Избранница Павла (СИ)

— Павел Владимирович. Мы тут сегодня еще до позднего вечера пробудем. Если сможете своими набросками с нами поделиться, то у дежурного по штабу узнаете, где нас с Георгием Михайловичем найти. Часов до десяти мы еще здесь.

— Непременно поделюсь, только сначала своего командира полка найду и доложусь.

— Будем ждать. Всего хорошего.

— И вам всего доброго.

"Да! ДАААА!!!! УРААА!!!.. И это, как там… Тьфу! Забыла… Не помню, что я там еще крикнуть хотела. Ну, просто не день, а целая "пасх.льная неделя" какая-то. Столько подарков мне сразу! И бомберы сегодня к начальству общаться ушли. Не добьются своего, так хоть нервы комбригам и комдивам потреплют. Все быстрее "пикирующая эпоха" начнется. И полетала всласть! И у Петровского вроде, как нормально срослось. Иначе чего бы майор, мне тут дифирамбы пел? Да и я с самим Громовым лично познакомилась, и даже сегодня еще раз пообщаться с ним смогу. А ну тихо! Что-то не нравится мне твое веселье, подруга. Не накликала бы ты беду. Про Харьков-то забыла что ли? Ну, вот то-то".

"Я скоро в графопостроитель с копиром превращусь. Столько чертить и писать, сколько я за эту неделю выдала, мне и за всю мою жизнь не приходилось. Так, ладно. Проведем инвентаризацию героически зробленного мною. Вот комплект для Громова по Пилотажу и посадкам. Вот мои предложения для командования ВВС по реактивной теме. Надо бы еще поподробнее, но сейчас просто не успеть. Ничего, потом наверняка будем много общаться, еще и добавлю. Вот список людей, которые были задействованы в испытаниях "Тюльпана". Правда я только вершину айсберга указываю, всех мастеров-то я пофамильно и не знаю. Если только в лицо увижу вспомню. Угу. А вот данные на арестованного Анатолия, мужа Маши, который на турбинном работал. Только бы людям после этого еще хуже не стало. Даже не знаю, лезть мне с этим или нет. Вообще-то Громов достойный мужик. Не должен подвести. Я слышала, что он многим репрессированным помог в свое время. Ладно. Что у нас там на "наручных ходиках"? Полдевятого. Так. Пора уже и к Громову идти. И где снова этот "русский ниндзя" Петровский?! Вот как уйдет из гостиницы, так его потом с собаками не отыщешь. Ладно, хрен с ним. Не буду ждать, потом ему все расскажу".

В маленьком здании гостиницы при штабе полка, было тихо. Павла представилась дежурному и предъявила документы. Получив кивок в сторону искомой комнаты, подошла к двери и постучалась.

— Войдите. — Войдя, Павла увидела широкое лицо спутника Громова, самого комбрига не было.

— Добрый вечер, Георгий Михайлович.

— Добрый, добрый, Павел Владимирович. Ну что, принесли? Показывайте.

— А Михаил Михайлович, здесь?

— Громов-то? Нет его, уехал. Ну что тут у вас?

"Что!!! Как уехал?! УЕХАЛ?! Спокойно, Паша, спокойно. Возьми себя в руки. Может он здесь куда-нибудь в город отъехал. В грязелечебницу там поплавать, пооздоравливаться, или там на базар за крымскими яблоками…".

— А он надолго?

— Да нет. На пару-тройку дней в Коктебель. Потом перед отлетом в Москву, наверное, во вторник заскочит сюда, на несколько часов. А в чем дело-то? Чего вы так расстроились? А по пилотажу я не хуже его и поглядеть и обсудить могу.

"Звиздец! Картина Айвазовского "На дно!". Или… Да по х. ру, как она там у Айвазовского называется! Ну что, порадовалась удачному дню, счастливица?! А?! Довольна?! Ты бы еще, как девочка на одной ножке попрыгала! Эх! Прав был Михалыч. Судьбе на наши планы чихнуть да вытереть. И что мне теперь делать?!!! Уууууу! Стоять, мокрота! Надо хоть с этим Георгием немного пообщаться для приличия. А то я сразу, как торпеду от судьбы получила, так и расклеилась, ну прям как баба. Я же коммунист, в смысле комсомолец, а не соска какая-нибудь!".

— Георгий Михайлович. Мои предложения по пилотажу, можно сегодня и не обсуждать. В том смысле, что я вам их в готовом к употреблению виде отдам, а вы если захотите что-нибудь ответить мне, уже потом по моему адресу отпишетесь. Но дело в том, что кроме предложений по пилотажу, я хотел именно с Громовым еще одну очень важную тему обсудить.

