Ненависть (СИ)

– Я не…

– Тихо, не нужно шуметь, – поморщился Руди. – Оставь жалкие оправдания при себе. Герр Вольф велел, чтобы зверю обеспечили достойное содержание, иначе твой курятник неожиданно вспыхнет, а ты совершишь самоубийства путём нанесения себе пары десятков колотых ран.

– Я все сделаю! – поклялся трактирщик, закатывая поросячьи глаза.

– Ты сделаешь больше чем все, – с нажимом сказал Рудольф. – Вычистишь клетку, прекратишь доступ к медведю всяких ублюдков, начнешь нормально кормить, позовешь ветеринара и будешь любить зверушку, как не любишь родного сыночка, – он достал из кармана тысячу марок полученных от белобрысого, легко пришли, легко ушли. – Вот деньги выделенные лично герром Дирлевангером, если хоть один жалкий пфенинг уйдет не по назначению, гауптман расценит это, как воровство. Уяснил?

– Так точно, – трактирщик подобрал огромное пузо,– Будет исполнено, передайте герру Вольфу мое искреннее восхищение его щедростью и милосердием.

– Вольно солдат!– копируя гауптмана, одобрил Рудольф. – Можешь быть свободен, гауптман распорядился накрывать на столы. Мы сегодня гуляем!

Глава 10

Как вчера не пытался сдерживаться, очередное похмельное утро пришлось ударом обуха по башке. Беспощадный Стрелок поднял по темноте. Вроде только коснулся ухом подушки, а тебя уже тормошат, и подгоняют в крайне грубой и унизительной форме. Пока умывался, прогоняя сонное отупение, унтерменши успели одеться по походному, и экипироваться по боевому, только стволы остались зачехленными. Руди быстренько натянул камуфляж, и путаясь в лямках влез в РПС. Зараза, тут висит, тут жмет, все скособочено, сидит как на корове седло. Сказывается отсутствие опыта.

– Дай помогу, – Стрелок подступил сзади, и затянул ремни так, что перехватило дыхание, подтянул пояс, застегнул большой, пластиковый карабин, второй, поменьше, со щелчком захлопнулся на груди. Немного повозился, цепляя подсумки, два спаренных под магазины «гевера», четыре одиночных под гранаты, один универсальный, багажный, можно положить аптечку, сигареты, пару бутербродов, патроны. С улицы донеслось тихое рычание автомобильных моторов.

– Ну вот, другое дело, – бандит отступил на шаг, любуясь работой. – На человека похож, набивай магазины, выдвигаемся через минуту.

Эх жаль зеркала нет, сейчас бы глянуть на себя такого красивого. Военное снаряжение преображает,  даже если ты последний доходяга, с утра до вечера не высовывающий носа из душного офиса, где единственная опасность, если тебя спалит начальство за бездельем и просмотром порнушки. Руди вывалил на кровать промасленные, патронные пачки, вскрыл одну, на покрывало посыпались блестящие, тяжелые гильзы с темными, остроносыми пулями. Вроде такая малость, восемь грамм свинца, а человека раз, и умер. Рудольф рассовал по подсумкам магазины, зарядил пистолет и убрал в кобуру. Вроде все. Взвалили тяжеленные, упакованные под присмотром Стрелка рюкзаки, и покинули комнату на два дня ставшую домом.

Внизу пахло свежим кофе, булочками и табаком. На часах без десяти пять. В зале пусто, на столах чашки и остатки обильного завтрака. Полусонные официанты убирали объедки. Быстро выпили по чашке сладкого, отдающего горелым кофе, перехватили по паре бутербродов с ветчиной. Руди подмигнул трактирщику, тот как-то сразу погрустнел, и поспешил скрыться в подсобке. На улице суета, гул голосов и холодная, предрассветная полумгла. Дома терялись в дымке густого, утреннего тумана, на другом конце города заполошно лаяли псы. Хмурые наемники, увешанные оружием, как рождественские елки игрушками, вяло переругивались, строясь возле грузовиков. Чуть дальше стоял незнакомый, черный легковой «мерседес», и Дирлевангер на повышенных, общался с щеголеватым, обер-лейтенантом, в новенькой, с иголочки, полевой форме, и знаками различия войск СС.

– Это приказ гауптман, в бумагах все четко написано, – заявил лейтенант непреклонным тоном. Лицо у офицера с резкими, неприятными чертами лица, словно вырубленное в граните. Глаза близко посажены, нос острый и длинный.

– Ну и хорошо, – неожиданно прекратил пикировку Вольф. – Добро пожаловать в команду. Вещи несите в мою машину, а сейчас прошу меня извинить, слишком много дел, – повернулся на каблуках и ушел, сохраняя непроницаемое лицо.

