Штабс-капитан Круглов (СИ)

– И что из этого следует? – Забыв на миг, с кем имеет дело, поинтересовался Михайлов.

– Элементарно, Ватсон. – Вырвалось у Сергея. Он смешался, поскреб затылок, пытаясь сообразить, отчего это ему пришло в голову вспомнить героя новомодного романа, и продолжил. – Я могу предположить, что они знают нечто, что заставить наше правительство отказаться от продолжения войны. Ну, или весьма на это рассчитывают…

– Послушайте, вы…господин вольноопределяющийся. – Рявкнул вдруг ротмистр, и что было сил грохнул по столу кулаком. – Сдается, что вы несколько забываетесь, и не вполне понимаете, где находитесь. Это вам не кафешантан. Рассуждать о государственных делах, не понимая ни бельмеса… Россказни и домыслы оставьте для барышень. Все. Пять минут истекли. Я понял, что заблуждался на ваш счет.

Начальник розыскного отделения глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки, и закончил уже куда тише. Однако голос его не предвещал для агента ничего хорошего.

– Сотрудничество с вами считаю оконченным. – Подвел итог ротмистр. – Вы грубейшим образом нарушили основы конспирации. Расшифровали свою личность, покинули место, где вам надлежало быть, а в результате… несете всякий вздор о шпионах. Книжек начитались, сударь? Всего этого довольно, что бы подвергнуть вас наказанию. Вплоть до уголовного преследования. – Михайлов уперся тяжелым взглядом в переносицу невозмутимо сидящего перед ним паяца. Помедлил, и закончил почти мирно. – Но, справедливости ради, я тоже виноват, просмотрев в вас авантюрное начало, а по сему, не склонен давать делу ход. Вот ваши бумаги. – Хозяин кабинета разорвал подписанный Сергеем листок-обязательство, скомкал его и точным броском отправил тугой шар в корзину для мусора.

– Слава всевышнему, что я еще не успел дать ему ход. Итак, вы свободны. Будьте любезны, вернуть выданную вам одежду, и получите положенное вам обмундирование. Сейчас я вызову письмоводителя, он подготовит ваши документы. Отправляйтесь в казармы и ожидайте дальнейших приказаний.

Круглов, который вначале слушал гневную тираду несостоящегося куратора с искренним удивлением, к окончанию речи уже вернул себе равновесие духа, и теперь скучал.

– Что вы молчите? – Не выдержал ротмистр, когда пауза, которую он взял, стала неприличной.

– Не вижу смысла отвечать. – Поднялся со стула Круглов. – Штатную униформу ваших филёров я выбросил. В нем меня, к слову, расшифровать можно было куда быстрее, но это уже не моя головная боль. Что до стоимости, то ее я готов внести в полном объеме. Не думаю, что сумма превысит сорока рублей. Признаюсь, я даже рад, что все вышло именно так… Сергей помолчал. – права пословица. Сколько дурака ни бей, умнее не станет. Разве что опытней. Лучше рисковать жизнью на передовой, чем выполнять приказания такого рода…, кхм, начальников.

– Вот и замечательно. – Тряхнул головой ротмистр.

– Сидорчук. – Гаркнул он, позабыв про новомодное устройство, позволяющее вызывать подчиненного посредством электрического звонка.

Голова, просунувшаяся в дверь, явно не могла принадлежать унтеру. – Громадная борода, очки черепаховой кости, петлицы мундира. – Дверь отворилась шире и в кабинет проник помощник полицмейстера, господин Шкуркин. Его рука, висящая на перевязи, напомнила Сергею о полученном командиром экспедиции ранении.

– Василий Степанович, не вовремя? – Скорее для проформы, поинтересовался смежник жандарма. Перевел взгляд на посетителя и радостно улыбнулся. – Ага, и вы здесь, господин Круглов? Вот и замечательно. Я ведь как раз по вашу душу и прибыл.

– Господин вольноопределяющийся скоро освободится. Впрочем, он уже свободен. – Сурово отрезал ротмистр.

– Ну да, ну да… – Словно и не слыша сказанного покивал головой Шкуркин. – Вот и я говорю. Отчего так? Одним все, а другим только сучки и вот… шпильки-пульки. – Он шевельнул раненой рукой. – А другой…, на сто шагов, в лоб, раз и готово. -Голос полицейского чиновника потерял свое благодушие. – Только уж от вас, господин Михайлов, я такой подлости никак не ждал.

– Объяснитесь. – Ротмистр выпрямился во весь рост и уперся ладонями в сукно стола. – В чем я провинился?

