Буратино

  -- Как оно к тебе?

  -- Нашёл. Разбойники обронили.

   Ну что, я буду ему все подробно... излагать-описывать? С непредсказуемыми последствиями.

  -- Ага. Убери.

  -- Ты чего скис?

  -- Это - твоё. Вот если бы ты был тать лесной, а я у тебя на возу нашёл... Да и так... Что ж, мне тебя к суду тянуть? После того как ты меня от смерти спас? Не хорошо, не по христиански.

  -- И что теперь?

  -- Ничего. Тебе спасибо. Больше благодарить нечем, извини. Завтра пойду к дяде, скажу что долг отдавать нечем. Буду просить. Только он... обельную запись составит. И продаст. Кому-нибудь в службу. Хорошо бы - приказчиком торговым.

  -- А ко мне пойдёшь?

  -- К тебе - куда?

  -- В службу, приказчиком торговым.

  -- А... а где... а что... а как?

   Тут мне с ним пришлось несколько раз пройтись по кругу: долг у дяди - товар у меня. Как-то местные... торговаться умеют. В товарах понимают очень хорошо. Пересидеть-переговорить - пожалуйста. "Купи-продай" - никаких проблем. А вот трёхходовки... Или - больше... Особенно с привлечением кредита в товарной форме. И вообще - богатство схем здесь... "Бедность заготовок" называется. После моей России - ну просто песочница в детском саду. Я не про МММ. Который снова где-то всплыл. Есть варианты куда более интересные. И без криминала с коррупцией. Ну, я про свои сложные системы и поиск выхода в лабиринте - уже рассказывал.

   Договорились, что он продаёт товар. Цену продажи считаем его долгом мне, отдаёт из выручки дяде одолженную дядей сумму. Разницу оставляет себе, забирает своё майно у дяди и присоединяется ко мне в моем... дурдом-походе. А поскольку мне оформлять на себя документы нельзя, по моей детскости, то обязанность отработать долг озвучивается в церкви с крестным целованием.

   Ну как-то так. Складывается нормальный квест. Зачем идём - не сильно понятно. Главное, что бесит, - нет гарантий. Не то что дойдём - что хоть что-то найдём. Приключений по дороге - ... хоть ешь. Правда без великанов-волшебников. Вот мне только этого... А команда - прелесть. Как у умненького Буратинки. Сильно блуданувшая Мальвина, запойный пудель Артемон, и меланхолик Пьеро с "купи-продайскими" рефлексами в третьем-четвёртом поколении. Осталось только дойти до дверки в каморке папы Карло, полюбоваться иллюзией домашнего очага. И пробить холст носом.

 Глава 34

   А утром - Смоленск.

   Это про него. Правда - через 800 лет. Николай вывел нас не низом, вдоль самой реки, а верхом, по гребню речной долины. Так что мы издалека полюбовались Смядынским монастырём, проскочили стороной княжье подворье. Старое солдатское правило срабатывает автоматически: от начальства подальше - к кухне поближе. Снова выскочили на край днепровской долины. Опаньки. А вон и церковь Петра и Павла. Ух как мы там с одной... моей знакомой. Я её из города в Заднепровье провожал. Темно уже было. В те годы церковь была закрыта. Двор не освещён. Мы туда заскочили и... не скоро выскочили. Вот уж не думал, что увижу... столь лично знакомое. В эти-то стародавние времена.

   А церквушка примечательная. Так на Руси не строят. Даже по куполам видно: не луковки. Византийская работа. Тоже Ростик для первого епископа соорудил. А потом, уже после войны, Сталину подсунули на подпись проект восстановления города. Там все хорошо было. Одна заковыка - предлагали эту церквушку снести. Ну и пришлось архитекторам... кому переделывать проект, кому на Колыме... колымить.

   А вот чего нет, так это "каменного ожерелья Руси". Фёдор Конь так её и называл. Крепость Смоленскую. По длине - третье-четвёртое место. В мире. После Великой Китайской и Московской.

   Тесть вспоминал, как их бригаду РГК перебрасывали на запад через только что освобождённый Смоленск. Бойцы в теплушках смотрели на то что осталось и говорили: "не поднять, мёртвая земля". Горы и поля щебня, кирпичного мусора, обгорелого... всего. В городе оставались только Крепость, Собор, тюрьма и здание гестапо. В последнем потом долго военная комендатура была. И я там бывал. Мда... Но это совсем другая история. Про девушку которая вздумала гулять ночью по здешним оврагам... Невесёлая история.