— Да? Что за тема, если не секрет? И почему только с ним обсудить хотели?

— В том-то и дело, что секрет. Причем уже не мой, а Харьковского авиационного института. И гриф соответствующий имеется. Вот я с Громовым потому и хотел поговорить, что тема секретная, а время дорого. Ну, а Михаил Михайлович разрешение на ознакомление с документами такого уровня секретности даже по телефону получить может. Надеюсь вы понимаете, о чем я?

— Гм. "Время дорого". Ну а хотя бы в общих чертах-то сейчас намекнуть можете? Вдруг и я вам чего разумного присоветую.

— Эгхм. Если в общих чертах речь идет об одном новом и очень секретном двигателе, для сверхскоростных самолетов.

— Вот как? Простите, Павел Владимирович, а сами-то вы к этой теме каким боком?

— Таким, что я один из авторов проекта, и создатель прототипа мотора.

— Так это же здорово! Поздравляю вас! Ну и?

— Ну и, сейчас наш проект вместе с опытным образцом "попал под пресс" в Харькове, в результате приезда какой-то там очень важной комиссии. Я только сегодня об этом по телефону узнал.

— Под пресс? Дааа. Чего только не бывает. А в чем причина "прессования" вашего проекта?

— Если б я знал. Но только не в его бесперспективности.

— Вы так уверены в этом?

"И чего же теперь делать? На остатки дней от моего отпуска надеяться бессмысленно. Не смогу я целыми днями Громова караулить. Если только прямо этому Георгию документы оставить. Нет, это у Чкалова с Громовым такой допуск всюду был, что почти что пинком ноги можно было любые двери открывать. А у этого парня? Мдаа…".

— Да. Уверен. Простите Георгий Михайлович, а вы испытатель или конструктор?

— Пока испытатель? А там уж, как повезет. А вообще-то у меня несколько профессий. Я и летчиком то стал не особо давно, до этого парашютистом был. А вот сейчас и в цехах бываю, да и на аэродроме учусь не только новые машины поднимать, но и на земле эту технику осматривать и обслуживать. Так что вполне естественно, всеми этими вопросами очень интересуюсь.

"Интересный мужик, вроде бы нормальный. Но отдавать ему документы стремно. А ну как он их, по простоте душевной, не в те руки отдаст. И как фамилия-то этого испытателя? Может я его хоть по фамилии вспомню".

— Простите, я при нашем знакомстве забыл узнать вашу фамилию.

— Так, Шияновы мы.

"Нет, не помню я такого. Подвел меня склероз, или вовсе никогда о таком не слышала. Придется нам все по другому это дело делать".

— Очень приятно, Георгий Михайлович. И извините меня, кроме вот этой папки по пилотажному комплексу и сложным посадкам, остальные документы по двигателю я вам оставить не смогу. Секретность, она на то и секретность. Скажите, а вы записку-то Громову передать сможете?

Павла покачиваясь и обхватив голову руками, сидела на кровати в своем номере. Роденовский мыслитель, глядя на нее в этот момент, был бы просто раздавлен осознанием никчемности собственных раздумий по сравнению с открывшейся ему сценой интеллектуальной трагедии.

"Хрен чего… Э-э-э… у нас… у нас выхо-о-одит

Вот… Гхм… да вот такие пирогиииии!

Словно… словно леееешииий в …в чаще во-одит

Ты мне… Гм… ты мне… Эээгхммм, тьфу ты… ты мне, дятел, помоги-и-ии".

Павла потерла усталые глаза, и продолжила свои тягостные раздумья. Плавно переключившись с воспевания тяжести мыслей о нерешаемых задачах, к уже более управляемым мыслям о собственном моральном облике, и чистоте самосознания.

"Какой еще тебе леший? Совсем уже в мистику ударилась, старая ренегатка! Давно партийных взысканий не получала? Гм. Правда сейчас я комсомолка. Да и не старая. И какой еще тебе тут "дятел"? Вот щас из-за твоих метаний какой-нибудь "дятел" до кучи еще стуканет куда надо. О странном интересе к заезжим товарищам, имеющим прямой доступ к сверхсекретной технике. Со стороны непонятно как тут оказавшегося, отпускного старшего лейтенанта. Вот тогда будут тебе "пироги". Ну и хрен с ним, с "дятлом", если наша "тюльпановая клумба" под горох пойдет! Хм. Может тогда не "дятел", а "заяц" какой? А? "Ты мне заяц помоги". Какой тебе на хрен заяц! Совсем уже мозги грязью пролечила?! Все Павлуша…".