Острова капитана Блада (СИ)

Даже не знаю, что было страшнее — вилы или сделанные из кос пики. Может быть, издалека, это и напоминало оружие, но в реальном бою толку от него точно не будет. Ну кто, спрашивается, так готовит восстания? Монмут не мог заранее об оружии позаботиться? Или искренне верил, что стоит ему ступить на землю Англии, как его тут же признают королем? Нет, поддержку-то народную он себе обеспечил на все сто, с этим трудно поспорить. Но толку-то?

Мало того, что Монмут не удосужился вооружить своих сторонников, так он еще и напасть на неприятеля планирует ночью! А ничего, что ночные сражения гораздо сложнее дневных? Особенно для тех, кто даже никаких военных сборов не проходил, и абсолютно не имеет представления о реальной войне. А планируется ведь внезапно (!) напасть на королевскую армию. Ага. Из серии «слон тихо полз в посудной лавке». Да этих восставших глухой услышит, не то что лорд Феверш.

Наверняка командующий королевской армией прекрасно знал обо всех передвижениях бунтовщиков. Готов поспорить, ему уже донесли и их планы, и численность, и сведения о вооружении. Последний пункт, скорее всего, повеселил лорда Феверша особо. Сто против одного, что с нелепым восстанием будет покончено сегодня же. Два-три залпа, и необстрелянный народ, не умеющий взаимодействовать на поле битвы и держать строй, панически побежит, затаптывая своих же.

Однако доказывать что-либо воодушевленным борцам за светлое будущее было бесполезно. Все равно не послушают. Они уже настроились сражаться за право, свободу и веру, и теперь не отступят. И ладно бы Монмут обещал им действительно что-то путное. Типа, тебе, Джон, корову, а тебе, Джим, пару овец. Так нет, у людей в головах какие-то высшие идеалы витают. Народ целый день распевает песни, призывает присоединиться к их армии и рассказывает пафосные истории. Особенно мне понравилась баллада, в которой невинные девы разорвали свои шелковые одеяния, чтобы пошить знамена для красавчика Монмута. Хотел бы я на это посмотреть!

Ближе к вечеру, когда народ активизировался, и воинственно потрясая своим сельхозинвентарем, двинулся к месту сражения, я выкурил трубку, плотно закрыл окно и лег спать, надеясь, что начавшаяся за городом битва меня не разбудит. И действительно, уснуть мне удалось довольно легко.

Утро началось… рано началось утро. Какой-то долбодятел ломился в дверь и выкрикивал мое имя. Может, жена у кого рожает? Или еще что случилось? Я открыл окно, рявкнул, чтобы недоумок прекратил будить соседей, оделся, прихватил свою сумку с инструментами и… не успев покинуть крыльцо дома, оказался арестованным. Сказать, что я удивился — это ничего не сказать. Однако сопровождавшие меня солдаты отказывались отвечать, на каком основании меня задержали и в чем обвиняют. Не нравится мне это. Ох, не нравится. Куда-то я влип конкретно. Еще бы знать, куда именно.

В городе царил полный беспредел. Женщины голосили, а солдаты, присланные ловить мятежников, занимались грабежом и насилием. Цивилизованная Европа, чтоб ее. Армия, призванная защищать подданных английского короля, ведет себя, как последние бандиты с большой дороги. Смотреть на это было страшно.

Сумку с инструментами у меня отобрали, и заявив, что я тоже мятежник, который только притворяется доктором, толкнули в тесную камеру, где сидело еще, как минимум, десять человек. Причем, скорее всего, судя по их свински грязному и покоцанному виду, они-то действительно были с поля боя.

В камере пахло сортиром, было удушающе жарко, и ближайшую ночь нам пришлось провести рядом с трупом, поскольку один из раненных не выдержал такого обращения. Его тело небрежно выкинули, а к нам подсадили еще одного пойманного бунтовщика. И из его весьма эмоционального рассказа я понял, что мне еще повезло. Жаждущий крови полковник Кирк, не дожидаясь решения суда, хватал всех, кто только казался ему подозрительным и развешивал сушиться на рыночной площади.