   Крепости нет. А вот собор Успенский стоит. На том же месте, на Соборной горе. В моё время перед ним еще памятник Кутузову стоял. Со шпагой. Потом какие-то шутники шпагу утащили. Это не я. И кроме меня на Руси шутники есть. Лет пять новую делали. Всунули фельдмаршалу в руку и заварили намертво. Как траки у тридцатьчетвёрки перед Челябинским тракторным. После общеизвестного марш-броска. Монумента с постамента. По ночному городу. Там тоже не я. Что у нас в России хорошо - истребители. Их даже когда в качестве памятников ставят, то... место для рулёжки еще есть, а вот до взлётно-посадочной... А вот транспортники... Пришлось как-то принимать участие в... прогулке АН-двадцатьчетвёртого по современному городу. А что - проспекты широкие, на перекрёстках светофоры не мешают - ниже плоскостей. Хорошо что пулемёты успели в части снять...

   А собор-то тот да не тот. Этот - самого Мономаха. Маленький еще. Хотя и не чисто Мономахов. Ростик дедову игрушку перестраивал-расширял. Потом придут поляки, возьмут-таки город. Последние защитники взорвут пороховой склад, устроенный в подвале собора. И стены рухнут, давя собой полный зал женщин и детей. И одна из уличек у подножья Соборной горы будет называться "Красный ручей". Всегда. Несмотря на переименования любых властей. Потому что по ней из-под рухнувших стен собора ручьём текла кровь. А еще одна улица будет называться с тех дней всегда Резничка. Потому что когда поляки пробили крепостную стену и вошли в город - здесь они резали людей. И вся улица была завалена зарезанными. А потом, уже другие пришлые, традиционные противники поляков - немцы, в один летний день в 41-м расстреляют на этой самой улице шесть тысяч человек. И будет просто камень памятный поставлен на этом месте. Без имён, без всяких "почему - за что". А всего за войну только на улицах этого города будет убито сто пятьдесят тысяч человек. Из ста восьмидесяти. В ту войну, которая Великая Отечественная. А между немцами и поляками будут французы. И после нескольких месяцев присутствия представителей самой куртуазной из европейских наций потребуется более десяти лет, чтобы отстроить город до прежнего размера. Начисто был выжжен. А до них были литовцы. А где-то между - московские рати. Тоже жгли. А первое поселение, на Соборном холме, в своём походе еще Олег Вещий спалил. Самого Рюрика не то брат, не то дядя. Шёл себе из Новгорода в Киев, Аскольда с Диром вышибать. И дорогой запалил деревушку... что б светлее было. Создавать древнерусское государство.

   У этого города и герб специфический. Птица Феникс, сидящая верхом на пушке, обращённой на запад. С Фениксом понятно - сгорел в пепел, на третий день из пепла червяк вылез. Сажи с окурками наелся и стал очередной вариацией павлина. До следующего неисправного огнетушителя.

   А с пушкой еще веселее. Что в Смоленске в первом из русских городов пушки палили - правда. Хотя был он в то время не русским городом, а литовским, не пушки, а тюфяки, и не в бою, а торжественный салют при въезде высокопоставленного гостя. А так все правильно. Но пушка в гербе - это уже более поздними реминисценции, инсинуации и ассоциации.

   А сначала дело было так. Сидел здесь князем один из рюриковичей. И тогдашний сюзерен - великий князь литовский его выгнал. Побежал изгнанник к кузену недалеко. Городок у кузена маленький, делать нечего, но вот жена - красавица. Поймал князь княгиню во дворе и, несмотря на полный двор слуг, зимнее время и соответствующую одежду - поимел. Кузен обиделся и князь побежал дальше. Понятно, что никто из своих его уже и на порог не пускал. Так что пришлось ему бежать аж до города Кобленца. А там германский император, имперский съезд. Ля-ля три рубля... - А можно мне к вам в службу? - Да мы бы с радостью, но у тебя ж даже герба благородного нет. - А я счас сбегаю... И изобразили имперские специалисты по геральдике первый смоленский герб: на синем фоне золотая половина льва. Задняя. С хвостом и причиндалами. Типа: точно лев. Но без мозгов. И даже без места для них. Но с остальным. В хорошем состоянии. Львином.