Лес Мифаго

Я покачал головой. Кристиан какое-то мгновение выглядел разочарованным, потом тряхнул головой, прижал бутылку ко рту и пил до тех пор, пока не задохнулся. Рассмеявшись, он бросил бутылку самому мрачному из своих товарищей, Болотнику, тому самому, который хотел вырезать печень из тела Гарри Китона; тот допил оставшееся вино и бросил бутылку в лес. Остальные бутылки, которые я так и не сумел найти, сложили в самодельные мешки и распределили среди ястребов.

Огонь в лесу постепенно угасал. Какое бы заклинание не вызвало его, магия уже рассеялась; в воздухе висел сильный запах золы. Внезапно около ворот появились две странные фигуры и побежали вдоль изгороди. Их почти нагие тела были покрыты белым мелом, но лица оставались черными. Длинные волосы поддерживала кожаная повязка. Они несли длинные костяные жезлы, которыми били по деревьям. Там, где они пробегали, пламя вспыхивало вновь, такое же яростное, как и раньше.

Наконец Кристиан вернулся ко мне, и только тогда я сообразил, чем вызвана эта отсрочка, странная пауза: он не знал, что делать со мной. Выхватив нож, он воткнул его в стену сарая, рядом со мной, навалился на рукоятку всем весом, положив подбородок на руки, и уставился не на меня, а на черные как смоль доски. Усталый человек, утомленный человек. Все в нем говорило об этом, от дыхания до теней вокруг глаз.

— Ты постарел, — сказал я, констатируя очевидное.

— Неужели? — Он слабо улыбнулся, а потом медленно заговорил. — Да. Постарел. Прошло много лет, для меня. Я очень долго шел внутрь, пытаясь убежать от твари. Но чертова зверюга пришла из самого сердца; я так и не смог избавиться от нее. Там, за выгнутой поляной, находится странный мир, Стивен. Странный и ужасный. Старик знал так много, и он знал так мало. Он знал о сердце леса; возможно видел его или слышал о нем, или преставлял себе, что это такое, но его единственный путь туда… — Он замолчал и с любопытством посмотрел на меня. Потом опять улыбнулся, выпрямился, погладил меня по щеке и тряхнул головой. — Клянусь лесной нимфой Хендрайамой, что же мне делать с тобой?

— Почему бы тебе не оставить меня и Гуивеннет в покое, и не дать нам жить счастливо и так долго, как мы хотим? А ты делай то, что должен: возвращайся обратно в лес или, наоборот, возвращайся сюда. Будешь жить с нами, Кристиан.

Он опять наклонился к ножу; его лицо оказалось так близко от меня, что я мог бы коснуться его губами. И при этом брат не глядел на меня. — Больше я не могу так жить, — сказал он. — И скоро, да, я должен буду вернуться, после путешествия внутрь. Но я хочу ее. Я знал, что она где-то там, в глубине. Я следовал за рассказами о ней, взбирался на горы, исследовал долины, был всюду, где говорили о ней. И всегда опаздывал на несколько дней. И всегда за мной следовала тварь. Я дважды бился с ней, никто не победил. Брат, я стоял на самой высокой горе, там, где построена каменная крепость, и глядел на самое сердце леса, на то место, где я был бы в безопасности. И сейчас, когда я нашел свою Гуивеннет, я опять пойду туда. Там я должен найти любовь и закончить жизнь, но там я буду в безопасности. От зверя. От старика.

— Иди один, Крис, — сказал я. — Гуивеннет любит меня, и ничто этого не изменит.

— Ничто? — повторил он и слабо улыбнулся. — Время может изменить все. Когда ей будет некого любить, она придет ко мне…

— Посмотри на нее, Крис, — зло сказал я. — Связанная. Побитая. Ты больше заботишься о своих ястребах, чем о ней.

— Я позаботился о том, чтобы получить ее, — ответил он, тихо и угрожающе. — Я охотился так долго, что позабыл о более тонких чувствах. И я заставлю ее любить меня перед смертью; я буду наслаждаться ею, пока…

— Она не твоя, Крис. Она моя мифаго…

Внезапно он взорвался и ударил меня в скулу с такой силой, что два зуба вылетели. В рот хлынула кровь, и, через боль, я услышал: — Твоя мифаго мертва! Эта — моя! Твою я убил много лет назад. Она моя! Иначе я бы не пришел за ней.

Я сплюнул кровь. — Она не принадлежит никому из нас. У нее собственная жизнь, Стив.

