Человек человеку волк или Покорение Америки

Благодаря таким «шуткам» я стал пользоваться своеобразным уважением в порту. Меня боялись, передо мной трепетали и заискивали, но с портовыми властями я по-прежнему придерживался нейтралитета. Мне что-то отстегивали, а я делал вид, что доволен, но я не собирался вечно довольствоваться крохами с барского стола, поэтому поручил Тому Уилксу, командиру группы разведки, найти мне человека, который смог бы разобраться в махинациях воров из портового управления.

Дождь кончился, но облака висели низко, по-прежнему готовые разверзнуться хлябями небесными. На причале блестели лужи. Хлопнув входной дверью офиса, я оставил за порогом соленый и влажный воздух. Не успел сесть за стол, как дверь открылась, и в кабинет вошли двое моих парней, волоча за шиворот какого-то затрапезного типа в мешковатой одежке. Тот слабо дергался, пытаясь вырваться из их рук. Подтолкнув к моему столу, они стали по обе его стороны. Я посмотрел на них, потом стал рассматривать того, кого они притащили. Бог ты мой! Этот тщедушный человек был стопроцентным евреем. Тощая, нескладная фигура, иссиня-черные с проседью волосы, крючковатый нос с оседлавшим его пенсне, все это говорило о его происхождении от сынов Иеговы. Если ко всему этому добавить мешковатый пиджак, непонятного цвета рубашку, мятые штаны и грязные ботинки, картину моего утреннего гостя можно было считать законченной.

— Томми, может ты, мне объяснишь, на какой свалке ты откопал это чудо? И почему не оставил там, а притащил сюда? Если ты не приведешь достаточно вескую причину для этого визита, то сильно пожалеешь об этом!

Парень знал, о чем я говорил. Время от времени я устраивал для своей команды тренировки, обучая их рукопашному бою, а в качестве манекенов для отработки приемов использовались провинившиеся бойцы. Ничего серьезного, но приятного в этом парни ничего не находили, особенно когда я был в плохом настроении. Я и сейчас был не в духе. Причина лежала сейчас у меня на столе. Куча бумаг и книг по делопроизводству, таможенному кодексу, юриспруденции, а также морские реестры, образцы сертификатов, договоров, накладных. Будучи человеком самодостаточным и старающийся решать свои проблемы сам, я больше всего ненавидел ситуации, в которых проявлялась моя беспомощность. Как сейчас.

— Босс, у меня и в мыслях не было… — но, увидев, что я начал хмуриться на его оправдания, тут же начал излагать по существу. — Я думал, ты знаешь, Джон. Этого типа нашел Уилкс и приказал доставить к тебе. Сказал, что это тот, кто тебе нужен.

Томми Паркер был из группы парней, работавших непосредственно на территории порта. Эти полтора десятка я использовал для угроз, шантажа и физической расправы над недовольными моей политикой, помимо этого они занимались охраной складов с контрабандой и работали грузчиками при тайных перебросках товара. Паркер единственный, кто из этих братков имел немного мозгов, поэтому был поставлен старшим. Также он являлся моим связным с Уилксом, правда, использовал я его в «темную». Как только он произнес имя Тома Уилкса, я сразу понял, кто стоит передо мной. Но вот насколько этот тип в ермолке и мятых штанах является мастером своего дела?

"Главное, чтобы он был профи. Но еврей прямо как… настоящий. Сколько ему? Лет пятьдесят пять — шестьдесят".

— Если в кране нет воды, значит, выпили жиды, — неожиданно для себя я продекламировал кусок глупой частушки, вдруг всплывший откуда-то из глубин памяти.

— Э-э…, милостивый сударь, а вы из каких краев будете? — вопрос был задан немного картавым, но вполне понятным русским языком.

Я оторопел.

"А он еще оказывается и из России".

— Из Питера, сударь. Еще вопросы будут? — я постарался вложить в голос как можно больше сарказма и холода.

