Ронин

В рюмочной я и узнавал новости, о которых нигде не напишут и не расскажут. Надо же было вчерашним вечером встретить там Сеню. Сеня был при деньгах. Увидев меня, расплылся в улыбке, блестя золотой фиксой. В очередной раз он попытался напоить своего спасителя, и в очередной раз не удалось. Больше рюмки я никогда не пил, чем Сеню ни сколько не расстроил, зато он рассказал мне, по какому поводу выпивает. В общих чертах, без имен и адресов рассказал про цепочку. История была не особенно интересная, но по привычке запомнил. Чем меня поражал Семен, так это тем, что мог без обиняков рассказать встречному — поперечному про свои не очень чистые делишки. Меня его откровенность коробила. Однажды, я спросил его в лоб, не боится ли он, что я попросту сдам его когда-нибудь в уголовку. На, что Сеня многозначительно подмигнул, и сказал, что я свой.

— С чего это ты решил, что я свой? — вспылил я.

— Ты конечно фраер, не блатной, по всему видно, — ответил Семен, прищурив один глаз, — Но! — Поднял он указательный палец, — что менты тебе не свои, ежу понятно. Уж не знаю, какие дела за тобой тянутся, но в розыске ты точно!

Я внутренне вздрогнул, но не подал виду. Сеня же каким-то собачьим чутьем, поняв, что угадал, радостно и довольно рассмеялся. Да, я был в розыске и за мной гнались, в этом Семен был прав. Но если б это было НКВД я расцеловал бы этих милых парней как своих родных и близких. Мои преследователи были куда страшнее и безжалостней подданных народного комиссариата. И бегство моё было отчаянное и безнадежное.

— К-хе, к-хе, — вернул меня в действительность папаша Гершензон, — Я так понимаю молодой человек свой выбор сделал. А костюмчик вам к лицу. как влитой сидит, сразу видно, что образованный человек с хорошей семьи.

По тем дифирамбам, что завел барыга, было понятно, что за эту ветошь он запросит с меня, как за смокинг Черчилля. Такие вещи надо пресекать на корню.

— В общем, так папаша, три целковых за тряпки я вам, пожалуй, заплачу и копеек двадцать за фуражку.

— Помилуйте! Грабеж! Грабеж среди бела дня! Да вы меня без ножа режете?

Закудахтал он, брызжа слюной. Про нож он это зря напомнил. Аигути в ножнах был заткнут за поясной ремень. Делая вид, что нечаянно уронил фуражку, я нагнулся за ней. Пиджак на спине встопорщился рукояткой. Не замеченным это не осталось.

— Ну, так что? Три целковых, — повторил я, разгибаясь с фуражкой в руках.

— Только ради вас. — Скупо ответил барыга. Настроение его внезапно испортилось.

Губы поджались. Я отсчитал мелочью оговоренную сумму. Плюшкин в полном молчании сгреб деньги ладонью в карман, положив на стол цепочку. Тяжелая цепь мягко и гулко скользнула по столу. Так же без слов я отправил её в карман.

Расстались мы сухо. каждый в душе надеялся, что больше мы не увидимся.

Так оно и случилось. Выйдя на улице, я обнаружил, что солнце уже высоко. Полдень. Облачка разошлись. Теплые солнечные лучи подсушивали облезлые дома и разбитые дороги. Бедно, нище, грязно и почти всегда голодно. Но мне безумно захотелось здесь остаться, а не бежать неведомо куда. Но я знал, что оставаться мне нельзя, как нельзя, невозможно вернутся в свой мир, в худший из миров.

Глава 2. Инженер

Выбрав в продуктовой лавке все необходимое, я катил свою тележку к выходу.

