Любимая игрушка судьбы

Ключ брякнул о скважину замка и лязгнул, поворачиваясь.

Ханис, быстро наклонившись, задул свечу. Царевна зашуршала покрывалом.

Дверь с натужным воем отошла от косяка, и раздался веселый шепот:

— Ханис, друг!

Атхафанама под покрывалом сдавленно охнула, на коленях отползая в дальний угол.

Ханис вскочил на ноги, кинулся навстречу ночному гостю, отвлекая его внимание от тайной своей жены.

— Эртхиа, ты?

— Да, друг, это я — и возможно ли обернуться быстрее?

Ханис не успел остановить друга. Эртхиа уже выпалил свою новость:

— Ахана передает тебе прядь волос и послание, которое я выучил наизусть.

— Она жива? — Ханис схватил его за руку. — Как это возможно?

— Меня спрашиваешь? Ты — бог, тебе виднее… Но жива. Горда, как царь, и прекрасна, как все его жены разом.

Горестный вздох послышался из угла. Эртхиа наклонил голову, прислушиваясь.

— Что же в послании?

— Да, сейчас. Вот только сяду.

И шагнул вперед, ногой нащупывая кошму.

Зернышки бисера жалобно хрустнули под каблуком, задребезжали, откатываясь, браслеты. Эртхиа замер. Наклонился, шаря по полу рукой, и коснулся горшочка, еще теплого.

Не видя другого достойного выхода, Ханис громко объявил:

— Здесь моя жена.

Эртхиа затаил дыхание.

— Как ты сказал?

— Здесь моя жена, — твердо повторил Ханис.

— Какая? — растерянно спросил Эртхиа, дивясь причуде Судьбы, позволяющей, чтобы один женился, не выходя из темницы, в то время как другой ради дружбы сбегает с собственной свадьбы.

— Атхафанама! — позвал Ханис.

Шорох приблизился, и Эртхиа разглядел, что темная фигура придвинулась и встала за плечом Ханиса.

— Ат-ат-атхафанама? — Эртхиа едва не потерял дар речи. — Моя сестра? Она? Атхафанама?

Царевна повалилась в ноги брату. Ханис рывком поднял ее за плечи.

— Царица Аттана ни перед кем не преклоняет колен., - строго промолвил он.

Эртхиа, совершенно онемев, шарил рукой по вдоль пояса. Но уверенности в том, что воспользуется кинжалом, он не чувствовал.

Да и что бы ему делать с кинжалом?

Намек на очень выгодный для Эртхиа возможный поворот событий смутной тенью скользнул в его уме…

— Я не царица! — вдруг разрыдалась девушка. Эртхиа с несомненностью узнал капризный голос своей сестры. — Разве ты не говорил, что у вас бывает только одна жена? Разве ты не говорил, что вы женитесь на своих сестрах? Если твоя сестра жива — значит, она твоя жена? И царица? А я — кто? А я… А я…

Ханис прижал царевну к своей груди, и рыдания немного затихли.

— Что передает мне моя сестра? — глухо спросил он.

Эртхиа вытащил из-за пазухи бархатный мешочек, почти наощупь вложил в ладони Ханиса прядки кудрявых волос, перевязанные крестом.

Ханис помял их в пальцах и издал растерянный возглас.

Эртхиа же напел ему послание царицы-воительницы.

Вот послание Ханнар:

«Брат мой уцелевший. Мы остались одни, и не время уличать меня, но время прийти на помощь и вернуть себе блеск и величие нашего царства. Жду тебя как твоя подданная и как невеста, потому что из нашего рода мы остались одни, ты и я, Ханнар».

Ханис крепче прижал к себе царевну. Мгновенная радость и отчаяние, пока он считал Ахану живой, отпустили. Права Аханы были бы бесспорны. Но Ханнар — другое дело. Если он жив после смерти Аханы, то, видимо, сам волен выбрать себе жену. Как Ханнар, так и любую другую. И, значит, никто и никогда не посмеет разлучить его с Атхафанамой.

Только вот Эртхиа… Не так должен бы встретить хайардский царевич известие о том, что его сестра…

— Ханис, — веско начал Эртхиа. — Теперь я исполнил все, что обещал тебе. Теперь я ничего тебе не должен. Так?

— Так, — спокойно ответил Ханис. — Теперь я твой должник, твой и твоей семьи. Что я должен за девушку твоего рода, которую я взял в жены, не спросив согласия ее отца? Какова цена невесты? И что я должен за честь твоего рода? Кровь? Жизнь?

Эртхиа внушительно помолчал.

