Будет День (СИ)

— Приказываю отбыть немедленно по окончании приема, — вполне командным тоном "уточнил" Гейдрих. — И находиться в распоряжении жены… В полном распоряжении, я имею в виду, — усмехнулся он, глядя фон Шаунбургу в глаза. — Шесть. Нет, десять дней, — пауза. Усмешка. Оценивающий взгляд. — До полного истощения возможности к сопротивлению. Вы меня поняли, штурмбанфюрер?

— Яволь.

— Хотел бы я знать то, что знает про вас Рейнхард, — задумчиво произнес, глядя вслед Гейдриху, Мюллер. — Но ведь не поделится…

"Монстры…" — покачал мысленно головой фон Шаунбург и, взяв с подноса, очень вовремя возникшего рядом с ним официанта бокал шампанского, отсалютовал им сначала Мюллеру, а затем и Небе.

Шелленберга Баст нашел у стола с закусками в компании нескольких незнакомых штатских и офицеров люфтваффе.

— Добрый вечер, господа! — приветствовал он их полупустым бокалом. — Что если я украду у вас Вальтера минут на пять?

— Себастиан! Дружище! — Шелленберг был явно приятно удивлен, встретив здесь этим вечером старого своего знакомца. — Какими судьбами? Господа, разрешите представить вам Себастиана фон Шаунбурга…

"Бла-бла-бла и бла-бла-бла…"

И в самом деле, все такого рода представления, что называется, "на одно лицо". Рад, не рад, а честь имею, рад знакомству, и прочее в том же роде.

"Сто лет бы вас не знал и не видел!"

— Ну, как вы тут живете, Вальтер? — спросил Баст, когда они остались одни.

— Скверно. Хотите? — Шелленберг достал сигареты и протянул пачку Шаунбургу.

— Спасибо, — кивнул Баст, принимая "угощение". — Что так?

— А разве не так? Вы работаете, Себастиан, — грустно усмехнулся Шелленберг и чиркнул зажигалкой. — Я имею в виду — там. А я… — он предложил огонек Шаунбургу и прикурил сам. — А я просиживаю штаны на Принц-Альбрехтштрассе. Правда, шеф, — он на мгновение поднял взгляд к потолку, обозначая, таким образом, своего всесильного владыку — Гейдриха. — Всё-таки заставил меня сдать государственные экзамены. Теперь я дипломированный законник. Каково?!

— Мои искренние поздравления, Вальтер! За это следует выпить! — и Баст щелкнув пальцами, подозвал одного из официантов, снующих вокруг наподобие неприкаянных душ в чистилище. — Прозит! — он сменил пустой бокал на полный и отсалютовал Шелленбергу.

Они пригубили шампанское и снова посмотрели друг на друга. Шелленберг ведь был достаточно умен, чтобы понять, Себастиан появился здесь и сейчас не без причины.

— В сущности, вы правы, — кивнул Баст. — Я говорящая голова нашего обожаемого шефа.

— Говорите, Себастиан, — чуть улыбнулся Шелленберг. — Я… я умираю от нетерпения. Верите?

— Верю. Задание… — Баст взял Шелленберга под локоть и увлек на балкон. Здесь было холодно и сыро, но не было лишних ушей. — Подробности завтра, в секретариате. Но главное — сегодня, и не спрашивайте меня, ради бога, почему группенфюрер передает этот приказ через меня. Будет желание, спросите. Не будет — оставим как есть.

— Договорились.

— Ну, вот и славно, — Баст затянулся и выбросил окурок в пепельницу, установленную на высокой бронзовой треноге, словно это и не пепельница вовсе, а храмовый светильник. — Вы едете в Рим, Вальтер. Как вам нравится такая идея?

— Пока нравится, — с улыбкой, за которой пряталось нетерпение, ответил Шелленберг.

— Там встретитесь с главой Службы Военной Информации генералом Роатта.

— Марио Роатта? — переспросил Шелленберг.

— Не знаю его имени, — пожал плечами Шаунбург. — Но первый разговор у вас состоится с генералом, а затем вы будете иметь дело с теми офицерами его штаба, кого он вам укажет. Кроме того, вам придется работать и с людьми из "Отдела Е" службы специальной информации морского флота.

— Цель? — Шелленберг тоже выбросил окурок.

— Не стойте ко мне слишком близко, — усмехнулся вдруг Баст. — У меня плохая репутация, могут, бог весть, что подумать.

— Я занимался вашей репутацией, — без тени улыбки ответил Шелленберг. — Искренне рад сообщить вам, что ничего, кроме глупостей, в вашем прошлом не обнаружено.

— Спасибо, Вальтер.

"Так вот откуда ветер дует. А я-то гадал, почему я?"

— Итак?

— Ваша цель — сионисты.

