Александр III - богатырь на русском троне

У Александра III был сильный ушиб ноги, «его серебряный портсигар в боковом кармане от удара падающей балкой сплющился в лепешку, следовательно, удар должен был получить и государь. Но о себе он не молвил ни слова ни тогда, ни после», — писал Катков.

Все свитские генералы получили ушибы, но легкие. Только начальнику конвоя генералу В. А. Шереметеву раздавило грудную клетку и переломало пальцы. Многие прислужники получили тяжелые ушибы, а все слуги, подававшие на стол, погибли.

Императрица, не обращая внимания на собственные ушибы, помогала пострадавшим, рвала свои нижние юбки и простыни на бинты, разрывала обувь на тяжелораненых, ободряла и утешала людей, переживших сильный испуг. Ей помогал наследник Николай.

Никто из императорской фамилии не погиб, за исключением общей любимицы, собаки по кличке Камчатка.

Царская семья согласилась сесть в прибывший вспомогательный поезд только после того, как в него погрузили всех пострадавших.

Генеральша Богданович, оставившая подробные дневниковые записи о времени правления Александра III, писала, что погибло 23 человека, 19 получили тяжелые ранения. Все российское общество с ужасом представляло, что могло лишиться этого могучего исполина, еще раз проявившего свою богатырскую сущность.

Что это было? Очередное покушение? Несчастный случай? Или сбывшееся предсказание Витте?

Подозревали, что катастрофу устроили террористы, но потом выяснили, что причиной крушения стали сгнившие шпалы и превышение скорости.

Витте, в то время начальник Южной железной дороги, так объяснял причины аварии: «Поезд тащили два товарных локомотива, и двигался он очень быстро. Эти машины не предназначены для таких скоростей. Когда локомотив данного типа развивает чрезмерную скорость, он наклоняется, и возникает опасность отрывания плохо прикрепленного рельса, что может привести к крушению поезда. Именно это и произошло. Поезд сошел с рельсов и полетел под откос… В момент катастрофы крыша вагона провалилась внутрь. Однако царь удержал ее, спасая тем самым от смерти тех, кто находился в вагоне. В минуту страшной опасности он не утратил ни присутствия духа, ни доброты сердца».

Увидев, что его семья цела, Александр несколько успокоился. Он мужественно переносил боль в ноге и пояснице, не требуя к себе внимания и не жалуясь. Через несколько минут на его губах промелькнула улыбка. «Представляю себе, — сказал царь, — как будет разочарован Владимир».

Брату Сергею император написал: «Господу было угодно провести нас через испытания и дать радость и благодарение Создателю за спасение всего моего семейства от мала до велика!.. Этот день не изгладится никогда из нашей памяти. Он был слишком страшен и слишком чуден, потому что Христос желал доказать всей России, что Он творит чудеса и спасает от явной погибели верующих в Него и в Его великую милость».

Этот случай, когда государь спас семейство, удержав на могучих плечах крышу разбитого вагона, получил в народе название «чудо в Борках».

На месте крушения в 43 верстах от Харькова, у деревни Борки Змиевского уезда, был заложен храм Христа Спасителя в неорусском стиле.

Национальный вопрос

Сергей Витте, которого Александр возвысил из безвестности, казалось, должен был быть преданным своему благодетелю. Однако, рядясь в преданность и беспристрастие, он то и дело находил у своего патрона некрасивые или непривлекательные черты.

Отчего же так? Не было ли какой-то тайной причины скрытой нелюбви Витте к Александру? Чего стоит, например, такой пассаж: «Император Александр III был совершенно обыкновенного ума; пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования… У императора Александра III был небольшой ум рассудка, но у него был громадный, выдающийся ум сердца»[19]. Это мнение, казалось бы, незаинтересованного человека было широко растиражировано и надолго определило незаслуженно низкую историческую оценку одного из лучших российских императоров.

