Пилот штрафной эскадрильи

– А! – удивился дед.

Мысли в голове у Михаила путались. Самое начало войны, немцы прут на Москву, многие наши части разбиты, отступают. Много техники потеряно, неразбериха. Вот, пожалуй, и все, что он мог припомнить о первых днях войны. И похоже, выглядит он не по-военному, раз даже дед засомневался. А про то, что парашютистом был, вообще молчать надо. Примут за немецкого диверсанта – и шлепнут.

– Дедушка, поесть ничего нет?

– Есть немного.

Дед достал из узелка кусок ржаного хлеба, вареную картофелину, вареное яйцо и луковицу. Расстелил узелок на пеньке.

– Усаживайся.

Михаил с жадностью набросился на еду. Такое ощущение, что неделю не ел. Дед внимательно смотрел.

– Ешь жадно, вроде как давно не ел. А лицо брито начисто. Как так?

– Перед полетом брился, а покушать не успел – вылет срочный, по тревоге.

– Вона как.

Михаил подчистил бережно – все до последней крошки, стряхнул платок и вернул его деду.

– Спасибо, батя. Так где наши? Часть свою искать пойду.

– Сейчас куда ни пойдешь – всенепременно на какую-нибудь часть и наткнешься. Туда то на машинах едут, то пешими идут. Иди к деревне – военных уж всяко встретишь. Вот по этой тропке и ступай.

Дед показал палкой направление.

– Прощай, батя.

– Тебе удачи – летунов, значит, своих найти.

Михаил пошел по тропинке и вскоре вышел к деревне в десяток домов-изб. И почти сразу огорчился: к деревне не подходили столбы – стало быть, электричества и телефона здесь не было.

Он встал за кустами жимолости и начал наблюдать за деревней. Вроде тихо. Людей не видно, только куры роются в пыли да поросенок иногда хрюкает у кого-то на заднем дворе.

Михаил уж было решил подойти к ближайшей избе, как услышал тарахтящий звук. На лесной дороге с противоположной стороны деревни показались два мотоцикла с колясками. Один остановился на околице, другой въехал на единственную деревенскую улицу и встал посредине. Из коляски не спеша вылез мотоциклист. Михаил чуть не вскрикнул: «Немец! Настоящий немец!» Фашист был рослый, в стальном угловатом шлеме, в серой пропыленной форме, с пистолетом на поясном ремне. Вот дела!

Пригнувшись, Михаил бросился в лес, прикрываясь кустами жимолости.

Почувствовав себя в безопасности, он остановился и осмотрелся: тропинка, которая вела к опушке леса, была знакома. Михаил направился по ней к деду.

– Слушай, дед! Ты что же мне не сказал, что в деревне немцы?!

– Какие немцы? Не было там никаких немцев!

– Сейчас только видел, своими глазами.

– Быть такого не может! Про Смоленск в сводках ничего не говорили.

– Дело твое: я тебя предупредил.

Михаил вновь направился в глубь леса. Если немцы здесь – то, скорее всего, разведка. В лес они не полезут: им для прохода техники дороги нужны. Эх, пулемет бы сейчас, а у него из оружия – ничего. И ситуация скользкая. Наши солдаты его за парашютиста приняли, а немцы, если поймают, в лучшем случае в плен возьмут, а в худшем… О худшем думать не хотелось. Вот блин! Он на своей земле, а как загнанный заяц по лесам бегает, ото всех скрываясь.

Все-таки надо выходить к своим войскам. Хорошо еще знать бы, где свои.

Высоко в небе, с левой стороны, раздался гул моторов. Михаил запрокинул голову. На высоте около тысячи метров за нашим истребителем гнался «мессер». Ме-109 догонял «ишачка», как прозвали поликарповский И-16. Раздался едва различимый треск пулеметно-пушечной очереди. Наш И-16 задымил, заложил левый вираж и начал терять высоту.

– Прыгай! – заорал Михаил.

Летчик как будто бы услышал его. От истребителя отделилась крохотная фигурка, и почти сразу же раскрылся купол парашюта.

– Молодца! – одобрил Михаил.

Но «мессер» не удовлетворился сбитым самолетом. Он развернулся и направился к парашютисту. Михаил вновь услышал треск очереди.

– Вот сволочь! – выругался он.

Руки летчика, до того державшие стропы, безжизненно упали. Немец на «мессере» развернулся, добавил газу и, набирая высоту, ушел.

