Тысяча девятьсот восемьдесят пятый

Прочитанное стариком стихотворение

Вечер. Пустынные коридоры. Одиночество.

Близкие и родные рассеяны по земному шару.

Сорок прожитых лет висят за плечом бесполезным сроком.

Глухая боль в сердце и непривычное отсутствие мыслей.

Боль в сердце -

из-за нанесенных мне и нанесенных мною ран и разочарований.

Отсутствие мыслей -

неиспытанное доселе чувство -

льется на разлинованную бумагу.

За окном комнаты — смех … Господи, почему я здесь никому не нужен?

Господи, почему туда, где я нужен, я никак не могу добраться?

Господи, почему тех, кто мне нужен, никогда не бывает рядом?

Когда-нибудь, в один из таких вечеров, я закончу все разом.

Что я несу … у меня не поднимется рука сделать такую глупость!

У меня слишком много аппетита и интереса к жизни!

(А изнутри кто-то неприятным голосом возражает:

"Аппетит и интерес к жизни?… Побойся Бога!

Раньше — может быть, но только не сегодня.

Сейчас ты ощущаешь лишь тоску и щемящую боль в сердце.")

Ну и что?… Я знаю точно — боль и тоска отступят!

Они скоро снимут свои ледяные ладони с моего тела.

(А изнутри кто-то неприятным голосом возражает:

"Так-то так, но ведь с каждым годом боль становится все

острее!

А приступы тоски одолевают тебя все чаще и длятся все

дольше!

И когда-нибудь, в один из таких вечеров …")

Ерунда! Отнять собственную жизнь у меня просто не хватит духа …

Как бы ни было больно, полное забвение еще страшнее!

("Подожди, скоро боль пересилит трусость … такое уже

случалось.

Не ты будешь первым и не ты — последним!")

Господи, надо же так расклеиться (говорю я себе), даже слеза прошибла …

Да полно себя жалеть — завтра будет новое утро!

Завтра появятся новые люди и новые впечатления.

Завтра придет письмо от кого-нибудь, кто меня любит.

Я закрываю глаза и расслабляю мысли,

а потом повторяю про себя раз за разом -

новые люди и новые впечатления, ощущение чего-то

достигнутого.

И главная цель в жизни: защитить тех, кого любишь, от враждебного мира.

(А изнутри кто-то неприятным голосом возражает:

"Мир сильней тебя — защитить никого не удастся.

И когда-нибудь, в один из таких вечеров …")

Старик закончил стихотворение и поклонился. «У меня есть вопрос. — шагнул вперед Эрик, — Когда написано это стихотворение и от чьего лица?» Тучи на небе вернулись к своему естественному состоянию, а лепестки роз опять стали снежинками. «На прошлой неделе. — лаконично отвечал старик, — От моего.» «Я не хочу показаться невежливым, — удивился Эрик, — но 'Сорок лет', упомянутые в стихотворении, никак не могут быть вашим возрастом.» Несколько долгих секунд царило неловкое молчание, потом старик разлепил свои тусклые и морщинистые, но невидимые под респиратором, губы: «Н-да … — он, очевидно, был смущен из-за вскрывшегося обмана, — В таком случае, молодой человек, стихотворение написано от вашего лица!» «Этого тоже не может быть. — не согласился Эрик, — Во-первых, мне не сорок, а только тридцать, лет. Во-вторых, у меня нет родных. И в-третьих, все мои близкие живут в Москве — а вовсе не 'рассеяны по земному шару'! — он помолчал, а потом добавил, — Кстати, их всего трое … так что слово 'рассеяны' в любом случае является преувеличением …»