По спине пополз отчетливый холодок. Победителям требовалось отчитаться перед королем, что они действительно расправились с кучей мятежников, а потому вряд ли кто-то станет разбираться, виновен я или нет. Изначально я лелеял мысль, что моя квартирная хозяйка сможет подтвердить, что я спал дома, но затем понял, что женщина даже не будет связываться с правосудием. Кто я ей? Всего лишь один из постояльцев, оплативший аренду на полгода вперед. Полагаю, она только рада будет поживиться, продав мои вещи и книги.

Чтобы не сойти с ума сидя в камере, где постоянно кто-то умирал, я проваливался в подсознание, сливаясь с О'Брайеном. У него уже был опыт сидения в испанской тюрьме, так что его навыки мне могли пригодиться. А я, глядя на то, как умирают люди, и как глумятся над заключенными охранники, наполнялся злостью и ненавистью. Поверьте, у меня было время пожалеть, что я не присоединился к восстанию. По крайней мере, знал бы, за что страдаю. А за время сидения в этой отвратительной тюрьме я настолько сильно возненавидел Якова II, что готов был удушить его собственными руками.

Единственное, что меня несколько примиряло с действительностью — знание того, что сидеть ему на троне всего три года, после чего его выпнут из страны. Жаль, не укоротят на голову, как Карла I. Впрочем, до этого светлого момента я могу и не дожить. Не то, чтобы я изначально питал какие-то иллюзии насчет благородства 17 века, но попасть в тюрьму вообще ни за что, без суда и следствия — это был перебор.

Блин, ну почему же я ничего не помнил про это восстание Монмута? Сбежал бы своевременно, и все! Однако мои знания по истории Англии оставляли желать лучшего. Я и про годы правления Якова помнил только потому, что относительно недавно помогал младшей сестре курсовую писать про Вильгельма Оранского. Но кто мог предугадать, что незнание истории чужой страны может привести в тюрьму?

Моя вторая сущность в лице О'Брайена тоже была недовольна своим нахождением в этом мерзком месте. Воспоминания об испанской тюрьме у него остались самые неприятные. Бесконечная промозглая сырость, звереющие сокамерники, необходимость двигаться, чтобы окончательно не окоченеть — и так день за днем, целых два года. То, что парень не спятил, говорило о том, что у него хорошие нервы. И железная сила воли. Я не уверен, что выдержал бы подобное.

К счастью, сейчас было лето, но духота ничем не лучше холода, когда находишься в одной камере с десятком мужиков, не имея возможности принять душ и переодеться. Отвратное ощущение того, как грязь буквально проникает под кожу, а так же опасение подхватить что-нибудь такое, что не поддается излечению, отступало только при напоминании самому себе о том, что мне вообще вряд ли удастся выжить.

Разумеется, я не избегал и общения с сокамерниками. В конце концов, мне было интересно, как продвигалось восстание и почему оно потерпело поражение, несмотря на численное преимущество и фактор внезапности. Особенно эмоционально о случившемся рассказывал Джереми Питт. Именно его сестер, как богатых невест, сватала мне моя квартирная хозяйка. Торговое судно, на котором Джереми был шкипером, угораздило пристать к берегу именно перед восстанием. И горячий английский парень решил совместить приятное с полезным — навестить родственников и принять участие в развлекаловке.

Что теперь будет с семьей парня — даже представить страшно. Джереми, правда, был почему-то уверен, что их трогать не станут, но я его оптимизма не разделял. Победители вели себя, как последние подонки. Однако я не стал разочаровывать парня. Вполне вероятно, что я не сошел с ума не только потому, что периодически погружался в подсознание, но и благодаря его неуемному оптимизму.

Мне казалось, что я сижу в тюрьме целую вечность, но в конечном итоге выяснилось, что прошло только два месяца прежде, чем нам сказали, что нас ожидает суд. Я даже немного воодушевился. Раз не вздернули сразу, то, может быть, дадут шанс оправдаться? Ну да, наивно. Но хотелось надеяться на лучшее! Как-то не верилось, что я попал в иной мир только для того, чтобы быть повешенным всего через пару недель после попадания. Блин! Надо было валить из этой Англии, пока ветер без сучков! Хотя… от судьбы не убежишь.