Дело лис-оборотней

Баг слушал. Он не вполне разделял изумленное возмущение юной Йошки. То есть все это было довольно странно и не очень привлекательно, но Баг повидал в своей жизни достаточно, чтобы понимать: если много людей живет именно так, а не иначе, значит, это неспроста. Значит, жить так им нравится и иначе они просто не могут. Даже один человек очень отличается от другого; а уж про культуры и говорить нечего.

Тем временем увлекшаяся темой Йошка рассказала еще более потрясшую ее историю: как родители ссорились из-за ребенка. Во взглядах на воспитание не сошлись или что. «Даже не понять, о чем они кричали, представляете? О чем угодно, только не о ребенке. Это мое-о право! У тебя не-ет такого права! Ты не имеешь пра-ава лишать меня пра-ава! Как маньяки: право-право, право-право… Кончилось тем, что у ребенка истерика, а они лойерам своим названивают…»

Баг выслушал и это.

Они беседовали о том о сем, и Баг, одарив девушку парой нехитрых комплиментов, незаметно ввернул вопрос про Лекарственный дом Брылястова.

Посетовав на мужское любопытство, Йошка поиграла глазами, и Баг сделал вид, что окончательно пленен.

– Ну неужели же ваш… э-э-э… начальник, – глядя Йошке в глаза, спросил Баг, – неужели же он совершенно не ценит такую красоту, которую каждый день видит в своей приемной?

Йошка задумчиво помолчала мгновение. Баг с самым искренним, на которое был способен, недоумением смотрел на нее.

– Он так занят, – улыбнулась Йошка затем, и честный человекоохранитель почувствовал, что девушка удержала какие-то слова, чуть было сперва не сорвавшиеся с языка. – О, преждерожденный Кипятков, он – окей, он такой у-у-умный, такой значительный, ему про-осто ни до чего. Как с утра придет, сядет за стол, ухватится за телефон, так весь день со стула не поднимается. Я боссу чай приношу, а он на меня даже и не посмотрит: занят. Иногда я старую-то чашку приму у него, а там чай остывший, нетронутый. Не успевает он даже чаю попить, а вы говорите… – Она картинно закатила глаза. – О-о-очень много работы.

– И у вас, милая Йошка, тоже, наверное, нет и минутки свободно вздохнуть от дел?

– Да, целый день я кручусь как пчелка. То одно, то другое. И звонки, звонки, звонки-и-и… В последнее время очень много варвары звонят, из Европы. Наверное, мы с боссом туда скоро опять поедем. – Йошка состроила недовольную гримаску. – По первости-то было интересно, а теперь ску-у-учно. Не хочу ехать, а надо: как же босс без меня? Кто ему бумаги разберет и поднесет, кто чай заварит…

– Да, трудно вам, – сочувственно кивнул Баг. – Все без отдыха, все на службе. Вот ваш Кипятков-то уехал, а вы все сидите. Он отдыхает, а вы что же?

– А босс вернется, и я в отпуск пойду, – Йошка, внимательно оглядев кружку, сделала приличный глоток, стараясь не смазать помаду.

– Уедете куда-нибудь?

– Да, к маме поеду, в Улумуци. Там так хо-ро-о-ошо сейчас…

– А босс… – Баг постарался выговорить это слово непринужденно и естественно; кажется, получилось. – Он небось в Ханбалыке отдыхает, да? Или в Европу подался?

Появился Ябан-ага и торжественно установил на стол большое блюдо с карпом под соевым соусом.От карпа исходил небесный аромат.

– Ой, какая прелесть! – захлопала в ладоши Йошка. Ябан-ага удалился, пряча в поклоне довольную улыбку. – Нет, босс в Европу не ездит, – продолжала она, ловко отделяя палочками сочный кусок и согласно обычаю кладя его на тарелку Багу. – Босс проводит отпуск в укреплении здоровья.

– Это правильно! – Баг в свою очередь выщипнул из карпа приличный шмат и положил Йошке. – Такие люди мне нравятся: уехать ото всех и бегать, прыгать, подтягиваться, стрелять из лука, скакать верхом, с мечом упражняться… Вскоре чувствуешь себя совершенно другим человеком.

– Да не-е-ет же! – засмеялась Йошка, поднося палочки ко рту. – Босс не скачет. Они с приятелем каждый год в это время на три-четыре седмицы уезжают в Карельский уезд и там сплавляются на байдарках по рекам. Босс нарочно не берет с собой телефон, чтобы никто не мешал. Так и говорит, когда уезжает: исчеза-аю! И действительно исчезает. Где он сейчас – никому не ведомо. Отрешается от суеты каждодневных дел…О, безу-у-умно вкусно!