Он покачал головой. — Я беру ее. Больше говорить не о чем. — Я начал было что-то говорить, но он поднял руку и грубо зажал мне губы. А копье, просунутое под мышками, еще сильнее сдавило меня, и я подумал, что еще немного — и мои кости треснут. Петля еще глубже впилась в горло.

— Могу ли я оставить тебя в живых? — задумчиво сказал он. Я опять попытался что-то сказать, и он крепче сжал мои губы. Вырвав нож из стены сарая, он коснулся острым холодным кончиком моего носа, а потом опустил лезвие и нежно провел им по низу живота. — Я мог бы оставить жизнь в этом теле… но цена, — он опять коснулся меня, — цена должна быть очень высока. Я не могу разрешить тебе жить… мужчиной… и претендовать на мою женщину…

Я застыл от ужаса. В голове запульсировала кровь, от потрясения я почти ничего не видел. Я закричал, тело содрогнулось от рыданий, пришедших из глубины сердца. Кристиан сузил глаза и наклонился ко мне еще ближе, потом нахмурился, чем-то недовольный.

— О Стив… — сказал он, устало и печально: — Все могло бы быть… как могло бы быть? Хорошо? Не верю, что все могло бы быть хорошо. Но последние пятнадцать лет я хотел бы знать о тебе, слышать тебя. Бывали мгновения, когда я страстно хотел побыть вместе с тобой, поговорить с тобой… — Он усмехнулся и смахнул указательным пальцем слезы с моей щеки. — Побыть нормальным человеком в нормальном обществе.

— Быть может еще не поздно, — прошептал я, но он только покачал головой.

— Поздно. — Какое-то время он задумчиво молчал, рассматривая меня, потом добавил. — И мне очень жаль.

И тут, прежде чем кто-нибудь из нас успел что-то сказать, из-за пылающих деревьев послышался ужасный звук. Кристиан отвернулся от меня и посмотрел на лес. Его затрясло от неожиданности и потрясения. — Не может быть… Не так близко… он не может быть так близко…

Зверь заревел опять. Далеко, и шумная банда вокруг, и только со второго раза я узнал его: рев Урскумуга. Вместе с ним донесся стон и треск деревьев: Урскумуг ломился через лес, сметая все на своем пути. Ястребы, воины и странные люди непонятной мне культуры, все начали носиться как угорелые, собирая запасы и седлая пять лошадей; они готовились бежать.

Кристиан повелительно махнул двум ястребам; те подняли Гуивеннет, вынули копье из-под ее подмышек и привязали девушку к широкой спине лошади.

— Стивен! — крикнула она, пытаясь увидеть меня.

— Гуивеннет! О, бог мой, нет!

— Быстрее! — крикнул Кристиан, и повторил приказ на другом языке. Звук приближающегося Урскумуга стал громче. Я попытался вырваться из пут, безуспешно.

Два наемника прорубили изгородь с южной стороны сада и все остальные быстро уходили к лесу, прыгая через пламя горящих дубов.

Вскоре в саду не осталось никого, кроме Кристиана, Болотника и одного из странных, покрытых мелом неолитов. Древний воин держал поводья коня, к спине которого была привязана Гуивеннет. Болотник стоял около сарая; я почувствовал как он натянул веревку, наброшенную на мою шею.

Кристиан подошел ко мне и опять покачал головой. Огонь ревел, пожирая деревья, но Урскумуг ревел намного громче. Мои глаза наполнились слезами, и Кристиан превратился в расплывчатое пятно на фоне яркого пламени.

Не говоря ни слова, он погладил мое лицо, наклонился поближе, прижал губы к моим и замер, на несколько секунд.

— Мне не хватало тебя, — тихо сказал он. — И будет не хватать.

Потом отошел от меня, посмотрел на Болотника, и равнодушно сказал: — Вздерни его.

Потом, повернувшись ко мне спиной, что-то приказал человеку, державшему лошадь, и тот повел ее через горящий сад.

— Крис! — крикнул я, но он уже забыл обо мне.

Мгновением позже я уже висел в воздухе, и петля стала затягиваться; я быстро задыхался. Тем не менее я еще не потерял сознания, и, хотя ноги болтались над землей, ухитрялся дышать. Из-за слез перед глазами все расплывалось; последнее, что я увидел: Гуивеннет, ее длинные красивые волосы, она уплывает на спине твари, которая ее везет. Лошадь налетела на остатки изгороди, и я успел подумать, что несколько ее рыжих волосков должно остаться на столбе.