Дело лис-оборотней

Примерно то же самое Баг услышал и в лекарственной лавке рядом с мостом Лошадницы Анечки; здесь, правда, ему предложили подать заказ и тогда уж через день он непременно сможет пилюли выкупить; об их поступлении сообщат по телефону.

Баг двинулся дальше. Незаметно он дошел до угла Проспекта Всеобъемлющего Спокойствия и улицы Больших Лошадей, где высился сам Лекарственный дом – высокое здание в европейском стиле позапрошлого века, напротив коего три года назад по указу князя Фотия был сооружен собирательный памятник улусному козачеству: бронзовая фигура бравого козака с шашкой наголо, стоящая на невысоком гранитном постаменте. В первом этаже дома разместилась «Лекарственная лавка дома Брылястова», торговавшая исключительно брылястовскими товарами, и здесь «Лисьи чары» наконец нашлись; небольшие коробочки – именно такие, какие Баг видел в доме Адриана Ци, – выстроились на отдельной специальной стойке в почетном углу одного из торговых залов.

Баг вгляделся в цену.

Пятьсот шестьдесят лянов…

Еще дороже, чем на сайте Лекарственного дома.

Однако!

Теперь он со всей определенностью понял, почему лавки поменьше не могли себе позволить удовольствия выставить хотя бы одну упаковку «Лисьих чар» на своих прилавках: пилюли стоили целое состояние. Ну, может, не состояние – это у Бага от ошеломления получилась некая поэзия; но как приличная повозка, это точно.

– Простите… – обратился Баг к ближайшему служителю.

– Что будет угодно драгоценному преждерожденному? – услужливо улыбнулся тот.

– Вот эти «Лисьи чары»… – указал Баг зонтиком. – Их что же, покупают? Больно уж дорого.

– А как же! – закивал служитель. – Покупают. Просто волшебные пилюли. Ничто с ними не может сравниться. Совершенно. Последнее слово. Самая новая разработка.

– А вот побочные эффекты…

– Отсутствуют!

– Ну а там противупоказания…

– Не замечены!

– Желудок не расстраивается? Или печень…

– Обижаете, преждерожденный!

Баг якобы в раздумье провел ладонью по щеке.

– Как бы про них почитать что-нибудь… Я должен еще подумать.

– Не сомневайтесь! – заверил Бага служитель, протягивая пространный листок, заполненный красиво набранным текстом на основных ордусских наречиях. – Вот здесь все подробно описано. Гарантия жизнеусилительного отдела Лекарственного дома Брылястова, – прибавил он веско. Видимо, понимающий человек, заслышав такое, непременно должен был подумать: да, если уж жизнеусилительный отдел да к тому еще и Брылястова, тогда все, тогда – броня.

Конторы Лекарственного дома Брылястова располагались на втором и на третьем этажах того же здания. Выше тоже никто не жил; размещались тут исключительно деловые помещения различных частных и казенно-частных предприятий – либо отделения и представительства тех предприятий, каковые имели главные конторы свои в других городах. Об этом оповещали многочисленные таблички, рядами разместившиеся по обе стороны от входа в дом. В окрестностях Проспекта Всеобъемлющего Спокойствия подобное уже давно было не в новинку.

– Извините, но начальника отдела нет на месте, – сообщила Багу весьма миловидная преждерожденная лет двадцати с небольшим, явно склонная к невинному кокетству – хотя сейчас она была сама строгость и неприступность, – с роскошной прической, утыканной шпильками, и в лиловом халате. Она одиноко восседала в приемной, открывшейся за дверью с надписью «Лекарственный дом Брылястова. Отдел жизнеусилительных средств», в красном углу под фикусом, за лаковым столиком перед раскрытым «Керуленом». За спиною юной преждерожденной просматривался короткий коридор, из коего вели куда-то четыре светло-зеленые двери; привычно связанный у иноземцев с медициной белый цвет в Цветущей Средине исстари считался траурным и, хоть Александрия к Лондону или Риму куда ближе, чем к Ханбалыку, все же в лечебных и лекарственных учреждениях применение белого цвета выглядело бы совершенно несообразным. На дверях смутно виднелись какие-то надписи; самую крупную из них Баг, слегка прищурившись, разобрал: «Ким Семенович Кипятков».

