Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

Теперь мир стал старше, умнее, и мне суждено увидеть осуществление моей мечты!

Глава XXII

ХЕМПТОНКОРТ {43} И ЦЕНИТЕЛЬ ПРОШЛОГО

Мы продолжали путь. Дик греб легко и неутомимо, а Клара, сидя рядом со мной, любовалась его мужественной красотой и открытым добродушным лицом и, казалось, не думала ни о чем другом. Чем выше поднимались мы по реке, тем меньше отличалась Темза этих дней от Темзы, которую я помнил. Если отбросить вульгарность пригородных вилл богатых буржуа биржевиков и им подобных, нарушавшую в прошлое время красоту цветущих берегов, это начало сельской Темзы было и тогда прекрасно. И когда мы скользили среди свежей и сочной летней зелени, мне чудилось, что молодость снова вернулась ко мне и я опять принимаю участие в одной из речных экскурсий, которыми я наслаждался в счастливые дни, когда еще не задумывался о том, что не все на свете хорошо.

Наконец мы достигли плеса. Там, на левом берегу реки, раскинулась прелестная деревня, старинные дома которой спускались к самой воде. Сюда подходил паром. За домами виднелись луга с разбросанными там и сям вязами, окаймленные высокими ивами. По правому берегу тянулся бечевник и открывалось свободное пространство перед рядом могучих старых деревьев, которые могли бы служить украшением большому парку. Но к концу плеса деревья все дальше отходили от реки, уступая место городку с красивыми домами причудливой архитектуры. Одни из них были новые, другие старые. Над домами возвышалась островерхая крыша большого кирпичного строения в стиле поздней готики и отчасти дворцовых построек Вильгельма Оранского. Это залитое солнечными лучами здание среди прекрасных окрестностей, на берегу сверкающей голубой реки, в которой оно отражалось, даже среди живописных строений нового счастливого времени пленяло взор своим особым очарованием. Опьяняющая волна ароматов, среди которых выделялся запах липы, дошла до нас из далеких садов, и Клара, встав со своего места, сказала:

Дик, дорогой, не можем ли мы на сегодня остановиться в ХемптонКорте, немного погулять с гостем в парке и показать ему эти милые старые здания? Может быть, именно потому, что ты жил так близко отсюда, ты очень редко водил меня в ХемптонКорт.

Дик на минуту перестал грести и сказал:

Так, так, Клара, ты сегодня чтото ленива! Я думал заночевать не раньше Шеппертона. Хочешь, мы сейчас сойдем, пообедаем в Корте, а часов в пять поедем дальше!

Согласна, сказала она, так и сделаем. Но я хотела бы, чтобы гость провел часдругой в парке.

Парк! воскликнул Дик. Да вся Темза парк в это время года. Что до меня, то я предпочитаю лежать под вязом на краю пшеничного поля, чтобы пчелы жужжали над моей головой, а из борозды в борозду перекликались коростели. Это лучше любого парка в Англии! Кроме того...

А кроме того, прервала его Клара, ты хочешь поскорее добраться до своей любимой верхней Темзы и показать, как под твоей косой быстро ложится скошенная трава.

Она с любовью смотрела на него и, наверно, мысленно

видела его уже в поле. Вот он, великолепно сложенный юноша, шагает, мерно взмахивая косой. И она со вздохом посмотрела на свои красивые ножки, будто сравнивала свою хрупкую женскую красоту с его мужественной красотой, как это делают женщины, действительно любящие и не испорченные условностями в чувствах.

Что касается Дика, он долго смотрел на нее с восхищением и наконец сказал:

Да, Клара, как меня тянет туда! Но что это? Нас относит течением.

Он снова налег на весла, и минуты через две мы уже стояли на усыпанном галькой берегу пониже моста, который, как вы легко можете себе представить, уже не был безобразным железным чудовищем, но красивым решетчатым сооружением из дуба. Мы прошли в ХемптонКорт, прямо в большой зал, который я очень хорошо знал. Здесь были расставлены столы для обеда и все было устроено приблизительно так, как и в хэммерсмитском Доме для гостей.