Перед выходом привычно зажглось табло. На табло высветились все мои немудреные покупки:

какая чушь? Бездушная железяка желает мне приятного аппетита. Конечно, я понимал, что это вложено в неё изначально, чтобы сделать покупателям приятное. Но покупатели последнюю надпись не читали. Им куда важнее были не слова, а цифры, сколько взято со счета, а самое главное, сколько у них осталось. Выйдя из магазина, я первым делом посмотрел по сторонам. «Стертые» частенько подкарауливали припозднившихся покупателей. Их, конечно, отлавливали и направляли на общественные работы или куда там ещё, но некоторым довольно долго удавалось скрываться. Бедные. Мне отчасти их было жалко. Их счета были заблокированы, ни в одно заведение, ни в один магазин, ни в один дом они не могли войти, даже в свой собственный. При нулевом счете вы автоматически лишались жилья, подъездная дверь не открывалась. Если вы разобьёте стекло и проникните в подъезд, прибывшая полиция посчитает это попыткой ограбления, а значит это два года исправительных работ. Правда, я никогда не видел вернувшихся с этих самых работ.

Скорее всего, эти никчемные люди и оставались жить где-нибудь в той глуши, где работали. Нужно же было кому-то добывать руду, выращивать пшеницу, говядину и прорву всяких нужных вещей.

Оставив тележку у входа в магазин и подхватив пакет с покупками, я пересек улицу. Правда пришлось постоять у светофора и дождаться «зеленого». Движения не было. Где-то вдалеке высветила фарами машина и свернула в переулок. Конечно можно было спокойно пройти до своего автомобиля, не дожидаясь смены светофора. Можно если у вас полно кредитов. Переход улицы на неположенный сигнал светофора и минус 50 кредитов. «Всевидящее око» оценит мой поступок и снимет причитающуюся сумму, а у меня и так не густо. Если дело так пойдет, то вскоре придется ходить пешком. Тридцать кредитов за топливо каждый день скоро станет для меня неподъемной ценой.

Я взялся за ручку двери. Автомобиль приветливо пикнул, и дверь открылась. Опознание прошло удачно. Видел я тех владельцев, намучившихся вдоволь с дешевой китайской сигнализацией, когда родная машина заливается в истерике, и полицаи выламываю руки горе «угонщикам». Индивидуальный код владельца в компьютере машины сбивался, и результат был налицо. С пакетом в руках я плюхнулся на сиденье.

И только хотел положить его на пассажирское место, как дверь машины открылась, и на соседнее сидение ужом скользнул человек. Мой пакет он принял как должное, на свои колени.

— Какого…!

— Тихо! Умоляю вас выслушать меня, прежде чем вызывать полицию!

Изможденное серое лицо с провалами горящих глаз. Типичный «стертый». Я внутренне уже простился с ужином. Автомобиль он угнать не сможет. Хотя, если только вместе со мной. Без моего присутствия в кабине машина не заведется. А если он меня выкинет, то с места она не тронется, ремень вариатора даже не подумает натянуться. Выкинуть его что ли?

Мысли пакетом данных пролетели в моей голове, предлагая разные варианты решения алгоритма. Впрочем, ничто не мешает мне его выслушать. Хотя внутренняя уверенность, что речь пойдет о еде была 100 %.

— Я попал в ужасное положение..

— И вы ужасно хотите есть, — перебил я его.

Незнакомец как-то странно посмотрел на меня, словно это я был сумасшедший «стертый», а не он. И взялся за ручку двери, собираясь выйти из машины. Мой пакет с продуктами он сунул между сидений. Мне стало совестно, и я остановил его. Если б знал я тогда, что этот мой поступок перевернет всю мою жизнь. Но я не знал. А, зная это сейчас, уверен, что поступил бы так же.

— Постойте, я помогу вам!

Схватил я «стертого» за рукав. Стыдно быть жлобом. Черт с ним, ужином, мелькнула мысль. Он моргнул, не веря своим глазам, и вернулся.

— Дело в том, что за мной охотятся. Не знаю, как долго я продержусь, но мне очень бы не хотелось, чтоб это попало к ним. А выхода нет. Лучше я отдам это первому встречному.

В руке мелькнул маленький продолговатый предмет размером с конфету. Носитель данных определил я с первого взгляда. Новый, последней модели на 2 терабайта.

— Взяв, его вы подвергните свою жизнь смертельной опасности. Но это правда. Это правда о нашей жизни. Если вы посмотрите, вы поймете. А если покажете тысячам людей. Система рухнет. Мы станем, наконец, свободными!