«На вас не угодишь, молодой человек … — несколько раздраженно заметил старик, — Может, вы просто не любите и не понимаете поэзии?» Эрик заколебался … его придирчивость действительно могла быть обусловлена неприятием всего жанра, а вовсе не низким качеством данного его образца. «Если вы предпочитаете прозу, — продолжал старик, — я могу прочитать вам рассказ или сказку … — он на мгновение закатил глаза, видимо, выбирая подходящее прозаическое произведение, — … скажем, легенду о бездетной чете колибри … хотите?» «Э-э … — промямлил Эрик, не желая оскорбить пожилого человека, — … я, вообще-то …» «Это очень красивая, очень старинная и очень редкая легенда! — торопливо заговорил старик, — Давым-давно на берегу безграничного океана жила молодая чета колибри. Они очень любили друг друга и были счастливы во всех отношениях, за исключением одного: у них никак не заводились птенцы. Как-то раз, в одно прекрасное росистое утро самка колибри нашла на песчаном берегу океана крупную жемчужину и отнесла ее в гнездо. Она хотела, чтоб ее возлюбленный полюбовался находкой, но тот улетел собирать нектар цветов. Сидя на краю гнезда, самка созерцала блестевшую в лучах утреннего солнца жемчужину … С окена дул легкий бриз, воздух был напоен ароматами тропических растений. Вокруг шелестели пальмы, светло-голубое тропическое небо покрывало мир ласковым шатром. 'Смотри, дорогой, — шутливо прощебетала самка, когда ее возлюбленный вернулся в гнездо, — Я наконец снесла яйцо! '; 'О как я рад, как безмерно счастлив! ' — воскликнул самец …»

«Погодите! — вскричал Эрик, — Я, кажется, слышал эту легенду раньше … — он на мгновение задумался, — Точно слышал! Я знаю, что случится потом: когда обман самки вскроется, самец в ярости покинет ее и поклянется страшной клятвой, что никогда не вернется назад. Через три дня несчастная самка умрет от одиночества и несчастной любви, а жемчужина почему-то превратится в необыкновенно ядовитый минерал.» «Странно … — пролепетал красный от стыда старик, — Я уверяю вас, молодой человек, это очень старинная и очень редкая …» «Я вспомнил! — перебил Эрик, — Мы проходили вашу легенду в школе … и не легенда это, кстати, а рассказ какого-то современного писателя … я даже помню название: 'Камень'!»

Не ввязываясь в дальнейшие споры, старик исчез. Эрик оказался стоящим перед дверью странного круглого здания. При ближайшем рассмотрении дверь оказалась забита крест-накрест досками.

Четко, как гвардеец, Эрик повернулся кругом и пошел прочь.

Когда он очнулся в следующий раз, было уже темно. Метель кончилась — что и позволило Эрику сразу же заметить произошедшее в его отсутствие изменение. А именно: все предметы, за исключением людей и их одежды, стали почему-то зеркально отражающими! Он ясно видел вереницу своих отражений на стене ближайшего дома, на тротуаре, на кузове проезжавшего мимо грузовика … На эти, так сказать, первичные образы накладывались вторичные — к примеру, отражение тротуарного отражения в стене дома и наоборот. И так далее — третичные образы, четверичные … Эрик поднял голову и увидал вогнутый зеркальный купол, накрывавший город сверху. Господи, кто все это сделал и зачем?!… Он на мгновение провалился в черное забытье … и тут же вернулся в себя, зная ответ на свой вопрос — будто нырнул на дно океана за жемчужиной всеобщего знания. Ответ поражал простотой: за гражданами зеркального мира легче следить! Эрик рассмеялся, радуясь собственной догадливости: действительно, если коэффициент отражения зеркальных поверхностей близок к единице, то многократно отраженные лучи могут распространяться от объекта на очень далекие расстояния. А раз так, то за человеком можно проследить по цепочке его отражений! Обучи кэпэгэшников разбираться в перепутавшихся образах многих людей — и пусть себе следят за подозреваемыми, не выходя из кабинетов! Да чего там кэпэгэшники … такую работу может выполнить и ЭВМ!! Эрик присел на корточки и попытался сцарапать зеркальные слой с тротуара, однако серебристая субстанция держалась крепко. Проходившая мимо девица шарахнулась в сторону, испуганно оглянулась и ускорила шаг.

Стой!… а если подозреваемый зайдет в закрытую со всех сторон комнату?!…

Несколько секунд Эрик лихорадочно размышлял, а потом догадался: наверняка, это запрещено Уголовным кодексом СЕКР!!… В каждом помещении по закону должно быть отверстие — окно или незакрывающийся дверной проем … более того, стены комнат по закону не должны образовывать геометрически правильных фигур — чтобы траектории отражений не замыкались, а заполняли доступное пространство всюду-плотной массой взаимно-пересекающихся расходящихся лучей! Эрик восхитился хитроумием и математической изобретательностью КПГ … зря говорят, что они все идиоты!… И тут же ему стало страшно — ибо день и ночь, что бы он ни делал и где бы ни находился, недреманно-всевидящее око КПГ следило за ним! Он почувствовал себя муравьем, мечущимся под объективом микроскопа … однако виду решил не подавать.