Манускрипт

— Ага, все мы гости в этом мире, — пробормотал я.

— Вчера вечером я понял, что настал мой черёд уходить к духам, — не обращая внимания на мою реплику, продолжил шаман. — Поэтому отправился в горы, чтобы провести последний обряд и воссоединиться с духом огня.

— Ну, с виду вы выглядите ещё вполне даже бодро, — промямлил я, не зная, что тут можно сказать ещё.

— Настоящий шаман знает, когда наступает его время. Перестав приносить пользу своему народу, он уходит к духам. Сегодня моё время настало.

Я понял, что спорить со стариком не имеет смысла. Если уж он вбил себе в голову, что должен покинуть этот мир — бога ради! Не мне вмешиваться в их племенные дела. Ну, сделаю хотя бы доброе дело, довезу шамана куда ему надо. Вот только где сворачивать? Старик сказал, что я сам пойму, но пока что-то никаких указателей с надписью типа «Последнее пристанище шаманов» я не обнаружил.

И в этот момент словно что-то меня торкнуло. Впереди у обочины дороги слева стоял валун, на котором, расправив крылья, сидел огромный орёл. В лучах заходящего солнца эта композиция смотрелась весьма аллегорично. Налево же вело едва заметное ответвление дороги, по которому, на мой взгляд, и машины-то никогда не ездили. Так, чуть натоптанная тропка в пустыне.

— Здесь? — на всякий случай уточнил я.

Шаман даже не кивнул, но я почему-то понял, что да, сворачивать нужно в этом месте. Повернул руль, и под покрышками зашуршали камешки. Только бы не проколоть, думал я, иначе хрен отсюда выберешься. Машины по асфальтированной трассе ездили крайне редко, пока вёз старика — навстречу попался только один ржавый грузовичок-пикап. А после наступления темноты движение и вовсе прекратится. Да хорошо ещё если недалеко от трассы прокол случится, а то где-нибудь милях в десяти встанем — и пиши пропало. Запаска-то была, и домкрат с набором гаечных ключей имелся, но вдруг не получится поменять? Или будет несколько проколов, а запаска всего одна. Возиться с заплатками и клеем мне ну очень не хотелось. Хорошо хоть бензина залил с запасом, да ещё в багажнике канистра на 20 литров.

Мы двигались в сторону горной гряды, окрашенной в пурпурные цвета заката, и отчего-то волнение в моей душе медленно утихало. Суета последних месяцев уже казалась мне слишком незначительной, чтобы тратить на это нервы и время. А уж тем более деньги — зелёные бумажные прямоугольник, которые кто-то облёк властью над людьми. Правильно сказал старик: из праха пришли — в прах обратимся. Ну или примерно так…

— Стой!

Я надавил на педаль тормоза, выходя из прострации. До подножия гор оставалось несколько километров, почему-то мне казалось, что мы направляемся именно туда. Но мы остановились возле огромной кучи сухого валежника, невесть каким образом оказавшегося здесь, посреди каменистой пустыни.

Выбравшись из машины, шаман бросил свою котомку на землю, и замер, закрыв глаза и глядя в направлении исчезающего за горизонтом солнца, словно прощаясь с ним. Руки с открытыми ладонями он скрестил на груди, а лёгкий ветерок безмятежно колыхал перо в его волосах. Длилась эта медитация минут пять, и всё это время я стоял позади него, боясь даже своим дыханием нарушить торжественность момента.

Наконец старик выдохнул, открыл глаза и не без удивления посмотрел на меня.

— Ты ещё здесь, бледнолицый?

— Ладно, уезжаю, извините, что помешал…

Я открыл водительскую дверцу, но шаман меня остановил:

— Подожди.

Он устало сел прямо на землю, скрестив ноги, его плечи поникли, сразу выдавая возраст. Я присел рядом, опираясь на левую руку, в более удобной мне позе, ожидая продолжения.

— Я приготовил эту кучу хвороста несколько месяцев тому назад, — сказал старик, не поворачивая лица в мою сторону. — Знал, что скоро уходить, поэтому решил подготовиться заранее. Мой отец так же ушёл к духам, до этого его отец… И всегда это происходило здесь.

— Почему именно здесь?

— Потому что это место силы. Сосредоточься, ты почувствуешь.

