Мир царя Михаила (СИ)

Пару раз дело чуть было не дошло до открытого столкновения и стрельбы. Похоже, что андреевский флаг в этих водах действует на англичан, как красная тряпка на быка. Но, смилостивился Господь - не дошло дело до кровопролития.

А в Северном море, примерно на траверзе Эмдена, мы встретили совершающую эволюции эскадру германских броненосцев. Новейшие отряды “Брауншвейгов” и “Виттельсбахов” маневрировали и залпами вели огонь по щитам. При эскадре броненосцев были и крейсера: броненосный “Принц Генрих” и три малых бронепалубных крейсера типа “Газелле”. Завидев на горизонте наши дымы, крейсера развернулись строем фронта и полным ходом пошли в нашу сторону.

Завидев этот немецкий “комитет по встрече”, англичане резко развернулись и ушли в сторону своих баз. “Принц Генрих”, проходя мимо “Осляби” на контркурсах, отсалютовал нам выстрелом из пушки и флагами, как корабль союзной державы. Было видно, что вся незанятая на вахте команда собралась на палубе, и машет в нашу сторону фуражками и бескозырками. Прямо цирк какой-то!

На мостике “Осляби” при виде этой картины началось полное смятение умов. Потом командиром броненосца было высказано предположение о том, что пока мы были в море, в мире произошло нечто, что вызвало к нам враждебность англичан и дружеское расположение германцев.

Все разрешилось в Копенгагене, при встрече с нашим новым Министром иностранных дел Петром Николаевичем Дурново, который ожидал там нашу эскадру, расхаживая в нетерпении по пристани. Как только разъездной катер доставил его на “Ослябю” он немедленно начал вводить меня в курс дела.

Мы уже читали европейские газеты, в которых рассказывалось о блистательной для нас победе над японским флотом, о всеевропейском скандале, который устроил французам покойный государь, о подлой попытке напасть на русский корабль британскими корсарами, и, конечно, об убийстве Государя. Правда, все эти сведения были отрывочными, и настолько невероятными, что мы не знали - можно им верить или нет.

Петр Николаевич сообщил мне, что из-за французских финансовых махинаций с кредитами и отказа Франции оказать России союзническую помощь, был расторгнут Франко-русский союз. В результате покушения бомбистов погиб император Николай II, и теперь в Петербурге временно, до прибытия с Дальнего Востока нового царя Михаила II, правит его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна.

Цареубийцы, как выяснило следствие, направлялись англичанами, и поэтому теперь Россия находится на ножах с Англией и нежно дружит с Германией. Войну нам англичане объявлять боятся, поскольку стотысячный Туркестанский корпус в любой момент готов отправиться в поход на Индию. От осознания возможной потери “жемчужины британской короны”, англичане исходят приступами бессильной злобы, и именно поэтому Ройял Нэви ограничился враждебными демонстрациями в отношении нас, а не предпринял нечто более серьезное.

Но самое главное - еще до злодейского убийства императора Николая II Россия и Германия выразили намерение подписать большой союзный договор, так называемый “Континентальный Альянс”. Из-за этого договора, чрезвычайно невыгодного и опасного для Британии, Государя, скорее всего, и убили.

Господин Дурново сказал, что сам был там под бомбами, и уцелел лишь божьим промыслом и смекалкой кучера. Новый император подтвердил намерение подписать этот договор, так что сейчас мы с немцами почти союзники. Осталось закрепить все это на бумаге. Как раз сегодня утром в датском парламенте шли жаркие дебаты о необходимости присоединения Дании к этому Союзу. И датские депутаты сумели, наконец, принять единственно верное решение, суть которого была следующая - Балтийское море станет внутренним морем тех государств, берега которых оно омывает, и теперь мы должны будем защищать Копенгаген, так же как Ревель, Ригу, Гельсингфорс или Петербург. Именно тут будет располагаться передовая линия обороны нашей столицы.

- Поэтому, - сказал Петр Николаевич, - я должен передать вам, Андрей Андреевич, распоряжение вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, назначенного с началом войны исполняющим обязанности вместо внезапно заболевшего Генерал-адмирала Великого князя Алексея Александровича. Подробности вам сообщит сам Степан Осипович - он будет здесь через три-четыре дня вместе с отрядом броненосцев. А пока вот, - и господин Дурново протянул мне запечатанный сургучными печатями пакет.