— Кто? — явно опешил Шелленберг.

— Сионисты! Сионисты — это… — Баст сделал вид, что удивился.

— Да, знаю я, кто это, — отмахнулся Шелленберг. — Я только… Впрочем, шефу виднее. Что я должен с ними сделать?

— Помочь правым сионистам в Палестине. Но, разумеется, руками итальянцев. Нам — по многим причинам — впрямую светиться там не следует. Мы работаем с арабами, а с евреями пусть работают итальянцы. Тем более, там рядом… Через море — рукой подать.

— Но в Палестине англичане, — возразил Шелленберг.

— А в Ливии итальянцы. И наш интерес всунуть ногу в эту дверь раньше, чем она захлопнется и так глубоко, как получится.

— Понимаю, — кивнул Шелленберг. — Понадобятся деньги…

— Подробности вы узнаете завтра, — на этот раз сигареты достал Шаунбург.

Ему было очень непросто вести этот разговор, ведь идею начать разыгрывать еврейскую карту подбросил Гейдриху он сам, имея в виду темные слухи об имевших уже место попытках установить контакты с сионистами в 1933 или 1934 году. Но тогда ничего из этого не вышло, и не случайно. Ну, о чем, кроме всякой ерунды, могут говорить официальный расист и левый социал-демократ еврей?! Сейчас же Баст начинал крайне рискованную игру на тактических интересах сторон, безусловно не зная, — "И кто, скажите на милость, может такое знать?" — к чему приведет этот его во всех отношениях безумный план.

— Подробности вы узнаете завтра, — сказал Баст, протягивая Шелленбергу портсигар. — Но, разумеется, нашим контрагентам по ту сторону моря нужны будут деньги и оружие.

— Деньги и оружие, — кивнул Шелленберг, беря сигарету. Судя по всему, он уже обдумывал детали будущей операции, которая, учитывая характер самого Шелленберга, могла привести к весьма нетривиальным результатам.

— И еще кое-что… — Баст тоже взял сигарету, прикурил от предложенной Шелленбергом зажигалки и продолжил:

— Во Флоренции учится сейчас некто Авраам Штерн. Не знаю, что он изучает, но думаю, его нетрудно будет найти, так как в тамошнем университете вряд ли много докторантов вообще и из Палестины в частности. Нам этот еврей интересен не сам по себе, а тем, что он близко знаком с Авраамом Техоми. Этот Техоми — именно тот, кто нам нужен. Один из лидеров их военной организации и политически тяготеет к правым сионистам, так называемым ревизионистам. Попробуйте создать нам канал приватной связи, и… Впрочем это теперь ваша работа.

— Продолжайте, — улыбнулся Шелленберг, явно уже предвкушавший самостоятельную операцию за границами Рейха. — Я, честное слово, не обижусь.

— Я бы подкармливал этого Техоми оружием и деньгами отдельно ото всех остальных. Но… Не обижайтесь, дружище, это всего лишь мысли вслух. Игра ума. Не больше. Но мне кажется, что с этими людьми следует проявлять предельную осторожность. Их нельзя вербовать и принуждать. В этом смысле они очень похожи на нас. Их ведет идея, понимаете? Идеалисты и националисты… Вам это ничего не напоминает?

В начале одиннадцатого позвонила Вильда. Оставалось гадать, откуда ей стало известно, что муж вернулся в Берлин и живет на своей старой — холостяцкой еще — квартире на Доллендорф штрассе. Не знала. Не должна была знать. Но узнала. Бах навеял, или птичка на хвостике принесла, или Гейдрих — "Вот гад!" — решил развлечься за чужой счет.

— Баст… — даже притом, что качество телефонной связи оставляло желать лучшего, голос Вильды взволновал не на шутку.

"Однако…"

Оказывается, если смотреть в прошлое глазами немецко-фашистского шпиона, многое оставалось за кадром. Доминировали, так сказать, особенности "чужого" восприятия. Но сейчас, стоило Олегу услышать голос жены — "Не моей жены!" — как перед глазами возник "объективный" образ Вильды. Он ее "вспомнил" — вот в чем штука. И не просто вспомнил. — Олег ведь и раньше, в общем-то, знал о ее существовании, — а во всем великолепии весьма убедительной красоты и молодости. Но рассматривал он ее сейчас словно сквозь линзы и светофильтры некоего сложного оптического прибора — прямиком из лаборатории очередного "сумасшедшего профессора", немца и фашиста, разумеется — смотрел, угадывая и открывая заново незаурядный женский образ, и дивился тому, что ничего такого о ней еще мгновение назад не знал или не помнил. А сейчас вот "нашел время и место", чтобы вспомнить, и получилось это у него ничуть не хуже, чем, скажем, порнушку по DVD посмотреть. Такое вдруг привиделось, что даже в жар бросило.