Мы всякую жалость оставим в бою…

— Господин офицер, у вас огня не найдётся?

Щёлкнул я зажигалкой, а фрау меня и спрашивает опять:

— Извините за назойливость, господин офицер, но я вот вижу, что форма у вас германской армии, а награды и наши, русские, и ваши. Судя по-всему, вы — боевой офицер?

— Лётчик я, фрау, — отвечаю, — на Восточном фронте воевал, сейчас в отпуске. А вы что здесь делаете? Если не секрет, конечно?

Разговорились мы с ней, и выяснилось, что приехала она из Малороссии. Муж у неё пограничник был, тоже офицер, погиб как раз на Сунгари, в самом начале войны. Детей у них не было, и будучи в Москве, где вдова пенсию оформляла, решила она своё хозяйство продать, усадьба у неё и земля, потому что не может одна там жить больше, слишком многое ей о муже напоминает. Показала она мне все документы, планы при ней были, разрешение губернского комитета партийного на продажу, понравилось мне, и договорились мы, что сейчас всё здесь оформим, покупку в смысле, а потом я приеду и деньги ей заплачу, а не понравиться, то купчую верну. Так и решили. Дождались своей очереди, принял нас клерк, ну, я рекомендательное письмо ему на стол положил, тот прочитал, убежал за хозяином, тот, оказывается, Ююкину моему родственником доводился… Изложил я суть дела, выложили мы бумаги на стол, хозяин их проверил. Позвонил куда-то, головой покивал и купчую, и всё, что нужно оформил. Вышли мы с дамой из конторы, я её на вокзал отвёз, а сам домой к жене поехал. Там я об имении и сказал, а так же, что завтра я еду, на машине, а потом её вызову, чтобы хозяйничала, пока я воевать буду… Ночевал я опять на диванчике, а утром раненько, Света ещё спала, в порядок себя тихонько привёл и уехал. Утро выдалось просто великолепным, небо было чистым, без единой тучки. Мощный мотор мягко заурчал, накануне ещё раз проверенный механиками мастерской, бак был полон, как и запасная канистра. Наконец я выжал сцепление, включил передачу и мой «двадцать первый» мягко тронулся с места… Вскоре под колёсами моего автомобиля шуршал новенький асфальт суперсовременной дороги, широченное четырёхполосное шоссе быстро убегало под капот, чтобы появиться сзади. Иногда навстречу мне попадались здоровенные тупоносые «Блитцы» и огромные пятитонные ярославские тягачи, легковых машин было мало. Дорожные полицейские внимательными взглядами провожали мой автомобиль, но останавливать не рисковали — дипломатические номера и маленькие флажки Рейха на крыльях, полученные в посольстве накануне, надёжно защищали меня от их придирок. Часто навстречу проносились рейсовые автобусы, битком забитые местными жителями, спешащими в город, а несколько раз меня обогнали такие же путешественники, едущие в попутном направлении. А я… я наоборот, не особо торопился, наслаждаясь неспешной поездкой и ласковым весенним солнцем, не было никакой стрельбы, никакого противника, никто не хотел сжечь мой самолёт, всё было просто здорово! Из портативного «Телефункена», входящего в штатное оборудование машины раздавалась приятная классическая мелодия, я просто наслаждался жизнью. Уже к вечеру я миновал Курск и остановился на отдых в небольшом придорожном отеле, сняв на ночь одноместный номер. Плотно позавтракав утром, чтобы поменьше отвлекаться в пути на еду я тронулся дальше, желая поскорее насладиться процессом путешествия. Автомобиль вёл себя безупречно, но я остановился в каком-то селе у придорожного рынка, желая помыть уже немного запылённую машину. Едва я вышел, как меня облепили местные жители, наперебой предлагая домашние продукты и свежее молоко, и пока четверо мальчишек драили кузов «АНГ», я наслаждался тёплыми пирожками с повидлом, запивая парным молоком. Расплатившись, я двинулся дальше. Наконец приехал, спросил у прислуги хозяина. Выходит мне навстречу фрау моя знакомая, в трауре вся по-прежнему. Увидела меня, обрадовалась. Сразу за стол усадила, напоила чаем, а потом мы в банк местный поехали, где я с ней рассчитался и назад в усадьбу привёз, стала она вещички собирать, а я обратно в город собрался, надо было ещё кучу дел сделать. Узнал я, где тут местная партийная ячейка находится, и на полном газу туда. Захожу в здание в парадном мундире, награды сияют. Местные все повскакивали, глаза вылупили, а я раз, и к главному в кабинет без очереди. Там сидит свой товарищ, видно, что бывший фронтовик. Я ему честь отдал и говорю, мол так и так, партайгеноссе, случайно я здесь поместье приобрёл, вот теперь жить здесь буду вместе с супругой своей, надо бы теперь бумаги оформить. Посмотрел на меня капитан, на награды мои, понравился я ему видать, а особенно то, что ордена мои и русские, и наши, германские. Спросил только, откуда я здесь появился. Я скрывать не стал, так и так, в отпуске, мол, скоро уеду на службу, а место моё — на Восточном фронте. И документы ему показал. Тот как увидел что я фронтовик, да ещё личность везде известная, быстро на все кнопки нажал, всё, что надо, оформил без всяких проволочек, расстались мы друзьями. Нет, молодцы всё-таки русские товарищи! Я и осмотреться не успел, они этим же вечером толпу евреев с поляками из соседнего лагеря пригнали, там же не только земли, там ещё и усадьба была: особняк здоровенный, на три этажа с постройками, и мне быстренько порядок навели, за так, просто как фронтовому товарищу. И электричество протянули, и вычистили всё, и связь мне наладили. Пришлось в ресторане местном ужин организовывать, представляться, так сказать. После ужина я сразу дяде Курту позвонил, велел бросать всё и сюда мчаться первым же самолётом. Дядюшка не подвёл, вечером следующего дня я его уже встречал на губернском аэродроме, а партайгеноссе мне за этот день ещё земли подогнали, у них тут её много свободной было… Едем с дядюшкой, я ему окрестности показываю, уже мои земли начались, а тот всё понять не может, какого дьявола я его сюда вытащил и что он в России забыл. Наконец на территорию поместья въехали, я его в дом завожу, а он всё осматривается, хозяев высматривает, наконец шепчет мне:

