Люди войны (ЛП)

В этот критический месяц немецкие генералы вручили Гитлеру большой украшенный торт в форме Кавказа. Улыбаясь от уха до уха, фюрер быстро отрезал себе то, что считал наилучшим куском, на котором повар расположил большие шоколадные буквы B A K U.

Теперь главным вопросом Гитлера было, что делать с 4-й танковой армией Гота? Первоначально она должна была наступать на Сталинград, но затем повернула на юг, пересекая Дон и расположилась в идеальном месте для броска на Кавказ на левом фланге сил Клейста. Если бы Гитлер снова направил ее на север вдоль берега Дона к Сталинграду, у него была возможность быстро прорвать советскую оборону и захватить город, которого он так желал. Но если направить армию Гота на юг, Гитлер мог бы действительно получить свой кусок торта и заполучить жизненно важные нефтяные месторождения в Баку.

В истории, которую так хорошо знал Федоров, большая часть сил Гота двинулась на север к Сталинграду, где была втянута в ожесточенные уличные бои, завершившиеся в конечном итоге катастрофой. На этот раз, однако, длинные колонны грузов, идущие по Лэнд-Лизу через персидский коридор, убедили Гитлера, что он должен перекрыть этот маршрут поставок и обеспечить себя нефтью раз и навсегда [76]. Части Гота направились на юг, возглавляемые двумя дивизиями, 29-я моторизованной, с ядром в виде танкового полка, и 16-й моторизованной, известной как «Борзые». Их серые бронемашины шли в авангарде, обходя Ставрополь и направляясь на юг к Минеральным водам, огибая Пятигорск и Георгиевск, наступая в район к северу от Моздока.

Там, в районе быстрой реки Терек русские подготовили последнюю линию обороны в отчаянно попытке остановить немецкое наступление. Одновременно в Баку, где царила тихая контролируемая паника, шестьдесят процентов нефтедобычи были свернуты, добытые запаса закачаны в танки и плавучие резервуары, оборудование разобрано и все это перемещено как можно быстрее через Каспийское море в Казахстан и Туркменистан, где была надежда использовать его в случае обнаружения нефти где-то там.

Если бы Гитлер заполучил Баку, он бы получил нефть, но не технику, необходимую для бурения и добычи. Однако на данный момент немцы ничего не знали о масштабной операции, представлявшей собой один из многих крупных логистических подвигов, совершенных русскими в этой войне. Гитлер радостно улыбался торту с надписью «Баку» на белой глазури. Фронт катился на юг и восток в сторону Каспийского моря, сметая десятки тысяч человек, вскоре коснувшись и судьбы одного, весьма значительного человека по имени Геннадий Орлов.

После дуэли с U-24, русский минный тральщик Т-492 зашел в порт Поти и Орлов сошел на берег в сопровождении трех охранников НКВД. В ту ночь они остановились в небольшой гостинице рядом с портом, пока охранники ждали телефонного звонка с инструкциями о том, что делать с этим человеком. Но ни один из этих трех не переживет эту ночь. У Орлова уже не было его любимого пистолета Glock, но все трое были вооружены, давая ему достаточно средств, чтобы получить контроль над ситуацией и осуществить побег.

Наконец он оказался на просторах старого Советского Союза и решил, что будет лучше казаться кем-то более значимым, чем бездомный матрос. Он надел теплую кожаную куртку одного из охранников НКВД поверх своей легкой куртки с планшетом, а также ушанку из овечьей шерсти со значком в виде серпа и молота, указывающего, что он являлся капитаном НКВД [77]. Он поможет держать людей в стороне, а значит, ему не будут задавать слишком много вопросов.

Он быстро добрался до железнодорожной станции с карманами, набитыми рублями, взятыми у охранников, и вскоре оказался на поезде, идущем на восток темной ночью через Грузию в Азербайджан, глубоко дыша и ощущая запахи дома. У его бабушки был деревенский дом в Азербайджане, и какой-то внутренний компас вел ему туда, словно лосося на нерест вверх по течению.