Карп и правда был великолепен. Ябан-ага, как всегда, превзошел себя.

Баг тут же положил девушке еще.

– Благодарю вас. – Йошка пригубила пиво. – Босс – он уже в летах и говорит, что только… – Она наморщила лобик, явно собираясь процитировать Кипяткова. – Только уедине-ение с близким другом на лоне де-евственно дикой природы позволяет ему полноценно отдохнуть, чтобы потом с новыми силами приступить… – Йошка запнулась. Взмахнула недовольно палочками. – Забыла. Словом – приступить.

Что-то тут было не то.

Баг рассмеялся.

– Нет, милая Йошка, вы как хотите, а я на его месте, – он сделал выразительное лицо, – проводил бы эти три седмицы не с другом, а с подругой, вот хоть с такой, как вы. Тем более – вы рядом.

Йошка отложила палочки и вынула из рукава веер. Несколько раз обмахнулась. Потом закрыла пол-лица ароматными сандаловыми пластинками, украшенными тонкой резьбой, и бросила на Бага пристальный взгляд.

«Вроде ведь не жарко в харчевне», – подумал простодушный Баг.

– Нет, вы… не понимаете, – Йошка справилась с собой и, отложив веер, взялась за пивную кружку. – Тут осо-обое дело… – Она доверительно наклонилась через стол к Багу. Баг воспользовался моментов и тут же аккуратно накрыл ее ладошку своей. Йошка слегка вздрогнула, но руки не убрала; кажется, доверие ее было Багом окончательно завоевано. «Не зайти бы слишком далеко…» – Ладно уж. Дело в то-ом, скажу вам по секрету, что… босс… он мечет свои стрелы не в я-ашмовую вазу, а в медный та-аз… Ну, вы меня понима-аете? – Глаза Йошки блеснули.

«Фу, – огорченно подумал Баг. Вот почему лицо Кипяткова, при всей его обыденной приятности, показалось отталкивающим, понял он. – Фу, преждерожденный Кипятков. Как же это вы так, а?»

Он никогда не относился с предубеждением к тому, что один мужчина может любить другого и это чувство бывает взаимным; просто это казалось Багу не совсем естественным. Естественность наблюдается там, где голубь, возвышенно курлыкая, гарцует на узком подоконнике перед голубицей; где кот очумело орет, унюхав пленительный аромат дорогой его сердцу киски; где осел, забыв о том, чтобы вертеть водонаборный ворот, вовсю заигрывает с ослицей; где хайнаньский макак, распоясавшись, невообразимо козыряет собой, красивым, перед макакой; где конь восторженно ржет, завидев приятные его глазу линии тела кобылицы, – такова природа и властный зов жизни, желающей продлиться в бесконечность времен, навсегда. А в том, чтобы метать стрелы в медный таз, нет естественности – так, баловство одно…

Йошка выпрямилась и осторожно извлекла руку из-под Баговой. Баг сделал вид, что смущен. Он и правда испытывал некоторую неловкость: перед внутренним взором стояла печальная Стася в траурном черно-белом халате. Но охотничий инстинкт вел его дальше.

– Теперь вам ясно? Я для него что-то вроде полезной мебели, как стол или стул. Он, конечно, это тща-ательно скрывает, но я временами все же чувствую: ему даже прису-уствие женщин неприятно. – Йошка вздохнула и принялась ковырять карпа. – Это даже и хорошо в чем-то. Часто такие отношения могут помешать работе, серьезно помешать. Одна моя знакомая, тоже секретарь, даже вышла замуж за босса, но перед этим… У предприятия о-о-очень сильно упали доходы. Вот как.

– Ну… Наверное, вы правы, милая Йошка. – Баг отпил пива. – Гуаньинь милосердная с ним, с вашим боссом… Я все же вас вот о чем спрошу. Вы только не гневайтесь на меня… Эти «Лисьи чары», которые вы, – он выделил «вы» интонацией, – производите, это хорошие пилюли или нет? Я что-то не пойму.

Йошка нахмурилась.

– Вы не подумайте, что пилюли нужны мне, нет, что вы! Я совершенно не нуждаюсь в жизнеусилении, – торопливо добавил Баг. – Но престарелый отец одного моего хорошего приятеля попросил сына выяснить… Такой деликатный вопрос, право же, неудобно… Они живут не в Александрии, и друг обратился ко мне. Я-то могу купить пилюли, но что они скажут, если «Чары» не так хороши, как про них пишут, – деньги-то немалые… Ну кто, кроме вас, может мне помочь? Никто!