Блин, только мистики мне сейчас не хватало. Сразу почему-то вспомнился некогда прочитанный Кастанеда и дон Хуан, скармливавший будущему писателю мескалиносодержащий пейот в целях расширения сознания. Может, мне и без кактуса удастся войти в подобное состояние?

Сев по-турецки, я закрыл глаза, попытавшись отрешиться от окружающего мира, который в этой пустыне и так не сильно докучал. Сначала ничего не происходило, а затем я ощутил чуть слышимый звон, где-то на уровне подсознания, словно ветер колыхал туго натянутую струну. Звук нарастал, теперь это уже была красивая и печальная мелодия, от которой на душе становилось и грустно, и легко одновременно…

Я встряхнул головой, открывая глаза. К моему изумлению, вокруг нас стояла ночь. Но так быстро стемнеть не могло просто физически! Я бросил взгляд на циферблат недавно купленых «Tissot», стрелки показывали пять минут десятого. Охренеть! Это я что же, в прострации находился целых два часа?! То-то у меня задница с ногами затекли.

— Время приближается, — вернул меня к реальности голос шамана.

Тот остекленевшим взглядом смотрел на серп луны, паривший в окружении мерцавших в тёмном небе звёзд.

— Какое время? — с опаской спросил я, осторожно меняя позу.

— Время уходить к Духу огня.

Почему-то я не решился спросить, как будет выглядеть это действо, хотя в глубине души и догадывался.

— Когда-то, много лет тому назад, когда я был ещё маленьким кауилья, а мой отец только стал говорящим с духами, со мной произошла странная история, — негромко начал старик, всё так же глядя вверх на небесные светила. — Вместе с другими маленькими кауилья мы играли недалеко от деревни, когда вдруг налетел сильный ветер, поднявший стену пыли, в которой не было ничего видно на расстоянии вытянутой руки. Я закрыл глаза, чтобы не ослепнуть, и стал звать на помощь. Казалось, ураган будет продолжаться вечно. И вдруг он прекратился, словно его и не было. Я открыл глаза и обнаружил себя стоящим на казавшейся бескрайней равнине. Лёгкий ветер шевелил высокую траву и цветы, в чистом небе ни облака, ни птиц. Страха не было, только удивление. Что это за место, как я сюда перенёсся? В какой-то момент мне показалось, будто на горизонте что-то темнеет. Я двинулся туда, и по мере того, как шёл, всё более явственно проступали очертания мощного, древнего дерева. Когда я подошёл вплотную, то понял, что этому дереву, наверное, тысяча лет, настолько древним оно выглядело. Но ветви его зеленели листьями, и оно совсем не казалось умирающим. Почему-то я сразу подумал, что это сейба — священное дерево мира.

Шаман замолчал, наконец-то перестав глазеть в ночное небо. Взгляд его переместился на тёмные очертания гор. Какое-то время он был погружён в себя, затем тихо продолжил:

— Я подошёл к дереву, и мне показалось, что оно дышит. Удивившись этому, я припал ухом к толстой, шершавой коре. Я определённо услышал стук сердца. А затем ещё и слова. Они словно сами рождались в моей голове. Кто-то голосом, который мог принадлежать как женщине, так и мужчине, сказал: «Нуто, ты рождён, чтобы разговаривать с духами. Исполняй своё предназначение, когда твой отец уйдёт в страну вечной охоты. А затем долгие годы спустя ты сам отправишься к духам, и последним твоим попутчиком будет белый человек, который был рождён не в твоём мире, и не в твоём мире закончит свой путь. Вас связывают невидимые нити Судьбы, ты это почувствуешь, когда увидишь его. Белый человек призван в мир людей совершать большие дела, а ты из мира духов будешь приглядывать за ним, станешь его тенью мире живых». После этого моё сознание заволокла тьма, а очнулся я уже в пустыне, там, откуда попал в то чудесное место. Прошло немало времени, солнце уже садилось, и я побрёл в деревню, гадая, что же это такое было — сон или явь. И не сразу понял, что зажимаю в кулаке маленькую фигурку из дерева сейба. Вот она.

Старик снял с шеи один из амулетов и протянул мне. Это было искусно вырезанное, отполированное годами изображение орла. Фигурка сразу же напомнила мне хищную птицу на валуне, указавшую поворот к этому месту.