Этот путь привел его на юг в Евлах, мимо высоких заснеженных пиков Кавказа. Там он увидел гору Эльбрус [78], на которую немецкие горные войска отправили экспедицию, чтобы порадовать Гитлера установкой немецкого флага на высочайшей вершине Европы всего несколько недель назад. Фюрера этот не порадовало. Он просто взорвался от ярости, потому что его мысли были заняты обеспечением жизненно важных портов на побережье Черного моря, без чего его флот не мог установит контроль над морем и доставлять припасы из Крыма.

Гитлер разорялся по этому поводу некоторое время, крича «Эти сумасшедшие альпинисты подлежат трибуналу!». Он рассматривал их подвиг как простую показуху и был совершенно прав. Тем не менее, потеря двадцати трех горных стрелков ради фотографии с немецким флагом сделала немного, чтобы задержать продвижение немцев к северу от неровных заснеженных вершин. Гот быстро продвигался вперед моторизованными соединениями, и вскоре новость о том, что он обошел Грозный, прорвав советскую линию обороны на Тереке, вызвала улыбку на усталом лице фюрера.

А тем временем, пока немецкая операция «Эдельвейс» достигла своей наивысшей точки, к югу от Кавказских гор Орлов покинул поезд, направляясь в предгорья к старой ферме своей бабушки. Он ушел в сельскую местность, передвигаясь, в основном, ночью. Спал он, в основном, днем, периодически наведываясь в маленькие деревушки в поисках пищи, воды и крова. Периодически он заходил в города в поисках удобств или женщин, если кто-либо попадался ему на глаза. И, конечно, он всегда испытывал потребность в выпивке и возможности поговорить с барменом. Деньги не были проблемой. Израсходовав наличные, отнятые у охранников, он просто ограбил ничего не подозревающего прохожего, на которого наткнулся на дороге [79].

Со временем он оказался в южных предгорьях в Азербайджане, медленно направившись на северо-запад от Баку. Он решил, что сначала навестит свою бабушку, надеясь незаметно посмотреть на нее, потому что сейчас ей было всего восемнадцать. На самом деле, она не встретит его деда еще несколько лет, и как-то раз Орлов целую ночь смотрел на звезды и думал, смогут ли они пережить войну? Что случиться с ним, если его дед окажется сметен хаосом Сталинграда и шальная пуля заберет его жизнь? Его отец должен был родиться у них только в 1957. Если его дед или бабка каким-то образом погибнут, он просто исчезнет, растворившись, словно его корабль в тумане времени?

Его влекло к тому старому сельскому дому более чем по одной причине. Он вспоминал, как приезжал туда с отцом, будучи ребенком, вспоминал запах высокой травы, зерна в полях, коров, кур — все это говорило ему о доме. Но с другой стороны, он хотел убедится, что его бабушка все еще была где-то там, что она все еще была жива прежде, чем она отправиться на север, где ее, как ему было известно, ждала очень тяжелая жизнь и более чем один момент боли и печали.

Когда он стал намного старше, дед однажды рассказал ему о том, что его жена подверглась нападению на дороге, идущей на север. Добравшись, наконец, до дома, он понял, что опоздал. Она уже ушла на север, и он понимал, что ужасные моменты, которые ей предстояло пережить, уже не за горами. Если только…

Ему в голову пришла мысль, что он мог двинуться по этой дороге, словно тень, направляющаяся на север вместе со всему другими неприметными потерянными душами, сметенными войной. Он знал имена людей, причинивших боль его бабке, знал место, где это случилось, и мог вспомнить боль в глазах деда, когда тот говорил об этом.

Просидев еще несколько часов в одиночестве у края фермы, а также ободрав, словно мальчишка, яблоки, которые смог найти, Орлов плотно натянул черную форменную ушанку на голову, нащупал рукой холодную сталь револьвера и вышел на дорогу в яростной решимости. Однажды ночью, в городе Губа он сильно напился, и нашел старую телеграфную станцию, залез туда в темноте и отбил жалобное послание для той жизни, которая у него была когда-то. «Николин, Николин, Николин, я иду к бабушке в Кизляр. Не забывай меня…». Это была глупость, он понял это на следующее утро, но он сделал этот на далеко нетрезвую голову и вскоре перестал беспокоиться. Никто на корабле его не услышит и ничего не узнает. Его захватили другие дела.