– Не знаю как вы это сумели…, только подсунуть вашего агента, мастера стрельбы, выдав его за новобранца, это полбеды, а вот остальное… Ведь вам. Как никому известно, сколько сил я потратил для отыскания владельца этих документов… – Гость возмущенно фыркнул и уставился на ротмистра.

Да говорите вы толком, – рассердился тот, – какие документы, при чем тут я. И вообще, это вовсе не мой агент. Ну по крайней мере он вовсе им не был, когда отправился с вами.

Ротмистр, вы ведь офицер… – Хотя и жандармского корпуса. – Рисковано, на грани фола отозвался Шкуркин.

Сергей даже испугался на мгновение, что его несостоявшегося начальника хватит удар.

– Ка-ак? Вы, сударь, обалдели? – Рука Михайлова потянулась к эфесу.

– Позвольте мне пояснить. – Круглову надоело выступать в роли китайского болваничика. – Павел Андреевич, если вы имеете в виду ту карту, что я подобрал на берегу, то это просто кусок кожи с какими то каракулями. Я вовсе не придал ей никакого значения. Тем более приказ был не отыскивать никаких артефактов. Распоряжение касалось хунхузов и только. Стрелять в случае попытки бегства.

– И где? Где эта карта? – Не слушая иронической отповеди взволновано проговорил Шкуркин.

Да выбросил. С катера в воду и выкинул. Каракули, ни слова не разобрать.

– В воду? – Полицейский округлил глаза. – Да как… Вы с ума сошли. Это наверняка был тот самый, потерянный хунхузами клад золота с Аскольдовского месторождения. По самым скупым подсчетам, не менее Сорока пудов самородного золотого песку. Вы понимаете?

– Не очень. – Отозвался Круглов. – Хотя, справедливости ради, не стоило ли проинструктировать участников экспедиции в ее истиной цели? Тогда ваши претензии, возможно, и были бы обоснованны.

Однако все сказанное ничуть не усмирило исходящего волнением ротмистра. – Извинитесь, сударь… – Потребовал он у полицейского.

– За что? – В свою очередь взвился расстроенный неудачей искатель сокровищ. – Ваш альгвазил, несомненно имеющий четкие инструкции втирается в мою операцию, убивает самого ценного свидетеля, отыскивает карту… И теряет ее. В смысле выбрасывает. Вы можете поверить в такое совпадение? Ротмистр, мы ведь не дети, и понимаем, произвести такой выстрел наудачу невозможно. А если вспомнить как хладнокровно и мастерски этот "студент" расправился с превосходящими силами хунхузов, а после один, без карт и проводника, выбрался из тайги. Да, да, теперь я начинаю понимать. – Озарило полицейского. Вы сами ведете розыск. И вовсе не случайно ваш "сорви-голова" оказался в поезде. Вы интриган, ротмистр.

Послушайте, господин Шкуркин, я конечно не возражаю против того, что вы получите вызов на дуэль, это было бы даже интересно… Однако, справедливости ради… я вынужден пояснить. Господин ротмистр здесь ни при чем. Скажу больше, он вовсе не в курсе дела. Я только собирался поведать ему о некоторых событиях, вернее о предпринятых мною шагах, но он не стал и слушать. А сейчас я уже никакой ни агент. Обычный железнодорожный техник.

Позвольте откланяться. – Круглов встал и обернулся к двери. – Ротмистр, вы наконец соизволите распорядится о бумагах?

– Сидеть. – Рявкнул Михайлов. – Я уже немного успел изучить вас, господин Круглов. И мне кажется чрезвычайно сомнительным ваша версия. Если вы отыскали некие документы, то обязаны были передать их по команде. Впрочем, если записи были сделаны иероглифами, то вполне возможно вы не разобрали содержание манускрипта, однако… Ни в жизнь не поверю, вы, с вашим нюхом… Вы что, сударь, считаете, что я не в курсе на кого работает фотограф? Правда для того, что бы разоблачить его нам понадобилось куда больше времени… Дело не в нем. Вы правы, мы опоздали… Но! Приказы и присягу мы обязаны выполнять. А ваши пораженческие настроения граничат с изменой…

Эй, господин ротмистр, так вы и вправду не в курсе дел? – Начал понемногу прозревать помощник полицмейстера. – И он не ваш агент? Эх, господин Круглов, господин Круглов. Вам стоило сохранить эту карту. Поверьте, меньшее, на что вы могли рассчитывать, это офицерский чин, и должность в нашем ведомстве… Генерал-губернатор подписал бы такое представление без колебаний. Еще бы сорок пудов… Э-эх, господин вольноопределяющийся. – От огорчения Шкуркин махнул раненой рукой и скривился от боли. – Столько трудов, и все напрасно…