— Вы меня неправильно поняли, милостивый сударь. Вопрос был задан только для поддержания знакомства, так сказать. Сам я из-под Одессы. Ну, раз вы из Петербурга, то я так понимаю, мы с вами не встречались. Два города, это не две соседние улицы. Впрочем, все зависит от человека. Есть такие люди, которых знать не хочешь и в упор не видишь. Взять

наших бывших соседей по площадке Пшесинских. Берет на неделю, отдает через год. Ворюги, которых свет не видел! Мое счастье, что я не одалживал ему денег, иначе бы приехал сюда в одном исподнем. Извиняйте, что отвлекаю пустыми подробностями, сэр, но я другое хотел сказать. В свое время я знал нескольких господ из Петербурга. Может вы знали господина статского советника…

— Стоп, Абрам! Болтать будешь на кухне со своей Сарой, а у меня к тебе дело. Хотя, подожди. Ты когда приехал в Америку?

— Ох, сэр, извините меня! Я до сих пор не представился. Лазарь Моисеевич Кац. Мещанин. Сошел с грязного корыта, которое в газетах почему-то называют современным кораблем, три месяца назад. Мы рассчитывали, что попадем в великую страну свободы, равенства и братства. И что? Вы меня извините, но что это за братья такие, которые прямо на ходу с тебя штаны норовят снять?! А взять это хваленое равенство! Я вам так скажу…!

— Хватит болтать. Чем занимался дома? Языки знаешь?

— Знаю английский. Немного немецкий и французский. А насчет… того, чем занимался…. Как вам попроще, господин хороший, сказать… Жена, дети. Кушать хотят. И даже три раза в день.

— Говори, как есть. И коротко.

— Бухгалтером в порту. И это… Короче, обнаружили хищения в особо крупных размерах. Завели дело на этих воров. А те видят: бедный, старый еврей — есть на кого свалить! Я, конечно, еврей, но не дурак! Поэтому они там — дают показания, а здесь — на свободе!

Даже сейчас, когда вроде хвастался своей изворотливостью, он смотрел на меня печальным и кротким взглядом, сложив на животе руки. Его поза прямо излучала покорность и смирение, как бы говоря: я бедный, старый еврей, не делал никому ничего плохого. Пожалейте меня несчастного!

"Ловкач и пройдоха. Глаза чуть ли не ангельское смирение и вселенскую скорбь изображают, а ведь сам настороже. Рассказал сказку о гонениях на бедного еврея и смотрит, как я отреагирую. Актерская игра, между прочим, так себе. Теперь посчитаем. Бухгалтер. Работал в порту. Знает языки. Три плюса против одного минуса. А что вор, так мы тоже не святые. Да и земляк, как не как. Будет как-нибудь интересно поговорить об этой России".

До Каца я имел пару бесед с выходцами из Российской Империи, но это были простые матросы, отставшие от своих судов. У них были свои чисто собственнические понятия о жизни. Основными предметами, входящими в этот потребительский набор были: деньги, семья, вера в бога и царь — батюшка. Впрочем, вполне возможно, мне попались не те люди.

— Лазарь, если через две недели я получу толковые и ясные объяснения, как воруют портовые чиновники, можешь считать, что у тебя есть работа.

— Извините сэр, но вы меня явно с кем-то путаете! Я вам пытался объяснить, что я невинная жертва заговора…

— Ага. Ты еще про сионистов вспомни! И про мировой заговор против евреев!

— Вот видите! Вы сами все прекрасно знаете!

— Хватит дурака валять! Или тебе еще не объяснили, кто я?

— Нет, сэр! — в его глазах мелькнул страх. — Эти ваши мальчики схватили меня за шиворот и привезли сюда, ничего не объяснив. Честно говоря, сэр, мне не хотелось бы думать, что я совершил ошибку, приехав в Америку, после того как узнаю кто вы. Хотя дело, похоже, идет к этому.

Последнюю фразу он произнес тихо, почти прошептал, но я все же ее услышал.

— Меня здесь знают под именем Джон Непомнящий родства. Для меня не играет роли, ни что ты вор, ни что ты еврей, если ты будешь хорошо работать. Поможешь — будешь работать у меня бухгалтером. Не хочешь — иди домой.

Сейчас маска болтливого еврея с Привоза исчезла, и на меня смотрел человек, который очень хотел жить. Ему было страшно, но он старался держать себя в руках.

— Наслышан о вас, сэр. Говорят, что вы… страшный человек, но в тоже время человек слова. Так у меня действительно есть выбор?

— Да.

— Зато, как ни горько признавать, у меня нет выбора. Я согласен.