Время Рыцаря

– Нам бы в чащу углубиться, – беспокойно оглядываясь, сказал брат Валентин. – Они не оставят нас в покое.

– Сомневаюсь, что англичане рискнут сунуться навстречу французам, – ответил Альберт. – Раз они держат запертыми городские ворота даже днем, значит, они боятся. И потом, мы легче – где уж им нас догнать.

– Боюсь, что в погоню за нами отправятся те, кому одинаково не страшны ни французы, ни англичане, – мрачно сказал брат Валентин.

– Кто же это? – удивился Альберт.

– Святая Инквизиция…

При этих словах Стефан вздрогнул и поднял голову. Лицо его, несколько раскрасневшееся от скачки, снова побледнело, а глаза загорелись ненавистью и страхом.

– Инквизиторы… – произнес Альберт сквозь зубы. – А знаете, я буду не против, если они нас догонят, эти фанатичные садисты. С удовольствием разобью им головы этой булавой.

– А вы не боитесь идти против Церкви и самого Папы? – серьезно спросил брат Валентин. – Не боитесь отлучения?

– Нет, не боюсь, – ответил Альберт. – Это пусть они боятся догнать меня. Так что если Папа за них молится, инквизиторы нас не догонят. А если догонят, то оставшиеся в живых на своей шкуре испытают все, что они делают с несчастными. Я бы тоже заставил их признаться, что они слуги сатаны, – Альберт злобно засмеялся.

– Видите, и в вас уже проснулся инквизитор, – усмехнулся Валентин. – Только с ними обычно солдаты, а вы без доспехов…

– Не думаю, что с ними путешествует армия. Пять или шесть одетых в кольчуги пьянчуг, способных лишь связать женщину, да пара самих инквизиторов – вот и весь отряд, полагаю. Они ведь неприкосновенны, – поморщился историк. – Но не для моей булавы. Кстати, дайте-ка мне боевой цеп, который привязан к вашему седлу, брат Валентин. Мне с ним как-то сподручнее. Привык.

Богослов странно посмотрел на рыцаря в рясе. Так смотрят на человека, который долго говорил правильные вещи, а потом выяснилось, что он сбежал из сумасшедшего дома. Но больше ничего не сказал и протянул цеп. Это был не обычный кистень, а более грозное оружие, с тремя цепочками, которые заканчивались железными шарами размером с теннисный мяч. Такой цеп англичане называли скорпионом. Преимущество заключалось в том, что промахнуться им было сложно. Стефан отстраненно следил за Альбертом, который приноравливался к новому оружию, делая тренировочные замахи, и вдруг лицо монаха разгладилось от морщин, и он неожиданно внятно спросил:

– Так это вы вчера в темнице спрашивали меня о зеркалах?

– Да! – Альберт просветлел. – И на первом же привале я повторю свой вопрос.

– Хорошо, я расскажу вам все, что знаю. Только дайте мне немного передохнуть, чтобы полностью вернулось сознание.

– Конечно, – согласился Альберт. – А теперь, давайте-ка действительно углубимся в лес, чтобы не быть на виду.

Несколько часов они ехали, время от времени меняя темп, пока Стефан не взмолился об отдыхе. Тогда путники свернули с дороги и некоторое время пробирались среди деревьев. Всадники низко склоняли головы к гривам, чтобы не зацепило ветками, а потом бурелом преградил путь, и они спешились. Альберт пытался вспомнить, не практиковалось ли в прошлом искать людей с помощью собак-ищеек, но ничего определенного в голову не пришло.

– Раз вам удалось раздобыть нам одежду, может, у вас в суме и провизия найдется? – с надеждой спросил Альберт богослова.

– Как всегда. найдется немного сыра и хлеба, а также фляга легкого вина, – ответил брат Валентин. – Но уже завтра есть будет нечего. Вы извините, что я не позаботился о еде – для меня было важнее раздобыть одежду.

– Завтра может и не наступить, так что подумаем о том, как раздобыть припасы, когда вновь проголодаемся. А огниво у вас есть?

– Конечно. Но разводить огонь я бы пока поостерегся.