После обеда мы прошлись по старинным комнатам, где сохранились картины и гобелены. Ничто здесь особенно не изменилось, разве только что люди, которых мы встречали, казалось, чувствовали себя здесь, как дома. И я тоже почувствовал, что этот великолепный старый дворец был моим в лучшем смысле этого слова. И моя радость прошлых дней, сливаясь с радостью сегодняшней, наполняла мою душу удовлетворением.

Дик, который, вопреки насмешкам Клары, знал дворец очень хорошо, сказал мне, что великолепные тюдоровские комнаты, в которых, как я помнил, жила придворная челядь, служили теперь для приезжих. Как ни прекрасна стала теперь архитектура и как ни украсилась вся страна, все же, по традиции, с этой группой зданий связывалась мысль о чемто приятном и праздничном, и люди считали посещение ХемптонКорта обязательной летней экскурсией, как и в те дни, когда Лондон был еще грязным и угрюмым. Мы вошли в комнаты, откуда открывался вид на старый сад, и были радушно приняты жившими там людьми, которые приветливо вступили с нами в разговор и смотрели с вежливым, но плохо скрываемым удивлением на мое странное для них лицо. Кроме этих приезжих и немногих постоянных обитателей ХемптонКорта, мы видели на лугах близ сада много разбитых вдоль "Длинного водоема" пестрых палаток, вокруг которых расположились мужчины, женщины и дети. Повидимому, этих любителей природы радовала такая бивуачная жизнь со всеми ее неудобствами, которые они тоже превращали в развлечение.

Мы оставили ХемптонКорт, этого старого друга, в намеченное время. Я сделал несколько слабых попыток взяться за весла, но Дик отверг их, не вызвав этим во мне особенной досады, так как я был достаточно занят, созерцая окружающее великолепие и следя за своими лениво текущими мыслями. Что касается Дика, то было совершенно естественно оставить его на веслах: он был силен, как лошадь, и наслаждался любым физическим упражнением. Нам с трудом удалось уговорить его остановиться, когда начало смеркаться и взошел месяц. Мы были как раз у Раннимеда {44}. Причалив, мы стали искать место, где можно было бы разбить палатки (у нас их было две), когда к нам подошел старик, пожелал нам доброго вечера и спросил, есть ли у нас приют на эту ночь. Узнав, что мы не позаботились о ночлеге, он пригласил нас в свой дом. Мы не заставили себя долго просить и пошли с ним. Клара ласково взяла его за руку, я заметил, она всегда держала себя так со стариками, и, пока мы шли, сказала несколько общих фраз о том, как прекрасна погода. Старик резко остановился, посмотрел на нас и промолвил:

Вам действительно нравится погода?

Да, с крайним удивлением ответила Клара. А вам?

Как сказать, протянул он. Когда я был моложе, такая погода мне нравилась. А теперь я предпочел бы прохладу.

Клара ничего не ответила и пошла дальше. Вечерняя темнота сгущалась вокруг нас. У подошвы холма мы подошли к изгороди. Старик открыл калитку и провел нас в сад, в конце которого мы увидели небольшой домик; в одном окошке горела свеча. Даже при неверном лунном свете, с которым смешивались последние отблески заката, мы могли видеть, что сад утопал в цветах, свежий аромат которых был так чудесно сладок, что, казалось, исходил из самого сердца прекрасного июньского вечера.

Мы все трое невольно остановились, и, Клара както особенно радостно воскликнула "о!" словно птица, которая собирается запеть.

В чем дело? немного раздраженно спросил старик и потянул ее за руку. Здесь нет собак. Может быть, вы наступили на шип и укололи себе ногу?

Нет, нет, сосед, сказала она, но здесь так чудесно, так чудесно!

Да, конечно, ответил он. И запах цветов приводит вас в восторг?

Она мелодично засмеялась, и мы присоединились к ней своими хриплыми голосами.

А как же, сосед! сказала она. Разве вам не нравится?

Право, не знаю, ответил старик и добавил, как бы оправдываясь: Должен сказать, что в половодье, когда река заливает весь Раннимед, здесь не так уж приятно.