— Твою сестру… Отдай ее за меня.

Ханис опешил. Потом осторожно спросил:

— Для этого ты поможешь добраться до Аттана… мне и моей жене?

— Клянусь! — воскликнул Эртхиа, прижав руки ко лбу и к груди.

— Дай руку, Атхафанама… Вот, Ханис, возьми эту женщину за руку — она твоя и больше не принадлежит моей семье и моему роду, — Эртхиа припоминал слова, произносившиеся на его свадьбе, забытое присочиняя на ходу, — Отныне ты ей хозяин и господин над ее телом, душой, жизнью и смертью. Выкупа за нее не беру, потому что отдаю тебе ее не без изъяна… Слушай! — вдруг загорелся Эртхиа, — не дело другу порченую невесту подсовывать. Зачем она тебе теперь? Ты за нее своей сестрой заплатишь, ну и ладно. А если хочешь со мной породниться, у моего дяди дочери есть незамужние, любую из них для тебя увезу, сегодня же.

Атхафанама затаила дыхание. Эртхиа прав. Она знала: любой из мужчин Хайра принял бы его предложение с радостью. Отдав сестру за Эртхиа, Ханис расплатился бы за урон, нанесенный чести рода. А невесту из своей семьи Эртхиа мог отдать другу и без выкупа.

Атхафанаме оставалось позавидовать последней рабыне, даже не носящей браслетов, в доме своего отца. В ответе Ханиса она не сомневалась. Если мужчины, имевшие столько жен, сколько могло поместиться в доме, так ценили невинность невесты, то что сказать о мужчине, выбирающем одну-единственную жену на всю жизнь!

А Ханис молчал.

Атхафанама схватила себя за косы — сколько поместилось в горсть — и впилась в них зубами. Что ее ждет, если отец выгонит ее из дома с позором? Даже если Эртхиа смолчит, жених вернет ее в дом отца на другое же утро. И поэтому Эртхиа не станет молчать, чтобы не увеличивать бесчестья семье и роду!

— Ты дал мне руку Атхафанамы, — Ханис старался быть вежливым. — Ты назвал меня ее господином. Я не знаю настолько ваших обычаев. Достаточно ли этого, чтобы она стала моей женой? Прошу тебя, закончи обряд. У сына Солнца может быть только одна жена, и у меня она уже есть.

Эртхиа не стал спорить. Сунув руку сестры обратно в руку Ханиса, он угрюмо закончил:

— Отдаю эту женщину тебе в жены без выкупа, потому что нечестна, а за честь ее ты отдашь мне в жены свою сестру.

Но он был еще недоволен: все равно, что обманул друга, хотя тот и знал, что берет. И опозоренная сестра Эртхиа будет у его друга единственной женой…

Единственной женой.

Эртхиа явственно услышал язвительный голос царицы Аханы: «Третьей женой? Или десятой?»

— А что, Ханис, — испугался Эртхиа, — твоя сестра тоже будет у меня единственной женой?

И раньше, чем Ханис успел ответить, нервный смех царевны Атхафанамы резко зазвенел в тишине.

Вот как старик появился снова.

Акамие, удерживая скользящий шелк покрывал, уже встал от зеркала и, сделав несколько стремительных шагов к двери, откинул завесу, как вдруг…

… ощущение падения перехватило дыхание, лопнув пустотой в груди. В тот же миг погасли боязливые голоса рабов за спиной. Ощущая головокружение и пустоту под ногами, Акамие обернулся. Рабы застыли, подобно статуям. Акамие выпустил из пальцев занавес — он остался парить, не колыхнувшись.

Только языки огня лениво покачивались в светильниках, едва бросая свет на пыльный серый плащ старика и его сморщенное в доброжелательной ухмылке лицо.

— Приветствую тебя, Благоухание дома. Мир и дому твоему. Я слышал, ты любишь принимать гостей. Но часто ли навещают гости Окруженного бдительной стражей? Вот я и надумал утешить и развеселить твою душу. Что жеты стоишь столбом? Или в этой земле царевичи не умеют принимать гостей?

Смех Акамие так и взлетел в ответ. Он тут же испуганно прижал ладонь к губам.

— А царь?

— Миг ожидания пролетит для него незаметно. Или покажется вечностью. Но это будет лишь миг, равный взмаху ресниц или одному удару сердца, — и, скорчив непочтительную гримасу, старик проворчал в сторону двери:

— Пусть подождет.

Акамие расхохотался — теперь уже во весь голос. Сбросив на пол ворох покрывал, он прижал руки к груди и низко поклонился старику.