— Макс, объясни ты мне, что мы тут делаем?

Тут меня как прорвало, посмотрел я на его физиономию испуганную и говорю в ответ:

— Вообще-то, дорогой мой дядюшка, это МОЁ хозяйство.

Тот вообще поплыл, ошарашено так осмотрелся и переспрашивает:

— Вот это всё?

— Да, — отвечаю ему, и скорее стакан водки как противошоковое протягиваю. Хлопнул дядечка мой. Кусочком сала закусил, потом сел на стул, осмотрелся и мне в ответ:

— А земли к этому фольварку сколько прилагается и какая она, эта земля?

Ну, я ему в ответ, мол утром посмотришь, а сейчас давай отдыхать, вставать-то рано придётся, дел у нас уйма, а у меня времени всего ничего осталось, и пошли мы спать заваливаться. Едва рассвело — дядюшка уже обутый, одетый рядом с койкой стоит и от нетерпения даже приплясывает, даже завтракать не стал. Мы в ресторанчике по дороге перехватили малость, и поехали. Полдня колесили, бедный дядя поверить не мог своим глазам, что его любимый племянник такое поместье отхватил, почитай, почти три тысячи гектаров пашен. Да его тирольские земли ни в какое сравнение с этим чернозёмом не идут. Приехали мы обратно в усадьбу, сели возле карты наших земель, дядюшка меня вопросами засыпал, что, да как, да чего тут, какие соседи, где силу рабочую набрать, что спросом пользуется. Недолго думая погрузил я его в машину и опять в Комитет, взял начальника в охапку, тоже погрузил и повёз их обоих в ресторан, а потом только успевал их речи друг другу переводить, но оба знакомством вижу, довольны остались. Предыдущий помещик больше своими болячками занимался да к смерти готовился, а план поставок сельхозпродукции государству никто не отменял, вот они и нашлись, два человека, которые друг другу помочь могут. Начальник-то уже не одно взыскание схлопотал за то, что такие земли впустую простаивают. Пожали они друг другу руки с дядей и расстались друзьями, сам же с дядюшкой в усадьбу. Я пошёл кофе пить, а дядя на телефон сел и давай тётушке названивать. Дозвонился, слышу только: «Земля! Чудо! Грандиозно! Продавай Баумволю! Срочно! Поезд!..» Через два часа он ко мне присоединился, весь сияет как новенький пфеннинг. Ещё бы… Утром мы ещё раз в город смотались, я ему там переводчика нанял и отправил в банк на такси, а сам поехал по его поручениям: технику заказывать и в РКП насчёт рабочей силы. Словом, дел: выше крыши… и время меня поджимает, едва успел супруге своей позвонить и сюда её вытребовать. Так что летал я эти дни быстрее реактивного «Мессера», но успел дядюшке помочь со всем. Он у меня молодец, долго резину не тянул и не раздумывал: свою усадьбу продал, тётушку к нам вытребовал, организовать успел и посевную, и рабочих на работы. Наконец я в город отправился, жену свою встречать, и дядя со мной увязался — тётушка моя тоже нынче приезжает, и ему встречать надо. Ну, думаю, будет вам обоим сюрприз… Приезжаем на вокзал, как раз к тётиному поезду успели, только к вагону подошли — навстречу сундуки плывут, и ноги из под них в знакомых тирольских чулках виднеются, всё ясно: тётя Лизхен как в голодные земли собралась, вещами нагрузилась, будто китайский кули, довелось мне их видеть в Маньчжурии не мало. Ну, ладно, грузим мы вещи в машину, тут опять колокол и гудок, я на часы трофейные глядь — моя дражайшая половина прибывает… ну, темп резко сбавил. Всё-равно родственнички мои на меня внимания не обращают, собой заняты: дядя как из пулемёта трещит, всё усадьбу взахлёб описывает, рассказать всё не может, а я на народ идущий с платформы смотрю, Светлану высматриваю… смотрю — идёт, словно королева плывёт по перрону… Ну я дядю локтем толканул, на неё показываю: