В третью стражу (СИ)

Новости, почти не вызывали отклика в мыслях Степана, но, будучи пропущенными через «фильтр» восприятия Майкла, представали более выпуклыми, что ли. По крайней мере, вызывали не только недоумённый интерес.

— Как сообщает наш корреспондент в Праге, политические круги и общество Чехословацкой республики крайне взбудоражены произошедшим накануне жестоким убийством основателя и лидера Судето-немецкой партии Конрада Генлейна. — голос диктора оставался невозмутимым.

Степана будто подбросило. Не обращая внимания на наготу, он подбежал к сваленным в беспорядке вещам и выудил оттуда портсигар и спички. Прикурить удалось с третьей попытки.

«Как же так, — думал он, — я отчётливо помню, что Генлейн покончил с собой в плену у американцев, сразу после конца войны».

Диктор продолжал, не меняя интонации: «Сторонники покойного политика уже потребовали от властей Праги найти и наказать причастных к кровавой трагедии, угрожая в противном случае массовыми акциями неповиновения и требованиями отделения Судетского района от Чехословакии. Манифестации судетских немцев пока носят мирный характер. Комиссар пражской полиции, по телефону сообщил нашему корреспонденту, что предполагаемый убийца, погиб на месте преступления из-за собственной неосторожности. Сейчас его личность устанавливается, но есть все основания считать его германским агентом».

Дальнейшее было неинтересно. Биографическая справка по Генлейну, история движения судетских немцев за автономию или воссоединение с Австрией, воспринимались Матвеевым на уровне скорее периферийном, чем целенаправленно. Не давал покоя вопрос: Кто из двоих? В том, что произошедшее связано с его друзьями, он не сомневался.

«Неужели Олег? Не выдержал, сорвался в Прагу. Прикончил эту падаль и погиб сам. Нет. Стоп. Гнать лошадей погодим. Не Витька. Точно. Тот собирался «пощупать за мягкое» какого-то чекиста-нелегала. Значит, Олег. Непохоже на него. Он всегда был везунчиком. И в танке не сгорел, и вообще… Остановимся пока на этом. Будем считать, что все живы и началась «Большая игра». Без предупреждения».

«Когда я начну — не скажу. Настоящая война всегда начинается вдруг» [88].

«Олежка, Олежка… что ж ты так. Решил грех на душу в одиночку взять. Понял, что неизбежно каждый вступивший в бой с Драконом сам превратится в рептилию, — тут в глазах у Степана защипало, и он резко сморгнул, взяв ещё одну сигарету, — и методы изберёт соответствующие. Ты решил начать этот путь один. Ланселот грёбаный. Ассасин-любитель, вперехлёст тебя через коромысло, за ногу и об угол».

Пепел падал на метлахскую плитку, но Матвеев этого не замечал. Голый, на краю роскошной ванны он не замечал ни холода, ни жёсткости и неудобства импровизированного стула, ни почти переставшей парить воды

Поймав себя на том, что вот уже добрых пару минут ругается вполголоса матом по-русски, Степан попробовал успокоиться. Нужно было строить новую линию поведения Майкла Гринвуда, третьего баронета Локвуда. Время, ненароком, а может и вполне осознанно пущенное вскачь Ицковичем, начало поджимать.

Мыться в холодной воде — занятие не для слабых духом, но в нынешнем теле, Матвеева было невозможно напугать подобными житейскими мелочами. Помывка была почти армейской. Прибрав за собой остатки нервического свинства, Степан прошёл в свои комнаты, попросил дворецкого принести «что-нибудь пожрать»- от этих слов лицо старого служаки явственно перекосилось, но и только, — прямо туда и не беспокоить минимум до вечера.

Мысли о дальнейших действиях неожиданно натолкнулись на отсутствие хоть сколь-нибудь внятной информации о европейских политических «раскладах». Здесь даже память баронета не могла помочь. Нет, конечно, Майкл Мэтью был в курсе тогдашнего «мэйнстрима» [89], но обладал лишь крупицами столь необходимого знания. Сейчас нужно было решать уравнение с таким количеством переменных и неизвестных, что Матвеев воспринял это как нешуточный вызов своим математическим способностям.

«Попробуем разбить одно уравнение на несколько и решить его по частям, — тут в ход пошла бумага и карандаш, — может, что и выйдет».

Уже через несколько часов на столе образовалась внушительная кипа исчерканных листов со схемами связей и взаимовлияний, а пепельница была полна настолько, что гора окурков грозила повторить участь Вавилонской башни. Пришлось распахнуть окно, иначе в дыму можно было повесить не только отсутствующий «в апартаментах молодого джентльмена» топор, а, пожалуй, неплохую коллекцию холодного оружия из парадного зала на первом этаже.

Взять ситуацию «в лоб», с кавалерийского наскока не получалось, да ещё практически неконтролируемый Майкл то тут, то там вылезал с совершенно «несвоевременными мыслями», как партизан.

«Партизан? Так-так-так. Не можешь победить честно — просто победи. Особенно при таком неравенств возможностей, сил и ресурсов. Трое против… А кстати, против кого? Похоже из союзников у нас только руки, ноги и головы. Зато все остальные — в лучшем случае недоброжелательные нейтралы».

Незаметно для себя, и, судя по всему, не без помощи Гринвуда, Степан начал бурчать себе под нос, ибо мурлыканьем звуки, издаваемые рассерженным мужчиной, назвать было нельзя, нечто вроде:

«Это что ещё такое?»

«Это сэр Редьярд Киплинг,- сказал кто-то изнутри, — лучший поэт Британии».

«Ага! Стихи о партизанах… Как там дальше?»

«Чем-то мы похожи на тех суданцев — с голой пяткой на голую шашку лезем. Но! За нами опыт, отсутствие идеализма и, как это в книжках? Послезнание, вот. —  Даже такое слабое утешение подняло настроение Матвееву, совсем было отчаявшемуся. —  И плевать ему, куда теперь пролёг путь британского пехотного полка…»

С тактикой было всё понятно. Решению подлежали самые неочевидные сейчас, периферийные части Большого уравнения.

«Не нужно дожидаться пока чайник вырастет в паровоз. Надо давить его пока он маленький. Тот же Генлейн — слабая фигура, его значимость в большой политике стремится к бесконечно малой величине. Это сейчас, а через два года? — Степан горько усмехнулся. — А через два года его почти целиком съедят черви».

Ни в коем случае нельзя было увлекаться «игрой в одни ворота». «Нельзя помогать ни одной стороне явно — мы сами себе сторона. Партия потомков. Для симметрии нужно что-то предпринять в отношении, скажем… Ну, советского руководства, например. Тем более что там сейчас упырь на упыре — пробы негде ставить. Компромат взять неоткуда. Даже в «родной» МИ-6 вряд ли что-то найдётся. Видите ли «джентльмены чужих писем не читают». А если повернуть иначе? Джентльмены чужих писем не читают? Да-да-да. Они их пишут».

— Отлично, Майкл. Значит, на эту неделю у меня не будет болеть голова из-за того, что нам нечего поместить на полосе о мировой экономике.