Аналогичный мир - 2 (СИ)

— Но если они увидят своих близких, — вдруг сказал Старцев, — кого-то, кто дорог и не связан с лагерем…

— Точно, — сразу кивнул Фредди.

— Мы думали об этом. Но для этого надо их опознать. Как мы будем искать их близких, семьи?

— А что? — осторожно спросил Джонатан. — Они не хотят назваться? Скрывают?

— Они не помнят. Всё, что было до лагеря, словно стёрто из памяти.

— А опознанием? По фотографиям…

— Седые беззубые старики с изуродованными лицами и телами. Какими они были до…? Мы пока даже не можем определить, когда они попали в лагерь, и по какой статье, а об именах… — горечь, прорвавшаяся в голосе Бурлакова, заставила его замолчать.

Фредди задумчиво отхлебнул.

— И что, больше никого?

— Ни-ко-го, — разделяя паузами слоги, ответил Бурлаков. — Тогда же, в декабре, мы проверяли все рвы, овраги, тюрьмы, лагеря… Так наш Комитет и возник. Искали уцелевших. Мы нашли два рва, забитых до краёв детскими трупами в лагерной робе. Расстреляны, добиты из пистолетов в упор и ещё проткнуты штырями! — он тяжело перевёл дыхание. — Извините.

— Мы понимаем, — кивнул Джонатан.

— Сделаем, что сможем, — поддержал его Фредди. — Постараемся, чтобы у парней не было неприятностей.

— У парней? — вскинул брови Бурлаков. — Но, насколько я знаю, недоразумение со спальниками устранено. Ему, как бывшему спальнику, ничего не грозит.

— Но он этого не знает, — усмехнулся Фредди. — Вы ведь когда были в Спрингфилде, в госпитале, говорили там с парнями, раз знаете об их вражде с лагерниками. Я, кстати, этого не знал.

— Да, — кивнул Бурлаков. — Был. Беседовал с ними, с доктором Аристовым. Он, тоже кстати, — Бурлаков улыбнулся, — очень хорошо о вас отзывается. Мы, Комитет, склоняемся к тому, что бывших спальников можно отнести к категории безусловно и невинно пострадавших, то есть Комитет берётся защищать их права.

— Резонно, — хмыкнул Джонатан и вдруг улыбнулся. — А вы, Генни, так и решили остаться свидетелем?

— Не хотел портить вам игру, — улыбнулся Старцев. — Правы вы все. А когда не знаешь, кому подыгрывать, лучше не лезть.

— Верно, — кивнул Фредди. — Уметь промолчать тоже… надо уметь. Скажите… а слежку когда начали?

— За кем? — улыбнулся Старцев.

— Браво! — хлопнул в ладоши Джонатан.

Старцев театрально склонил голову и очень серьёзно продолжил:

— Слежки не было. Просто, когда рассеянная информация собирается в одном центре, можно восстановить практически целостную картину. Вы слышали такой термин: «мозговой штурм»?

— Нет, — стал серьёзным Джонатан. — Но о смысле догадываюсь. У вас не будет неприятностей, Генни?

— За то, что я вам это сказал? Нет, конечно. Методика «мозгового штурма» давно известна, несекретна и широко применяется в научных исследованиях. В ход идёт любая информация. Понимаете? Как мозаика.

— Понятно, — кивнул Фредди. — А если информации нет?

— Нельзя спрятаться так, чтобы тебя никто не видел, — Старцев посмотрел на Бурлакова, и тот кивнул. — Кто-то что-то видит, слышит, знает… Когда незначительные мелочи собираются воедино… И отсутствие информации тоже информативно.

— Я понял, — кивнул Джонатан. — И чем мы обязаны такому вниманию? Прости, Генни, это уже не тот вопрос.

— Не тот, — подтвердил Фредди, не дав Старцеву ответить. — Это наши проблемы.

— Приятно говорить с понимающими людьми, — улыбнулся, вставая, Старцев. — Сожалею, но нам ещё долго ехать.

— Разумеется, — Джонатан встал одновременно с Фредди и Бурлаковым. — Было очень приятно познакомиться, профессор.

— Мне тоже, — улыбнулся Бурлаков.

Обмениваясь обычными любезностями, они вышли во двор и направились к машине. Как из-под земли возникли четыре негритёнка, но из кухни выглянула Мамми и грозно взмахнула полотенцем. Вся четвёрка мгновенно исчезла. Старцев рассмеялся, улыбнулся и Бурлаков.

— Ну что ж, как со мной связаться, вы знаете, — Бурлаков протянул руку Джонатану, затем Фредди. — И… пожалуйста, сообщите мне о любом результате.