– А когда ж он будет, драгоценная преждерожденная? – широко улыбнулся девушке Баг. – Мне бы с ним перемолвиться…

– Ким Семенович в отпуске, – без намека на ответную улыбку, смерив Бага внимательным взглядом, отвечала она. – Ожидаем его через две седмицы. А у вас какое дело, драгоценный преждерожденный?

– Да у меня частное дело, видите ли, по поводу «Лисьих чар»…

– Отдел жалобиц выше этажом, налево, пятая дверь, – Девушка тонким пальчиком указала куда-то вдаль. – Если что-либо не так, драгоценный преждерожденный, вам следует пройти туда.

– Нет, все в порядке, я просто хотел знать… – Баг, старательно разыгрывая простачка, достал из-за пазухи листок, который вручил ему служитель в лекарственном зале, и ткнул в лист пальцем. – Уточнить… Вот «лисья рыжинка» – это что такое?

Красивое лицо девушки моментально окаменело.

– Таких справок мы не даем. Пройдите в отдел жалобиц, – отчеканила она и решительно закрыла «Керулен». – Прошу вас уйти, драгоценный преждерожденный. Мой рабочий день заканчивается.

– Да отчего же вы не можете мне ответить? – Баг в притворном удивлении раскрыл глаза пошире. – «Чары» столько стоят, что я должен увериться: да, хорошая вещь!

– Всего вам самого наилучшего. – Девушка была непреклонна.

Ишь, какие мы неприступные! Как храним междусобойную информацию! Верно, есть что хранить?

Баг в задумчивости вышел из приемной, вынул из футлярчика очередную сигару – ах, спасибо Дэдлибу! сигар всюду полно, но Багу и в голову никогда не приходило их покупать, а теперь вот понравилось. Закурил. В прихожей никого не было, царила тишина – и деловая, и уютная одновременно. Чувствовалось, что люди в этом заведении не зря пампушки едят.

На одной из стен, напротив широкого, выходящего в небольшой, мирный садик окна, алела «Дщица почета». Баг глубоко затянулся сигарным дымом и подошел ближе.

То, что среди пятерых сотрудников Лекарственного дома, удостоившихся сей почести, окажется и начальник отдела жизнеусилительных зелий, Бага отнюдь не удивило. Напротив, было бы странно, ежели б глава отдела, приносящего такие доходы, остался в тени.

«Так вот ты какой, Ким Семенович Кипятков, – думал Баг, пристально рассматривая цветное фото, украшенное в правом нижнем углу оттиском личной печати начальника. Неприметное, но довольно приятное лицо. Умные глаза. Чуть седые виски. Узкие, энергичные губы. – М-да… Себе на уме. Располагает. И в то же время… что-то неприятное. Буквально на… на телесном уровне. Или у меня уже предубеждение от всех этих волнений? Определенно, мне нужен отпуск…»

Отвернувшись от дщицы, чтобы не проявить неуважения к фотографическим портретам истовых тружеников, он в сторонку выдохнул сигарный дым и вновь обернулся к Кипяткову. Словесный портрет сам собой собрался в голове опытного человекоохранителя – словно бы из заранее приготовленных и всегда наличествующих под рукою деталек. Привычка.

Неторопливо Баг пошел вниз, по широкой мраморной лестнице. Как ни крути, а, судя по всему, на его вопросы ежели и мог ответить хоть кто-то на свете, то в первую голову сам Кипятков.

Отсутствующий.

Баг вышел на улицу и, глубоко задумавшись, некоторое время стоял прямо у входа. По проспекту спешили туда и сюда люди в мокрых, блестящих дождевиках; мелькали разноцветные зонтики; время от времени эти люди задевали и даже толкали Бага, всякий раз, впрочем, останавливаясь и церемонно, с сообразными поклонами, прося прощения; сейчас, в конце рабочего дня, на широких тротуарах было столько народу, что уберечь друг друга от невольных касаний было невозможно. Баг в задумчивости, немного рассеянно, кланялся в ответ и говорил: «Да что там, я даже не почувствовал» или что-нибудь в этом роде, хотя холодная мерзкая лягушка беспокойства, лежащая под сердцем, всякий раз порывалась ответить его устами более грубо: «Ничего, я привык».

Потом он купил в ближайшей лавке маленькую прелестную орхидею в ажурной коробочке и стал неторопливо прохаживаться перед Лекарственным домом.