- Остаемся в Копенгагене, господа, - сказал я, прочитав адресованное мне послание старшим офицерам, стоявшим во время моего разговора с министром иностранных дел России на почтительном расстоянии, - Надо чинить “Ослябя”, точнее, его котлы, будь они неладны. Самая сильная единица отряда, господа, у нас небоеспособна, и Степан Осипович пишет, что не только из-за котлов.

Из-за чрезмерной перегрузки главный броневой пояс корабля находится фактически под водой, и не способен защитить броненосец в бою. Кроме того, перегрузка съедает почти треть от проектного запаса плавучести, так что во время сражения корабль будет иметь очень низкую живучесть. Датчане, конечно, постараются что-то сделать, но строительную перегрузку в сто тысяч пудов невозможно устранить никаким ремонтом.

Это приговор, господа. Опасности подвергается команда, которой возможно скоро идти на этом “недоброненосце” в бой. К тому же Новым Адмиралтейским Заводом заинтересовались в Главном Управлении Государственной Безопасности. Вице-адмирал Макаров пишет, что господа жандармы, рядом с новыми госбезопасниками - это просто дети малые. Думаю, что кое-кто из подрядчиков пойдет на каторгу за свои махинации с казенными деньгамиво время постройки и оснащении “Ослябя”.

При этих словах офицеры зашумели. Давно уже на флоте считали счастливчиками тех, кто служил на кораблях немецкой постройки. Сработанные добротно и на совесть изделия немецких корабелов отличались хорошей скоростью, высокой живучестью и надежностью. Немного хуже были корабли, построенные во Франции и в Америке. Но и там качество постройки и боевые характеристики были вполне приемлемыми. Отечественные корабли были значительно хуже. Строились они настолько долго, что в процессе строительства успевали устареть. Но вот “Ослябя”, сказать честно, был построен из рук вон плохо, как говорится хуже худшего.

Намучались мы с ним в походе преизрядно. А ведь дошли мы только-только до Джибути. А если бы в бой, как предлагали некоторые горячие головы? Утоп бы наш броненосец, и не одну сотню матросиков прихватил с собой на дно морское.

Потому от известия о том, что его строителями теперь займутся те, кто должен заняться, вызвал среди господ офицеров изрядный прилив радости, а точнее злорадства. Ну вот, наконец-то, хоть что будет сделано, чтоб не строили у нас плавучие железные гробы, вроде злосчастного “Гангута”.

Подождав пока утихнет шум, я повернулся капитану 2-го ранга Чагину,

- Иван Иванович, ваш “Алмаз”, как находящийся в наиболее хорошем техническом состоянии, должен как можно скорее забункероваться углем, и сменить на позиции дальнего дозора “Светлану”. Всем остальным заняться текущим ремонтом и привести корабли в порядок. Но так, чтобы в любой момент в течение суток быть готовыми к бою и походу. Если придется - драться с англичанами будем насмерть, ибо за нами не только Копенгаген, но и Петербург.

Я оглядел притихших, штабных, командиров крейсеров, транспортов и миноносцев. -И еще, господа, последнее распоряжение Главморштаба. Вы должны немедленно провести на своих кораблях ревизию и сдать на берег все лишнее дерево, всю мебель и шлюпки, за исключением тех, без которых невозможно нормальное функционирование корабля. И не думайте о том, как вы будете спасать команду в случае самого худшего. Никак!

После боя крейсера “Варяг” с японской эскадрой, из-за применения противником фугасных снарядов, дающих большое количество осколков, все шлюпки “Варяга” превратились в решето. Зато лишнее дерево на борту увеличивает пожарную опасность и требует дополнительных усилий пожарных дивизионов. Степан Осипович пишет мне, что любой командир германского корабля, вышедший в бой с таким количеством горючего материала на борту, как у нас, был бы немедленно отстранен от командования, и отдан под суд. За ненужный риск, которому он подверг свой корабль и команду.