– Скотина немецкая! – выразил свое отношение к происшедшему Михаил.

Парашют несло немного в сторону. Михаил бросился бежать к месту приземления парашютиста. Тот упал раньше, чем Михаил добежал до него. Купол парашюта повис на дереве, но тело летчика лежало на земле. Михаилу одного взгляда хватило, чтобы понять – летчик мертв. Низ живота и ноги были искромсаны немецкой очередью, а обмундирование, вперемешку с клочьями мышц и костями, залито кровью. Но, подбежав, Михаил все-таки попытался найти пульс. Однако летчик не дышал, и пульс не прощупывался.

Что теперь делать? Хоронить его? Лопаты нет. Нести его на себе к своим? Так где свои?

Михаил расстегнул подвеску парашюта, снял ремень с пистолетом и надел его на себя. Расстегнув темно-синюю тужурку, достал документы – удостоверение личности, комсомольский билет, еще какие-то бумаги. Все переложил себе в карман.

Вдали послышался треск мотоциклетных моторов. Он явно приближался. Ага, немцы тоже видели воздушный бой и теперь искали сбитого летчика.

Михаил стянул с летчика тужурку, летный шлем с очками и бросился убегать. Метров через сто наткнулся на заросшую бурьяном канаву, упал в нее и затаился.

Треск моторов стих возле тела убитого летчика. До Михаила едва доносилась невнятная речь. Потом моторы взревели, и немцы уехали.

Выждав немного, Михаил вернулся к месту падения летчика. Но ни парашюта, ни тела не нашел. «С собой увезли. Но зачем?»

Михаил вернулся к канаве, уселся на ее край и достал документы убитого летчика. С командирского удостоверения на него глядело молодое лицо. Видимо, фото было сделано давно. Наяву погибший летчик выглядел старше. «Так, почитаем: Борисов Сергей Иванович, 1918 года рождения». Надо же, Сергей был младше его самого на год. Воинское звание: старшина. Войсковая часть – 8-й истребительный авиаполк 38-й истребительной авиадивизии. Внизу – печать и подпись командира: Я. А. Курбатов.

Комсомольский билет был выдан Забайкальским райкомом комсомола в 1936 году. Вещевой и продовольственный аттестаты, какие-то второстепенные бумаги… Михаил сунул документы в карман. «Как выйду к своим, расскажу о гибели летчика и сдам документы», – решил он.

Теперь надо осмотреть пистолет.

Михаил вытащил его из кобуры. Это был ТТ 1935 года выпуска, серийный номер 7057. Михаил первый раз держал в руках легендарный пистолет.

Вытащив магазин, он передернул затвор, прицелился в дерево и нажал спуск. Сухо щелкнул курок. Михаил вставил магазин в рукоятку и сунул пистолет в кобуру. Он почувствовал себя увереннее. Оружие вселило в него ощущение некоторой защищенности.

Он натянул на себя тужурку, снятую с убитого пилота, надел шлем. Теперь, по крайней мере внешне, он выглядел как летчик ВВС РККА [1].

Надо выбираться из леса и топать к своим. Коли уж угораздило попасть сюда, в другое время, то не в лесу же отсиживаться. Надо жить, бороться с врагом. С одной стороны, даже интересно – невзначай оказался в самой гуще событий, да еще каких! Михаил вдруг поймал себя на мысли, что он до сих пор до конца не верит в реальность происходящего с ним. А ведь он может погибнуть так же легко и обыденно, как и неведомый ему Борисов Сергей.

Шел долго, обходя деревни. Если слышал гул моторов на дороге, выжидал, пока он стихнет. В таком массовом количестве, да еще колоннами, идти мог только враг.

Михаил вышел на лесную дорогу, посмотрел в обе стороны. Никого. Перебежал грунтовку. Недалеко журчал ручеек. Михаил и сунулся напиться. А в десяти метрах мотоцикл немецкий стоит, BMW – марку он сразу распознал по фирменному значку на бензобаке. В ручье, в сапогах и брюках галифе, но раздетый по пояс, стоял немец. Френч и пилотка лежали на запасном колесе коляски.

Оба заметили друг друга одновременно.

Михаил стал вытаскивать ставшей вдруг непослушной рукой пистолет, а немец тянулся к мотоциклу. Михаил все-таки сумел первым вырвать из кирзовой кобуры пистолет и передернул затвор.