Экстремал из будущего (СИ)

— Эк у тебя богато, — подивилась Елизавета, войдя в спортзал с небольшой (человек на двадцать) свитой, — да и сам ты одет чудно.

Чудно — это банальнейшие широкие штаны из полотна да столь же банальнейшая рубаха с широким вырезом. Впрочем, для дворца наряд и в самом деле непривычен.

Следующие двадцать минут попаданец демонстрировал упражнения, комментируя после каждого — зачем оно вообще нужно и какие группы мышц развивает.

— Интересно-то как, Лизонька! — восторженно сказал Разумовский, — в армию такая метОда не пойдёт, а вот недорослям дворянским да гвардии лишним не будет.

— Неужто все такое смогут, — с явным скепсисом спросила императрица.

— Да нет конечно — кто лучше, кто хуже, — ответил спортсмен.

— Лучше? — Уцепился за слово фаворит.

И… Владимиру пришлось показывать класс боевого паркура [96] — не так красиво, как в будущем, но более… целесообразно. Все прыжки он совершал с клинками, пиками и ружьями, так что смотрелось представление сильно.

— Вот как-то так, — сказал он тяжело дыша, — для всех такая подготовка не нужна, но абордажникам (здесь придворные стали многозначительно переглядываться — судя по всему, они "раскрыли" тайну, где все эти годы был князь), да пластунам.

— Экий ты шустрый! — Восторженно сказала чрезвычайно довольная императрица, — а то я когда увидела эти стенки из брёвен и кирпичей посреди зала — подумала было, что спятил князюшко. А тут вон как — абордажников да пластунов готовить предлагаешь!

Она стала частенько захаживать в зал, наблюдая за тренировками Грифича.

— Как тебя с сабелькой в руке, да в рубахе мокрой увижу, так сразу молодость вспоминаю, — с ностальгией в голосе обмолвилась она. Остальных зрителей по большей части удалось отвадить, просто закрывая двери.

— А что это ты делаешь? — раздался детский голос у двери. Таак… В голове у улана моментально щёлкнули соответствующие ролики — открыть двери без его приказа могли только в том случае, если на тренировку решила поглядеть сама императрица или кто-то из особо высокопоставленных вельмож — вроде Разумовских, Воронцовых или Шуваловых. Соответственно…

— Тренируюсь, ваше высочество.

— Аа, бабушка говорила про тебя. Ты князь Грифич, да? И зови меня Павлом — ты тоже высочество.

Сказав такое, ребёнок весело засмеялся, улыбнулся и попаданец. Нет — не ради лести, просто был он такой милый [97] и непосредственный, что само как-то… Няньки вскоре забрали ребёнка, но через несколько дней он появился снова.

— Не докучает он тебе? — спросила как-то невзначай Государыня.

— Нет, матушка, ребёнок славный, воспитанный очень.

— Ну и добро, — довольно закивала та головой.

С этого разговора Павел стал частенько приходить к Грифичу и как выяснилось чуть позже — только в качестве поощрения за хорошую учёбу и поведение. Панин, его воспитатель, тоже частенько приходил к князю. Оказался он человеком бывалым и умным, но слишком увлечённым "Европейскими ценностями" — это попаданец подметил сразу. Тем не менее, они быстро стали приятелями, уважая друг-друга за знания и убеждения — и умение эти самые убеждения отстаивать.

К началу сентября всплыла та история с "Кукушкой" и серебром для "Бесов" — сами же поляки и проговорились. Именно поляки — на Владимира эта история произвела крайне гнетущее впечатление и он попросил бывших с ним офицеров и возчиков не распространяться. Слова не нарушил ни один…

Да и поляки, собственно говоря, не слишком-то горели желанием рассказывать о подобном, ведь так или иначе в истории были замешаны все присутствующие. Стрельбу по "кукушкам" они не считали чем-то предосудительным, но вот брошенное в снег серебро…

Историю поведал один из шляхтичей-слуг того помещика, обиженный им и ушедший на вольные хлеба — ну и проговорился. Сперва ему не поверили, но затем один из прихлебателей владельца "кукушатника" рассказал ту же саму историю по пьяной лавочке. Проверили…

Помещику пришлось несладко — многие объявили ему дружно "фи". Причём что характерно — поляки в большинстве своём только потому, что тот не изрубил после оскорбления гостей саблями на месте.