Не исключено, что сказывалось влияние его второй жены-еврейки, Матильды Хотимской-Нурок (в первом браке Лисаневич), которую Витте выкупил у ее мужа за 40 тысяч рублей. Она оказывал на супруга настолько сильное влияние, что его злейший враг, В. К. Плеве, честил Витте, столбового русского дворянина, «одесским полужидом». Юдофобские в целом настроения царя были широко известны в обществе.

Витте решительно выступал против всех ограничительных мер в адрес инородцев, в силу чего прослыл «другом евреев». Однажды Александр III прямо — он всегда говорил прямо — спросил его: «Правда ли, что вы стоите за евреев?» Витте в свою очередь спросил царя: может ли он потопить всех русских евреев в Черном море? «Если может, то я понимаю такое решение вопроса, если же не может, то единственное решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить».

Но многие другие советники императора вслед за ним полагали, что, поскольку Россия является русской монархией, в ней должна господствовать националистическая и монархическая славянофильская идеология.

Граф Игнатьев под влиянием Аксакова опубликовал «Временные правила о евреях», которые вступили в силу 3 мая 1882 года. Эти правила существенно ограничивали гражданские права евреев в губерниях «черты еврейской оседлости». Евреям запрещалось селиться вне городов и местечек, а также прекращалось совершение всех купчих крепостей, закладных и арендных договоров на имя евреев, доверенностей на недвижимое имущество.

Дальше — больше. Число городов, где дозволялось жить евреям, постоянно сокращалось. Евреям-ремесленникам и отставным николаевским солдатам было запрещено проживание в Москве и Московской губернии. Это требование исходило от московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и привело к высылке из одной только Москвы 17 тысяч семей.

Свобода хозяйственной деятельности евреев также ограничивалась. В уставы бирж и кредитных обществ были внесены дополнения, в соответствии с которыми «число членов биржевого комитета из нехристиан не должно превышать одной трети общего числа членов», а председатель комитета обязательно должен быть «из христиан»; евреям запрещалось занимать должности директоров городских общественных банков.

Получение хорошего образования для «нехристиан» также становилось проблематичным. В 1887 году Министерством народного просвещения была установлена процентная норма для евреев в учебных заведениях. В черте оседлости число учащихся-евреев не должно было превышать 10 %, в остальных местностях империи — пяти, а в столицах — трех.

В 1889 году был закрыт доступ евреев в число присяжных поверенных.

Проведение последовательной государственной политики дискриминации евреев требовало, однако, публичного идеологического обоснования. Свой вариант такого обоснования вскоре после цареубийства 1 марта 1881 года предложил известный русский историк и консервативный публицист Дмитрий Иловайский. В статье, опубликованной в «Петербургских ведомостях», он утверждал, что «нигилисты и социалисты» — только «грубое, нередко бессознательное орудие», что их направляют на преступления «внутренние и внешние враги Русского государства, русской национальности». Среди врагов России Иловайский на первое место ставил поляков, а на второе — евреев на том основании, что «в последних процессах, убийствах, покушениях и университетских беспорядках они выступают едва ли не самым деятельным элементом». Но этот простодушный аргумент Иловайского легко опровергался либералами указанием на то, что именно «стеснения» против поляков и евреев толкают их во множестве в ряды революционеров.

Национальная политика правительства вызвала решительный протест в русском образованном обществе. Философ Владимир Соловьев убедительно показал, что насилие в религиозном и национальном вопросах противно Евангелию, а русификацию квалифицировал как «тамерлановщину».

Однако, как бы ни относился император к евреям, он решительно пресек чудовищную волну еврейских погромов, происшедших осенью 1881 года и имевшую особенно трагические последствия в юго-западных губерниях России. Представляется, что сам Александр III не испытывал какого-либо личного предубеждения против евреев. При нем Антон Рубинштейн возглавил консерваторию, император высоко ценил творчество М. А. Врубеля и И. И. Левитана, был доброжелателен по отношению к евреям-промышленникам и купцам и совсем не в них видел угрозу русской самобытности.