длиться вечно.

– Да, но король Карл… Это ж от его имени нас всех осудили и выслали!

Андрей покачал головой:

– Однако королю Филиппу Бурбону мы ничего плохого не сделали. Наоборот, от конкурента его пострадали.

– Так ты, Андреас, думаешь, что Филипп Анжуйский…

– Он вполне может стать королем для всей Испании, – перебил Громов Головешку. – Если откажется от будущих претензий на французский трон, удовлетворившись только испанским. Это устроит всех – англичан, голландцев, пруссаков. Да так и случится, попомните мои слова!

С минуту узники сидели молча, обдумывая услышанное, и тишину вновь прервал сиплый бас Деревенщины:

– Так что же? Выходит, мы все же можем и домой вернуться?

– Можем, – не колеблясь, заверил Андрей. – Не сейчас, конечно, а лет эдак через пять. Сначала до Чарльстона доберемся, а там поглядим.

Недели через полторы после этого разговора «бригаду каменщиков» бросили на ремонт бастиона: неожиданно обвалился проход в угловую башню, пришлось срочно восстанавливать, опять же – под мудрым руководством опытного в подобных делах Рамона Кареды. Здесь, в бастионе, за работниками никто не следил – куда ж они из крепости денутсято? Справедливости ради надо сказать, что и на строительстве стены контроль за людьми Кареды и Громова тоже был ослаблен: кроме этой бригады там трудились и другие, и во множестве – приглядывать было за кем, а «старые каменщики» уже зарекомендовали себя в лице прораба Лопеса и крепостного начальства, да и вообще считались надежными. Может, даже и потому, что какимто образом за них замолвил словечко Мартин Пташка, ныне личный портной самой графини, донны Кьяры д'Аргуэльи?

Так оно все было иль нет, однако ж на ремонте провала (чтоб впредь не проваливался) приятели особо не ухайдакивались – вдалито от чужих глаз! Правда, и не бездельничали особо – чтото делать все равно было нужно, Громов, к примеру – работая киркою, расширял проход, да так, что, нанеся очередной удар, едва не провалился в какуюто неожиданно разверзшуюся яму, зияющую холодной чернотой.

– Ого! – испуганно вскрикнул Головешка Сильвио. – Это что же, вход в ад?

– Входто вход, – опытный строитель Рамон сразу же заинтересовался ямой. – Но сдается мне – вовсе не в ад. И, скорее, это вовсе не вход, а выход.

– А нука, поглядим! Сильвио, держи факел повыше…

Двумя ударами расширив проход, лейтенант спрыгнул в яму и, протянув руку, взял у Головешки факел…

– Господи… – гулко прозвучал его взволнованный голос. – А здесь и правда – вход в ад, клянусь всеми святыми!

– Что там такое? Что? – ремонтники заинтересованно вытянули шеи.

– Сами смотрите… вон…

В небольшой тесной каморке, на выстланном серым камнем полу, обнявшись, лежали два скелета! Дада, именно так – обнявшись, сжимая друг друга в объятиях…

– Вон оно что… вот, значит… – прошептал Рамон. – Я слышал про это от Лопеса, но не верил.

– Да что ты слышалто?!

– Это прелюбодеи, любовники, – Каменщик сглотнул слюну и перекрестился. – Женатый мужчина и замужняя женщина. Их поймали и замуровали здесь, в бастионе… Господи, они так и умерли, обнявшись.

– Выходит, сильно любили друг друга, – протянул Андрей. – Что ж, пусть земля им…