«Эффект истребителя». «Сталинский сокол» во главе СССР

Богдан ничего не ответил. Боль в порезанной руке отогнала боль душевную, оставив первое лицо советского государства наедине с разбитым зеркалом.

Стук в дверь участился и усилился, начиная уже перерастать в выламывание косяка, когда генсек коротко бросил:

— Отставить. Нормально все. Стекло лопнуло.

Распахнув дверь, он кивнул в сторону ванной.

— Скажите Нине Сергеевне, там прибрать надо. А мне слегка забинтоваться, — молодой вождь потряс кровоточащей рукой и направился в столовую, завтракать, оставив остолбеневшего сотрудника у спальни.

Уже позже, днем, накатила меланхолия. Не хотелось ничего делать – вообще ничего. На улице шел мелкий, противный до невозможности дождь. Здесь, в кремлевском кабинете, было тепло и, пожалуй, уютно. Но все портила гора бумаг, возвышающаяся на столе.

Что-то грустное, играющее из радиоприемника, также добавляло теней в и без того мрачное настроение.

Все было отвратительно. Стремительный рост экономики Союза присутствовал. Но люди – простые люди – жили плохо. Не все, далеко уже не все, да и не так уж и плохо, особенно если сравнивать с послевоенной разрухой, но от этого легче не становилось…

Народу нужно было буквально все. Не было голода – это да, дети ходили в школы, поднимались новые заводы. Росло потребление, рос уровень жизни среднестатистического советского гражданина, но этого недостаточно.

— Сколько еще лет нам потребуется, чтобы вылезти наверх? — Драгомиров подошел к окну и прислонился лбом к стеклу.

Стране требовалась легкая промышленность. В свое время ее развитие определили по остаточному принципу, и это понятно: приходилось готовиться к войне, было не до трусов и платьев. Но теперь она становилась все нужнее, а приоритетом по-прежнему оставались "производство средств производства" и тяжпром. И снова – оправданно. Не время шить тапочки, когда американцы и их друзья постоянно гоняют у границ армады бомбардировщиков, готовят планы атомного геноцида Союза и буквально провоцируют советское государство на войну.

Ракетные и атомные технологии тянут вверх целую армаду сопряженных отраслей – но не тянут легкую промышленность. Развивать все сразу – никаких ресурсов не хватит. Никаких.

Решение отдать ширпотреб на откуп кооперативам выглядело неплохо – и запланированные реформы уже начали показывать свои первые результаты, но нужен был резерв. План "Б" – на случай, если идея с частником провалится.

По идее, должна сыграть французская карта. Де Голль сломался под грузом неоспоримых доводов и согласился на сотрудничество. Пусть не столь широко, как ему предлагалось – но тем не менее…

Впрочем, здесь победа была запланирована. Слишком многое Союз бросил на весы. Генерал пришел к власти вместе с левыми силами, как и когда-то в сорок седьмом, но теперь, в отличие от того раза, избавиться от социалистов ему будет непросто – урок те выучили хорошенько и вот так просто себя из правительства устранить не дадут. Да и Старик подергал за свои ниточки. Плюс Алжир, высасывающий из Франции все силы…

Но имелись, конечно, и другие достижения – такие, какими та же Америка похвастаться не в состоянии. Они даже свой собственный спутник все никак не запустят. А ведь на дворе уже лето пятьдесят седьмого, больше года прошло с момента первого советского запуска. И сколько их было уже после этого?

Сейчас Королев вплотную занялся вопросом человека в космическом пространстве – по плану полет должен состояться в пятьдесят девятом году. И если "Спутник" вызвал столь резкое увеличение влияния, то что произойдет после появления в Космосе советского гражданина?

А еще электроника. Здесь с США был паритет – но что-то подсказывало Драгомирову, что именно на здоровенные считающие ящики надо делать ставку. Где-то в подкорке витала мысль, что рано или поздно они станут меньше – и при этом мощнее. А потом еще и еще. И любимый принцип: "Если работа может быть сделана машиной – она должна быть сделана машиной!" – получал здесь совершенно новые горизонты.