– Вот урод, – обронил стоящий рядом наемник лет сорока, заросший густой, черной щетиной. Руди узнал давешнего похитителя женских платков. В отряде все звали его Кникер.

– Кто такой? – поинтересовался Стрелок.

– Хлыщ из местной администрации. Свалился как снег на голову. Гауляйтер направил офицером связи. Дураку ясно, хочет вызнать куда и зачем идем, каждый так и норовит сунуть рыло в чужые дела. Ненавижу эсэсовцев, считают себя богами, уже корчит из себя командира. Ничего, Вольф и не таким спины ломал.

Обер распахнул багажник нового «мерседеса», и повелительно крикнул:

– Эй, быстро переложить мой рюкзак в автомобиль герра Вольфа.

Добровольцев не нашлось. Наемники демонстративно отвернулись, корча рожи и брезгливо морщась.

– Мне повторить? – лейтенантик побагровел.

– Сами тащите герр лейтенант, – миролюбиво предложил наемник, с закрепленным на панаме лисьим хвостом. – Слуг нет, приказывает нам герр Вольф, мы можем лишь помочь вам по доброте душевной, да утро сегодня хмурое, к доброте не располагает.

– Вы тут совсем распустились! Ничего, еще попрыгаете, – погрозил лейтенант, и ткнул пальцем с огромной, золотой печаткой в виде черепа, Рудольфу в лицо. – Эй ты, славянская морда, человеческую речь понимаешь?

– Понимаю, – растерялся не привыкший к подобному обращению Руди.

– Понимаю господин обер–лейтенант, – поправил офицер, достал шикарный, серебряный портсигар с хищным орлом на крышке, и закурил. – Ты где воспитывался, в хлеву? Я твой хозяин, ты исполняешь мои малейшие прихоти, все проще некуда, и доступно даже твоему примитивного мозга. Бери рюкзак, тащи в «кубель», и не пытайся ничего украсть, руки лично переломаю. Пошел, быстро.

Рудольф в замешательстве замер. Дать бы в напыщенное рыло. Ага, попробуй, тут твоя история и окончится. Немыслимо поднять руку на немца, если всю твою жизнь немец был для тебя идеалом. Немцы не такие, немцы вежливые и обходительные, а этот…, среди любого народа есть вот такие козлы.

– Чего встал? Рюкзак сам себя не потащит! Тупой выродок.

Руди машинально подчинился. Вытащил рюкзак и понес к командирскому внедорожнику, чувствуя, как лицо заливает горячий огонь. Хорошо, дорога позора всего десяток шагов. Чувствуешь себя последним дерьмом.

– Справился? – осведомился обер, едва рюкзак лег на место. – Видишь, ничего сложного, даже для такого придурка как ты, и слюнями ничего не запачкал. Вечером почистишь ботинки, а я позволю тебе вылизать свою тарелку. Хотя нет, вдруг ты болеешь чем, двери открой.

Руди с трудом сдержался, чтобы не достать пистолет, и не пристрелить эсэсовскую скотину на месте. И ведь этот кусок говна, лицо третьего Рейха.

Лейтенант уселся в машину, и Рудольф поспешил скрыться из вида. В последний раз его так унижали в классе, наверное, третьем.

Стрелок встретил наглой усмешкой. В глазах прыгали веселые чертики.

– Какой-то ты недовольный.

– Все в норме, – бодро соврал Рудольф. – Утро прямо не задалось, черная полоса продолжается. Я с этой скотиной еще поквитаюсь.

– Прозрел? – хохотнул Стрелок. – Всего пять минут побыл унтерменшем, а уже ненавидишь немцев. Раньше, когда немцы избивали слуг, травили собаками и мешали с дерьмом, тебя это мало смущало. Типо так устроена жизнь.

Рудольф ничего не ответил. Рыло и правда в пушку. Однажды, после школы, шатались по улицам и наткнулись на пьяного унтерменша. То-то была потеха. Руди содрогнулся, вспомнив глухие звуки ударов в тщедушное тело. Он даже не сопротивлялся, тихонечко выл и сжимался в комок, а подростки зверели от запаха крови. К унтерменшу нельзя испытывать жалости, он не человек, только страх держит его в покорности. Они ушли, оставив кусок изуродованного, скулящего мяса. На следующий день всех нашла полиция, унтерменш сдох. Кого-то наказали? Нет, немного пожурили, и в словах офицера слышалось плохо скрытое одобрение. А теперь, спустя годы, появился противный осадок.