Брат Валентин помог Стефану слезть с лошади, и монах опустился на листву, прислонившись спиной к дереву. Похоже, его мутило, и Альберт не спешил с расспросами. Он привязал коня к ветке и принял из рук отца Валентина еду. И теперь можно было позволить себе поразмышлять о событиях этого утра. 'Итак, – подумал Альберт, – я на свободе, и со мной человек, которого я искал. И нам по пути, потому что монахи, по-видимому, направляются в свой монастырь под Туром, а я в Курсийон, и дороги наши разойдутся на том берегу Луары. До Тура же пара дней пути, и за это время можно все выяснить'.

– Вы возвратитесь в монастырь? – уточнил Альберт, сделав хороший глоток вина, потому что хлеб не лез в пересохшее горло.

– Да, – Валентин вздохнул и добавил: – Мы постараемся вернуться в монастырь.

– Тогда нам надо свернуть с дороги на Сомюр и взять восточнее, чтобы срезать путь.

– Так мы и сделаем, благородный рыцарь, как только выйдем из этого леса. И надеюсь, это собьет с пути возможную погоню.

– Ну что же, – Альберт увидел, что после знакомства с флягой щеки Стефана порозовели, – теперь я хотел бы поговорить о зеркалах…

– Разговор долгий, а нам надо спешить, – Валентин вдруг замер и прислушался к лесу. – Нет… показалось… – монах перекрестился и продолжил: – Лошади отдохнули, и лучше тронемся в путь. А ближе к вечеру найдем место для ночевки и поговорим о зеркалах. Плохо, что у нас нет одеял – придется разводить костер.

Стефан вдруг застонал, и брат Валентин склонился над монахом.

– Ничего, брат, выходим тебя, – начал увещевать Валентин. – Уж если мы того несчастного рыцаря с Родоса выходили, то тебя и подавно поставим на ноги. А вы не были на Родосе? – вдруг обратился он к Альберту.

– Был, – машинально ответил Альберт. – Мне понравилось.

– Расскажите, как там? Что вы скажете о крепости, церквях, госпитале?

– Там хорошо… Море прекрасное. Я даже брал на один день… лошадь и объехал весь остров. Причем, море в той части, где останавливался я – со стороны Турции – теплое и спокойное, а в другой части острова – со стороны Египта – холодное и в барашках. А постройки внушают уважение. Я все осмотрел и должен сказать: госпитальеры, конечно, большие молодцы.

– Может, и в Египте были?

– Был и в Египте.

– Уж не в числе ли тех, кто пять лет назад высаживался близ Александрии и захватил этот великий город? – уважительно спросил брат Валентин. – Расскажите же!

– А что рассказывать… Мне не понравилось. Было очень жарко, и к пирамидам я не поехал. По мне так на Родосе лучше.

– Я слышал, что на острове служит только элита Ордена?

– Всякие люди приезжают, – зевнул Альберт и неохотно поднялся. – Но место дорогое, так что… Ладно, поехали дальше. Зябко на одном месте сидеть.

Однако прежде чем сесть на коней, монахи о чем-то долго шептались. Альберт ждал их и вспоминал свой отдых на Родосе: как он брал машину на прокат и объехал весь остров, как бродил по стенам портовой крепости, восстановленной итальянцами по приказу Муссолини, желавшего устроить на острове свою резиденцию… И, конечно, вспоминал пляжи и аквапарк, где провел весь день. Из воспоминаний уходить не хотелось.

– Так за что преследуется Стефан? – наконец спросил Альберт, когда они вывели лошадей на дорогу. Стефан трусил на лошади позади. – В чем он провинился перед Церковью, что заслужил такое прозвище – Зеркальный Дьявол?

– Дело в том, что зеркала всегда имеют выпуклую форму, как вы знаете. По-другому блестящий слой на стекле не держится. Но наш аббат, человек весьма ученый, прознал, что в Венеции умеют делать зеркала, не искривляющие изображение. Там как-то умеют накладывать зеркальный слой на плоское стекло. Он решил получить этот секрет. Для того и послал Стефана в Венецию, дабы тот хитростью научился этому мастерству. Пришлось продумать сложную систему поручительств, прежде чем Стефана допустили к святая святых. Но его в конце концов раскусили. Даже прежде, чем он смог узнать тайну этих плоских зеркал. Хотели убить, но Стефану удалось бежать из Венеции. Тогда влиятельные венецианцы натравили на него инквизицию. И вот в Брессюире его поймали. Пытки сделали свое дело: Стефан сознался в кознях с дьяволом, и если б не мы, его бы сожгли.