Снова в Петербурге пошли разговоры и князь увидел, что слуги во дворце и встреченные случайно крестьяне на улицах стали кланяться ему особенно глубоко.

— Сильно говорят? — спросил улан Тимоню.

— Да не так что бы очень…, — неопределённо повертел пальцами денщик, сидя рядышком на лавке в спортивном зале, — но есть разговоры. Почему-то начали баять, что ты к староверам хорошо относишься.

— Да я и не скрывал, — опешил попаданец.

— Вот! — поднял палец с грязной каймой под ногтём Тимоня, — а ты много таких в Расее встречал? Чтоб вельможа — и к народу хорошо относился, да к староверам?

Вопрос был из серии риторических, так что они опять надели шлемы и перчатки, отсалютовали друг-другу саблями и продолжили упражнения.

История с "кукушкой" закончилась весьма оригинально — известные люди стали слать ему письма с осуждениями (помещик имеет право распоряжаться собственным имуществом без оглядки на кого-либо) или с одобрением. Среди последних оказались личности достаточно оригинальные — Вольтер и Фридрих Великий…

Если Вольтер был известным вольнодумцем по нынешним временам, то вот солдафон Фридрих… Хотя, если учесть, что он уничтожил само понятие крепостничества в Пруссии (правда, заменив его военщиной буквально до абсурда) и выступал убеждённым его противником… Но всё равно странно. И кстати — переписка с Фридрихом велась исключительно на социальные, научные и культурные темы — политики и имущественных вопросов они по понятным причинам не касались.

После того, как "Атлетика" и "Рукопашный бой" разошлись достаточно широкими, по тому времени, тиражами, интерес они вызвали вполне однозначный — и не всегда желаемый. В частности — часть гвардейцев почему-то невзлюбила писателя и по странному совпадению (?) это была та часть, которая поддерживала Екатерину.

После истории с "кукушкой" стало совершенно очевидно, что несмотря на декларируемый нейтралитет, Грифич явно не принадлежит к сторонникам олигархической верхушки, требующей дальнейшего закрепощения народа "С целью отеческой заботы" [98]. Вряд ли она сама санкционировала это — скорее можно сказать, что кто-то из сторонников-вельмож подбросил деньжат гвардейцам.

Наиболее горластые крикуны договорились уже до того, что заслуги Рыцаря Моста сильно преувеличены — дескать, так сложились обстоятельства. Они бы справились не хуже… И что прискорбно — "родной" Семёновский полк тоже задело это поветрие.

Что интересно, скандалисты в большинстве своём либо вообще не участвовали в войне, либо участвовали, сидя в Ставке. Мелькали там "хвосты" Орловых и других достаточно серьёзных людей, но… Они-то как раз и не голосили. Подзуживали — да, но так, осторожно.

Думал спортсмен недолго — конфликт всё равно неизбежен. Гвардейцы привыкли к безнаказанности и устраивали свары даже с достаточно высокопоставленными вельможами. То есть на "самых-самых" они не слишком задирались, но до этого уровня улану было ещё далеко.

Выходило так, что решать проблему нужно было здесь и сейчас — или терпеть серию мелких пакостей. Слыхал уже про такое — оскорбления, толчки в спину, размахивание кулаками [99]… Да вариантом много! В общем, проще пойти на обострение и обозначить границы раз и навсегда.

Могла ли утихомирить наглецов Государыня? Не факт… Во первых, она воспринимала такое поведение как норму, а во вторых — в гвардии служило достаточно много родовитых отпрысков, да и вельможи постоянно использовали их в своих разборках. Так что начни она разбираться — всё просто увязнет, а ситуация вряд ли изменится. В некоторых случаях не императрица командовала подданными, а подданные — императрицей. Точнее — "лучшая" часть подданных…