И пусть мысли эти были еще пока не оформлены – стоило отдать им должное.

Но как бы то ни было, чем дольше Богдан раздумывал над работами теоретиков и имеющейся статистикой, тем больше склонялся к мысли, что социализмом в стране Советов пока что даже и не пахнет. Ибо его характерной чертой должно быть резкое превосходство в производительности труда над капитализмом. Чего, к сожалению, не наблюдалось.

Но почему? Ведь все же делается согласно теории…

Богдану казалось, что он нащупал ответ. Дело было в "базисном классе" – новом классе, должном изменить существующий порядок вещей.

Ведь давайте посмотрим в историю. Рабовладельчество – феодализм – капитализм – социализм. Именно так должно развиваться общество. И что мы видим? Два противостоящих класса – рабы и их хозяева. Система рухнула под ударами варваров – третьего класса, напрямую в противостоянии не участвующего. Или вспомним феодализм – дворяне и крестьяне. Система рухнула из-за буржуазии – снова класс извне. Капитализм знаменовался борьбой пролетариата и буржуазии – и тоже должен был рухнуть от третьего класса. Но рухнул от пролетариата, бывшего одной из сторон конфликта. Налицо нарушение тенденции. Может, поэтому полноценного перехода в социализм и не произошло? Поскольку власть взята одним из прежних классов, а не каким-то новым?

Но каким он должен быть, этот третий, неизвестный класс?

Быть может, этот третий класс – технократы? Ученые, инженеры, конструкторы? Те, кто жизненной стезей выбрал путь знания, путь рациональности и логики?

Ведь машина, делающая за человека работу, все больше и больше будет снижать потребность в физическом труде. Рано или поздно – и, судя по развитию науки и техники, скорее рано – физический труд станет не нужен. Совсем. В отличие от труда умственного. Но как же тогда миллионы рабочих? Миллионы крестьян и колхозников?

И тут вдруг получаем революционную, по сути, ситуацию. Нехорошо.

Поэтому вводить автоматизацию следует не торопясь, постепенно наращивая темпы. Сначала только на критичных производствах стратегического характера. И идти по иерархии вниз.

Это даст Советскому Союзу время, дабы подготовить рабочих и крестьян к изменяющейся ситуации. Плюс подтянется материальная база. И люди.

Ведь машинам нужны наладчики и ремонтники. Да и сам станок резать не будет – нужны проектировщики, которые разработают технический процесс обработки. В классической теории коммунизма, если упростить, физический и рутинный труд выполняют машины, а человеку остаются творчество и наука – вот в каком направлении и следует двигаться.

И ведь если подумать, то стратегически это правильно. Чем больший процент операций могут выполнять машины, тем ближе тот самый момент, когда они смогут делать вообще все – от добычи ископаемых и выплавки металла вплоть до проектирования и изготовления изделия.

Хотя пока что это фантазии, конечно. Самые настоящие. Но когда-то и "20000 лье под водой" Жюля Верна казались – да и были, что уж там говорить – самой настоящей фантастикой. Прошло не так много времени – и вот океаны бороздят уже атомные субмарины. Когда-нибудь эти фантазии воплотятся в жизнь – и жизнь изменится. Изменится потому, что такая индустрия сможет сама по себе наращивать производственную мощность. И если она неограниченна, произвести можно все что угодно в любых количествах. А это значит, "каждому по потребности" станет реальностью.

Вот, собственно, подошли и к главному вопросу. Человек. Если у него будет все – еда, машины, драгоценности, одежда, дом, все что угодно – будет ли он совершенствоваться? Станет ли заниматься творчеством, наукой, исследованиями, придумывать что-то новое?

Ответ прост: подавляющее большинство нынешних людей – нет!

И с такой точки зрения становится очевидным, что главная проблема в построении коммунизма лежит все же не в плоскости производственных отношений. А в плоскости человеческого сознания. Именно оно является определяющим. Ибо когда-нибудь производственные проблемы решатся – производительность труда растет, наука стремительно развивается… Но без правильного человека, человека нового, мыслящего по-другому – коммунизм не наступит. Никогда.