— Разумеется, — кивнул Джонатан. — Спасибо, профессор. Спасибо, Генни.

— Сделаем, — поддержал его Фредди. — Спасибо. До встречи.

Когда машина уехала, они переглянулись, но говорить было некогда: скопившиеся за эти полдня дела уже ждали их.

Старцев вписал машину в поворот, покидая имение.

— Что скажете, Игорь Александрович?

— Проигрыш или победа? Вы это имеете в виду, Геннадий Михайлович?

— Да.

— Не знаю. Я планировал иное. Но то, что получилось… Я проиграл: информации мне не дали. Но, если честно, я на это особо и не рассчитывал. Я хотел понять.

— Мотивы их поведения?

— Да. Разумеется, они отлично знают, где сейчас оба пастуха, знают, что один спальник, а другой — лагерник, ещё… многое знают. Но они согласились на дальнейший контакт. А это уже победа.

— Да, учитывая их…особенности, это серьёзное достижение, — кивнул Старцев. — Но вы не назвали мотивы.

— Их поведения? Мне думается… благодарность. Знаете, нелегалом мне приходилось встречаться с людьми из этой, как они сами называют, Системы. Попадались разные. Очень разные. Но их почти всех отличало стремление рассчитаться. Жизнь за жизнь.

— И смерть за смерть.

— Раз они так вмёртвую стоят за парня, за обоих парней, то я предполагаю только одно. Парни спасли им жизнь. И теперь они им обязаны.

— Интересно, — хмыкнул Старцев. — Я ведь наблюдал за ними в Бифпите, за всей четвёркой. Два тандема.

Бурлаков кивнул.

— С такими и легко, и трудно. Вы были, разумеется, правы. С ними надо играть в открытую. Или, что ещё надёжнее, не играть. Но иметь их врагами слишком накладно.

— А друзьями?

— Как друзья они, безусловно, надёжны.

— В Сопротивлении были из их Системы или только косвенно?

— Были. И они шли до конца. Как все мы, — Бурлаков улыбнулся. — Были отличные парни. Но эти, конечно, покруче.

— И покрепче. В начале вы слишком нажали на них.

— Я хотел узнать, насколько серьёзно они будут держаться. Они не стали торговаться, а сразу заняли круговую оборону. Но и не отрицали очевидного. Это тоже говорит о серьёзности позиции, — Бурлаков засмеялся. — Отличные мужики. И знаете, Геннадий Михайлович, чем я особо доволен?

— Ну-ну? — подыграл Старцев.

— Мне не пришлось кривить душой с этим кладом. Но они этого не знают.

Старцев с секунду помолчал, соображая, и тоже рассмеялся.

— Да, вы их поставили в неловкое положение. А как вы думаете, Игорь Александрович, это действительно клад?

— Конечно. В любом другом случае они знали бы происхождение вещей, и моя консультация просто бы не понадобилась.

— Да, конечно. Как сказал бы Джонатан, резонно, — последнее слово Старцев произнёс по-английски.

— Вот именно. Они разумны. И я очень рассчитываю на их разум.

Фредди вышел из кладовки в свою комнату, тщательно закрыл дверь и поправил висящие на плечиках костюм и плащ, чтобы они загораживали вход в кладовку. Маловато для такого большого шкафа, но здесь пока ничего не придумаешь. Как там Джонни? Управился?

— Фредди?

— Я здесь, — откликнулся он, выходя на террасу. — Ну, как там Монти?

— Ты чего так развеселился? — Джонатан легко взбежал по ступенькам на террасу.

— Это у меня нервное, — спокойно ответил Фредди и потянулся, упираясь кулаками в поясницу. — Ты уже закончил?

— В принципе и на сегодня — да. Осталось по бумагам.

— Тогда я в конюшню и в душ.

— Идёт.

Когда Фредди пришёл из душа, Джонатан уже закончил с бумагами и полулежал со стаканом в руке в кресле у камина. И даже глаза закрыл. Фредди прошёл к бару, налил себе виски и сел в соседнее кресло.

— Ты чего столько крепкого налил? — спросил Джонатан.

— Мне надо расслабиться. Подобьём, Джонни?

— Можно, — протянул как бы зевком Джонатан. — Ты думаешь, этим не кончится?

— Могу процитировать Эркина. Не люблю, когда меня сонного бьют, прикрыться не успеваешь.

— Я думал, мы вывалились. Но… там, — Джонатан указал стаканом куда-то за стены, — похоже, другое мнение. Трепачей, и платных и из любви к искусству всегда было навалом, — он говорил, не меняя позы, даже глаза не открывал. — Тот же Пит. И как они собрали мозаику по парням, так соберут и о нас.